Леонид Словин - Теннисные мячи для профессионалов

• Название: Теннисные мячи для профессионалов
• Автор: Леонид Словин
• Издательство: Дрофа, Лирус
• Жанр: Детектив
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-002-6, 5-7107-0215-3

---

Веда выступала громче и увереннее всех, именно она — не старший опер — сообщила дежурному последние вести с места происшествия:

— Приехала опергруппа из Судака. С розыскной собакой. Джемом. Сейчас все там. И начальник милиции, и Сусанна. Все на даче.

— Вы подходили к окну со стороны сада? — поинтересовался дежурный. — Окно не разбито?

— Окно цело. Нам показали. Под окном брошен длинный крюк…

— Пожарный багор, — подсказал Георгий. Муж.

— Они пытались его просунуть в форточку, сбросить крючок с внутренней двери. Что-то спугнуло…

Потом вся компания по очереди ходила во двор — «мыть руки». Все та же Веда, проходя, случайно в кабинете участкового заметила Рогова. Он ее тоже заметил.

— Привет, Слава!

— Привет, ребята! — Рогов писал объяснение. На секунду он замер, держа авторучку над форменным бланком.

— Ты тоже здесь? — удивилась она.

— И я, Ведочка, — Рогов криво улыбнулся, но голос его не дрогнул, звучал все так же мягко, ласково.

«Этот будет бороться за жизнь до конца…» — подумал Денисов.

— Давно приехал? — спросила она, все еще ничего не понимая.

— Давно. Очень давно, Ведочка.

Участковый, сидевший напротив, встал, чтобы закрыть дверь.

— Надолго? — еще спросила она.

— Очень надолго. Думаю, на всю жизнь. — Денисов поймал на себе испытующий взгляд.

Веда, к счастью, ничего не поняла или не захотела понять.

— Знаете его? — поинтересовался Пашенин.

— Славу? А как же! Он нам новую дорогу показал в Старый Крым. — Георгий при этих словах заметно помрачнел, но она успокоила его. — Он ухаживал за дочерью… — Веда назвала фамилию довольно известного писателя. — Потом куда-то исчез…

— За окном дачи, где решетка… — спросил дежурный, когда они снова вернулись в кабинет старшего опера. — Там кабинет? — Он готовится отвечать на звонки, которые вот-вот должны были последовать — из Симферополя, Киева, может, даже Москвы.

— Спальня. И казна! Сусанна держит там свои побрякушки…

— В шкафу?

— В металлическом ящике. — Ширяева вытерла глаза платком, вступила в разговор. — Ключ от него всегда при ней. Она бы его ни за что не отдала! Я ее знаю. Представляете, что могло быть!

Денисов ловил на себе взгляды Веды, ее мужа. После происшедшего они выражали только отчуждение и опасливую осторожность.

«Известный синдром. — Денисов отвернулся. — Люди, боящиеся крыс, переносят свой страх и на крысоловку тоже…»

— Я могу засвидетельствовать: Сусанна — женщина очень мужественная! — важно заметил Мацей.

Увидев Денисова в отделении, он с секунду колебался: должен ли он делать вид, что никогда не видел его прежде? Они поздоровались.

— Я, между прочим, сразу догадался, кто вы, — с ходу придумал Мацей. Легенде этой было суждено потом долго гулять по дому творчества «Коктебель».

— Не сомневаюсь.

— МУР?

— Транспортная милиция, Московское управление.

— Длинная у вас рука, однако…

Денисов поймал удивленный взгляд Ширяевой; пришло ли ей в голову, что его приезд в Коктебель связан с нею? С гибелью Волынцева? С их взаимоотношениями?

Что-то удерживало его еще в кабинете Пашенина. Люди, о которых он читал в эссе? Их манера общения?

— В доме, должно быть, были и другие ценности? — допытывался дежурный.

— Может, им было известно о колье? — Ширяева словно кого-то или чего-то ждала — оглядывалась на дверь. — Сусанна купила его, когда мы жили в Париже, на Рю де Риволи. В доме еще коллекция греческих икон. Марки Николая…

— Родственника?

— Да, он вот-вот появится. Следователь сказал, чтобы все, кто вечером приходил на дачу, собрались в отделении милиции. Нас допросят… — Она что-то чувствовала — снова оглянулась.

— Денисов — междугородная… — крикнули из коридора.

Он вернулся в кабинет Лымаря.

У телефона был Бахметьев.

— Ну как? — Бахметьев сплоховал только в первой фразе. Может, оттого, что соединение произошло неожиданно.

— Нормально. Вы из дежурки?

— Да. Сюда уже позвонили из Донецка. Я в курсе убийства Смааль.

— Что Донецк?

— Рогов короткое время, пока не определился, обучался на курсах подготовки начальников почтовых вагонов…

С этой минуты Бахметьев повел разговор твердо. Знание известных Денисову обстоятельств дела как бы уравнивало их.

— У нас на вокзале?

— Да.

«Я мог встречать Рогова на парке прибытия…» — подумал Денисов.

— Понятно поэтому, отчего он решился выбрать местом преступления нашу станцию — он ее отлично знает! С «пумой» тоже все ясно… — Бахметьев говорил, как об известном с самого начала.

«У победы сто отцов…» — заметил классик.

— …В костюме Волынцева оружие лежать не могло. Единственный незашитый карман — узок, пистолет не входит…

Связь неожиданно ухудшилась, голос Бахметьева стал едва слышен.

— …Он выстрелил в момент, когда маневровый закрыл платформу, а хлопок выстрела был едва слышен за стуком колес… Что-то на линии!…

Голос Бахметьева исчез вовсе. Денисов мысленно продолжил:

«…Рогов оставил пистолет на платформе, взял документы и вещи, чтобы личность убитого как можно дольше не могла быть установлена, вошел в стоящий на путях пустой сцеп. Оттуда он видел Салькова, похитившего «пуму» и тем нарушившего желаемый им планшет места происшествия. Сообщив милиции про носильщика и пистолет, он вылетел в Коктебель. Путь к следующему преступлению был открыт…»

— Алло, Москва…

«А до этого Рогов через жену приобрел билеты до Старого Оскола и обратно, а сам заезжал в Харьков к Волынцеву…» Денисов с десяток раз мысленно прошел путь, по которому Бахметьев только пускался в свое недолгое странствие. Но Бахметьев по своей милицейской биографии был обэхээсник и следователь, а он, Денисов, был розыскником.

«…В Харькове Рогов ничего не успел, так как Волынцев, едва прилетев из Тувы, в тот же день мчится в Москву. Рогов едет вместе с Волынцевым в Москву. По-видимому, кто-то, Окунев или Сазонов, действительно родственники его жены. Он знает о них и по телефону пристраивает Волынцева на квартиру. Там тот живет, пока Рогов не совершает убийство, инсценировав его как самоубийство…»

Разговор со столицей окончательно прервался.

— Положите трубочку… — посоветовала телефонистка. Денисов так и сделал. Молча ждал.

В милицейском доме все было привычно — мебель, фотография дочки Лымаря на столе под стеклом. Денисов мог перечислить, что находится у Лымаря в запертом металлическом сейфе, в столе, какую одежду он держит в шкафу на случай приезда начальства. В мрачноватом этом кабинете все было, как в том — родном — с колонной, поддерживавшей арочный свод, со стрельчатыми окнами, выходящими на перрон.

Связь с Москвой отсутствовала.

Подумав, Денисов достал рукопись.

«Отчий дом! Здесь ты всегда желанен. Ты еще и брат, и ребенок. Тебе лучший кусок! Ты один из пальцев на руке. Здесь спасут, не предадут, не бросят! Обмоют после смерти. Здесь не покинут, когда прозвучит команда: «Дети и женщины садятся в шлюпки в первую очередь…»

«Если я вернусь к Отчему дому, я не забуду, как страдал сам, не сделаю другого несчастливым!»

И дальше:

«…обмануть глядящие с надеждой глаза, дрожащие губы, слышать несвойственное, бодрое: «Никуда тебя не отпущу!» Когда строишь на песке, рано или поздно все равно приходится об этом жалеть…»

«Я уходил бесповоротно, навсегда. К идеалу далеких лет. Длинная белая нить пристала к моей одежде. Я снял ее, она поплыла по ветру. Что-то заставило меня оглянуться: нить плыла еще несколько секунд. Отчий дом отделялся от меня, оставаясь вдали».

Снова прозвенела междугородная.

— Алло! — сказал Бахметьев. — А это вот и для тебя новость!… С «пумы»-то они следы удалили! А на газетах, в которые завернули пистолет перед тем как подбросить его в метро, остались их отпечатки! Пальцы бригадира — Романа!…

Денисов не удивился. Дактилоскопия и вообще криминалистические науки, родившиеся как инструмент для раскрытия преступлений, обязательно подводили тех, кто пытался воспользоваться ими для правонарушений.

— Ширяева там, в Коктебеле? — спросил Бахметьев.

— Да. Хотели что-то уточнить?

— Я жду звонка Королевского. Думаю, он решит лететь в Планерское.

Бахметьев вернулся к тому, на чем его прервали:

— Чем ты объясняешь стремительные перемещения Волынцева? — Погибший так и не стал для Бахметьева Ланцем.

— Кое-что я предполагаю. — Денисов был готов к вопросу. -Пусть Королевский в Харькове свяжется с телеграфом. А лучше позвонит соседям Волынцева, у них есть телефон. Должна существовать срочная телеграмма, которая пришла накануне возвращения Волынцева в Харьков…