Федор Глинка - Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год

• Название: Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях, Пруссии и Франции, с подробным описанием отечественной и заграничной войны с 1812 по 1814 год
• Автор: Федор Глинка
• Жанр: История

---

Товарищам показалось, что меня уже не стало! Им со стороны полет рокового ядра был виднее.

Склонясь чуть-чуть вправо, оно оторвало бы у генерала руку, а с меня снесло бы голову!.. Но, друг мой! если и сама смерть также неприметна, как приближение ее, то умереть, право, ничего не значит! Страшна смерть ожидаемая, и страх сей рождается, кажется, более от тревоги в воображении или от затмения в совести; а смерть, налетающая невзначай, должна быть очень легка! Храбрый генерал Мерлин имеет семейство, думал я после: жизнь его нужна для оного. К чему ж мою сберегло провидение? К отрадам или горестям, к бедам или утешению?.. Прольет ли в уста мои счастие хотя несколько капель радости из того сосуда, который позволяет иссушать до дна любимцам своим? Но все вопросы напрасны: завесы не вскроешь!.. Прости мне отступление; обратимся к делу. Пальба началась еще с самого утра. Неприятель стремился овладеть пространством, отделявшим нас от пруссаков, и захватить Вальдгейм, где сходятся дороги. Генерал Милорадович, быстрым распоряжением войсками, уничтожил намерения его. Отряд графа Сент-Приеста, неся неприятеля на плечах, делал все, что только могут храбрые солдаты при благоразумном начальнике. Генерал Карпенко, всегда неразлучный с передовою цепью своих стрелков, удерживал неприятеля по лесам и в тесных местах. Киевский полк, под командою неустрашимого полковника Писарева, и некоторые баталионы других гренадерских полков несколько раз пролагали себе путь штыками сквозь колонны, оспаривавшие у них дорогу. Наконец неуступчивость нашего арьергарда и удачное действие пушек полковника Нилуса остановили неприятеля версты за две от Вальдгейма. Потеря его весьма значительна, наша неприметна.

Все обозы и артиллерия тянутся за город, дабы заранее высвободиться из тесных ущелий. Прочие войска обночлежились пред городом. Ярко пылают огни на полях. Добрые саксонцы дают нам последние куски зачерствелого хлеба: голод приправляет самую скудную пищу, а удовольствие победы заставляет забыть о всем претерпенном. Что покажет завтрашний день? Отзовется ль громом сражения? Сегодня слава богу! Прощай!

24 апреля, в сумерки

Сегодня принц Евгений Виртембергский, начальствуя передовым отрядом, выдержал жаркий бой близ деревни Этсдорфа и опрокинул несравненно превосходнейшего в силах неприятеля. Принц этот, конечно, один из храбрейших и любезнейших принцев в Европе. Помня о службе и обязанностях своих, он, кажется, вовсе не помнит о сане, чине и высокой породе своей. Он умен - следственно, не горд. Часто разговаривать с солдатами, ласкать офицеров и жить у полевых огней - вот обыкновенное дело его.

24, очень поздно. Мыза близ Носсена

Неприятель остановился отсюда верст за пять. Генерал Милорадович, генерал Уваров, командующий кавалериею, английский генерал Вильсон, который ездит прогуливаться в сражения и не пропускает ни одного почти авангардного дела, все вместе заняли пространный, прекрасно убранный дом. Адъютанты всех генералов были тут же. Будучи послан далеко с приказаниями, я приехал несколько позже других. Все наши радовались светлой и покойной квартире. Одни играли на фортепианах, другие смотрели библиотеку. Я подумал было, что это дом если не князя, то, по крайней мере, какого-нибудь барона; но мне сказали, что владелец его даже не дворянин! Крайне бы удивился сему, если б это было не в Саксонии. Две прекрасные девушки, Вильгельмина и Шарлота, играли на фортепианах, пели, показывали свои рисунки, альбомы и в то же время суетились по хозяйству: сами накрывали на стол генералам, заботились о кухне и везде поспевали. Они разумели французский язык, читали лучшие книги на своем; а сверх того были так добры, так любезны, что нельзя было не восхищаться воспитанием этих недворянок! С невинною простотою спрашивали обе сестры у генералов: будет ли завтра здесь сражение? - Будет, отвечали им, и очень жаркое. - Так мы на заре убежим к нашей тетушке в горы, говорили они и просили только охранной бумаги.

25, в 8 часов утра

Уже раздалась пушечная пальба (обыкновенный, ежедневный вызов к бою), и мирные окрестности застонали. Дождь ливмя льет. Наши богатые домоседы в такую пору и на охоту не выезжают, а мы должны ехать на сражение. Бедная Вильгельмина и Шарлота, получа охранный лист, бегут в горы: так спасаются невинные горлицы от лютых ястребов! Все в доме плачут; поселяне с имуществом скрываются в леса; матери уносят детей - все спасают жизнь, а мы спешим жертвовать ею! Прощай!

25, ввечеру. Город Вильсдруф

Все платье на нас хоть выжми! Целый день были под дождем. Неприятель с самого утра начал сбивать передовые посты. Мы предполагали защищать тесные ущелья по дороге, но он не шел ими, а тянулся вправо по полям. Ему удалось поставить батарею на правом нашем крыле; орудия его были морские, и ядра хватали ужасно далеко. Мы уступали, сражаясь, до самого Вильсдруфа. Почти при начале сражения стрелки французские ворвались в ту мызу, где мы ночевали, и начали все грабить и жечь.

26 апреля. Дрезден. Вечер

Вот мы опять в Дрездене, или, лучше сказать, в Нейштате. Колонны авангарда, разными дорогами, быстро подвигались к Дрездену; неприятель преследовал слабо. День был прекрасен, солнце сияло в полном великолепии. Быстро обскакали мы Дрезден, спеша переправиться через понтонный мост, ибо большой горел. Каштановые аллеи цвели; в воздухе разливалось благоухание. Великолепный Дрезден, увенчанный цветами и зеленью садов, уподобился жертве, обреченной на заклание!

Около 2-го часа пополудни французы толпами ворвались в город и как вода разлились по улицам: прибежали к мосту и, казалось, хотели перескочить через Эльбу, чтоб грабить Нейштат, который мы охраняли. Но злость не дает крыл. Они остановились и начали стрелять. Наши егери, засевшие в развалинах моста, отвечали им, и перестрелка не умолкала. Вскоре раздался по всему Дрездену колокольный звон и возвестил прибытие Наполеона. Итак, в сию минуту владычество Александра и противника его разделяла только одна река. По ею сторону благословляли добродетельного защитника прав Европы, по ту со стоном покорялись врагу. Французские офицеры, богато одетые, расположив в разных местах музыку, прогуливались в набережном саду с дрезденскими женщинами. Они, конечно, хотели осуществить мечту о золотом веке и доказать, что тигры могут гулять с агнцами! Хотя с их и с нашей стороны стреляли только вдоль по мосту, однако пули и картечи хватало далеко через, и они свистали по улицам. С нашей стороны на конце моста возвышен был земляной траверс[7]. Пули жужжали, как пчелы, везде носилась смерть. Можно было быть убиту на гулянье, у окна, переходя из улицы в улицу, сидя в кругу мирного семейства; за столом, за стаканом мороженого...

Опасность была одинакова для обеих сторон. Многие из французских офицеров, подходившие на линию выстрелов упадали мертвые к ногам своих красавиц. Музыка мешалась с пальбою; стоны умирающих с песнями веселящихся; жизнь с смертию. Многие граждане, даже женщины и малые дети, ранены - вот в каком состоянии была прелестная столица Саксонии!.. К вечеру, когда пальба начала несколько затихать, вздумали мы взойти на мост, где так часто наслаждались весенними сумерками; но едва дошли до половины, как французы открыли по нам огонь; пули засвистали... Мы присели на каменную скамью подле сквозной железной решетки; щедрые приятели на каждого из нас троих выпустили десятка по два пуль; большею частию они летели через, иные, однако ж, попадали в решетку подле самых наших голов. Наконец смерклось, все утихло; месяц начал посребрять город, и мы пошли в свою квартиру. Однако ж и там не менее безопасны были от пуль и картечи, ибо дом, где стоял генерал Милорадович, был на самом берегу. Ему старались дать о сем заметить; но генерал, хранимый своим ангелом, надеющийся на бога, как Суворов, не знал страха и спал спокойно под тучею смертей. За великие труды, понесенные им в течение последних дней, к нему по всей справедливости можно было применить стих одного из лучших стихотворцев наших, что:

Светило дня и звезды ночи

Героя видят на коне...

Бессонница и заботы подействовали на его здоровье. Он заболел, известил о сем Главнокомандующего графа Витгенштейна, созвал всех генералов и сдал начальство над арьергардом старшему по себе князю Горчакову. Итак, мы на несколько дней будем покойны. Ночь и безмолвие уже повсеместны, свеча догорает, полно писать, задремлем, пока еще возможно!..

27 апреля, 4 часа пополуночи

Сейчас дунул в растворенное окно свежий весенний ветерок, окурил комнату ароматами расцветающего сада, и я проснулся! Утро прекрасно; солнце только что взошло; неизъяснимая сладость распространяется в воздухе. Спят люди, спят страсти их, и перуны молчат. В ближней улице поет соловей. Смотрю в окно - вижу Эльбу спокойною и природу величественною. Боже! Как прелестно творение твое! Но для чего так мятежны люди! Отколе сие смешение добра и зла? Для чего прекрасная весна твоя вместе с розою и соловьем оживляет ядовитого змея?.. Спешу насмотреться на сии прелестные картины природы, спешу запечатлеть их в памяти и сердце моем. Душа с жадностью наслаждается ими. Никто, никто не отымет у нее сего мгновенного и единственного наслаждения.