Дмитрий Лухманов - Жизнь моряка

• Название: Жизнь моряка
• Автор: Дмитрий Лухманов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

В книгу одного из родоначальников советского морского флота легендарного капитана Д.А. Лухманова (1867-1946) вошли художественные произведения, написанные им более чем за шестьдесят лет службы на флоте.

---

— «Ла капитал». Ла барка «Товарищ» эн порто!

— «Демокрация». «Товарищ» эн ностро порто!

Газеты покупались нарасхват и тут же читались на улице. Жадно и внимательно рассматривали наши портреты. Когда позднее наши ребята в белой форме, с советским флажком на фуражках показались на улицах, их встречали овациями.

И вечером, когда мы уселись за большим круглым столом в просторной столовой «Савоя», ресторан ломился от посетителей.

Оркестр играл в нашу честь Чайковского и Рахманинова.

Один из нас, выйдя на улицу, купил большой букет цветов и, подозвав официанта, велел передать его музыкантам. Зал загремел от оваций.

На другое утро, выйдя из отеля, я хотел купить у мальчишки-папиросника коробку спичек. Я был в штатском платье и соломенной шляпе, узнать меня было трудно, однако мальчишка, зорко взглянув мне в лицо большими черными глазами, спросил:

— Команданто «Товарища»?

— Си, — ответил я.

— Но густа монеда (не хочу денег). — И мальчик с сияющей улыбкой протянул мне хорошенькую коробочку восковых спичек.

Надо было отплатить любезностью за любезность. Я спросил его имя, купил тут же в киоске газету, вырвал из нее свой портрет и написал: «Al companero Enrique de commandante fragata sovietico „Tovarisch“ Luhmanoff» («Товарищу Энрике от капитана советского корабля „Товарищ“ Лухманова»).

Мальчик был в восторге.

Итак, рейс «Товарища» кончен. Судно благополучно доведено до места назначения, и началась выгрузка.

Из запущенного, кое-как оборудованного, грязного корабля наш «Товарищ» превратился в отличное учебное судно, которое не стыдно показать за границей. Его экипаж прошел хорошую школу, сработался, натренировался. Командный состав в совершенстве изучил парусное дело, привык к кораблю. Моя миссия кончилась. Я мог спокойно и уверенно сдать судно своему старшему помощнику Эрнесту Ивановичу Фрейману и вернуться домой к своему прямому делу — управлению Ленинградским морским техникумом. Остались бумажные формальности, вроде составления рейсового донесения, актов о сдаче и приемке корабля.

Трудно было заниматься всем этим при страшной жаре аргентинского лета. В каютах было душно. Днем мы страдали от палящего солнца, ночью — от полчищ москитов.

Я внимательно следил в эти дни за аргентинской прессой. И могу сказать, что в общем к «Товарищу» и его экипажу все газеты и журналы отнеслись более или менее сочувственно.

Большинство репортеров поразили следующие два факта: общая кухня и одинаковый стол для комсостава и команды; строгая дисциплина при исполнении служебных обязанностей и совершенно простые, товарищеские отношения вне службы. Аргентинцы не понимали, например, как могут офицер и даже командир ходить вместе с «простыми матросами» по городу, дружески разговаривать, смеяться и даже присаживаться вместе за столики открытых кафе и пить лимонад или есть мороженое.

12 января я закончил все формальности по сдаче корабля и выехал в Буэнос-Айрес, чтобы там сесть на отходящий в Европу пассажирский пароход.

Весь свободный экипаж проводил меня до самого вокзала. Мы тепло, хорошо попрощались.

Поезд прибыл в Буэнос-Айрес около полуночи, и не успел я сойти на перрон, как меня подхватил кто-то под руку. Это оказался помощник редактора «Критики». Корреспондент из Росарио телеграфировал ему о моем отъезде, и он встретил меня… с «кодаком».

В Буэнос-Айресе у меня было много дела: надо было похлопотать об обратном грузе для «Товарища», условиться о вводе корабля в док для очистки подводной части, запастись консульскими визами на въезд в разные государства Европы, купить билет на пароход, уходящий в Европу.

Все это заняло целую неделю. Билет я достал на английский рефрижераторно-пассажирский пароход компании «Нельсон» «Хайланд-Лок». Он отходил из Буэнос-Айреса в Лондон 20 января.

За неделю я более или менее ознакомился с Буэнос-Айресом, который называют южноамериканским Парижем. Однако жизнь течет здесь монотонно и вяло.

Главным развлечением жителей является кальсадо.

Представьте себе длинную и широкую набережную, к которой прилегают сады и парки. Много электрического света, много музыки, и хорошей музыки. Но в парках одни только «народные» развлечения, о которых я уже говорил. А буржуа от девяти до одиннадцати вечера катаются по набережной в автомобилях. Этих автомобилей, блистающих лаком и сверкающих полированным металлом, тысячи. Они тянутся в три ряда в одну и в три ряда в другую сторону, описывая длинную петлю вдоль набережной. Их так много, что они едва двигаются, почти уткнувшись друг в друга. Между автомобилями, красуясь на кровных конях, гарцуют жандармы и направляют движение. В автомобилях — оливковые доны с сигарами в зубах, разодетые сеньоры и сеньориты с веерами и коробками конфет.

Днем на улицах вы почти не увидите иностранцев. Они сидят в это время в конторах, банках, магазинах. Вся деловая жизнь, весь капитал этого города с трехмиллионным населением находится в их руках. Оливковые же доны и сеньоры с орхидеями в петлицах получают аренды и ренты и не любят заниматься делами, даже торговлей. Они наслаждаются жизнью. Они часами чистят себе сапоги в специально устроенных для этой цели салонах с музыкой, прохлаждаются в ресторанах и кафе, ездят на кальсадо и смотрятся во все зеркала.

Зеркал в этом удивительном городе необыкновенное количество; даже деревья, которыми обсажено Майское авеню — главная улица города; — окружены против кафе зеркальными ширмами. Очень характерна улица, носящая название Флорида. Это «базар житейской суеты». Роскошные магазины и пассажи ломятся от дорогих и не нужных обыкновенному человеку вещей. В часы между тремя и семью пополудни Флорида так запружена покупателями и зеваками, что по ней закрывается движение экипажей.

Здесь есть опера, где ложи стоят до пятисот рублей на наши деньги. Зато в этом театре поют все европейские знаменитости.

А как же живут рабочие в Буэнос-Айресе?

Я видел, как они живут. В центре города их никогда не видно, окраины — их место. Семьи из шести-восьми человек часто ютятся в лачугах, наскоро сколоченных из упаковочных ящиков и обрезков жести. Грязь невыносимая, бедность, голод, страх перед жестокостью полицейских наполняют их жизнь. Не знаю, как живут рабочие на плантациях; говорят, что там они имеют хоть жилища и пищу, но во всем остальном являются крепостными в руках помещиков и их управляющих.

20 января в шесть часов вечера пароход «Хайланд-Лок» отдал швартовы и, развернувшись, тронулся на Монтевидео, а оттуда в Лондон.

18 февраля я был вновь в действительно туманной на этот раз столице Англии.

Непроницаемый туман продержал нас на якоре в устье Темзы двое суток. Пассажиры бесились, приставали к капитану с глупыми вопросами. Капитан за обедом в салоне первого класса задал только один вопрос:

— Вы слышали свистки и колокола других судов вокруг нас? Как вы думаете, сколько приблизительно судов увидели бы мы, если б туман сразу рассеялся?

Кто сказал — двадцать, кто — тридцать, а одна дама ахнула — сто. Все засмеялись. Но капитан ответил:

— Не меньше четырехсот, — и углубился в тарелку с супом.

Действительно, когда на другой день туман исчез, мы увидели, в какой каше из больших и маленьких пароходов, барж, шаланд и рыбачьих траллеров стоял наш «Хайланд-Лок».

Дувр, Остенде, Брюссель, Берлин, Варшава промелькнули за двое суток… Потом Москва, доклад, и вот я опять дома, в милом, родном Ленинграде, который оставил девять месяцев назад.

Когда-то вернется «Товарищ»?!

«Позиция неизвестна»

«Товарищ» вышел из Буэнос-Айреса с грузом в Ленинград 20 апреля.

1 мая в газетах появилось поздравление экипажа «Товарища», посланное по радио из южного Атлантического океана.

25 мая новое радио известило о переходе «Товарищем» экватора в долготе 27°42' к западу от Гринвича.

С тех пор долго ничего не было известно о «Товарище».

Мой телефон все чаще и чаще начал позванивать. Ко мне, как к старому моряку и бывшему капитану «Товарища», обращались за справками об экипаже корабля родственники и друзья.

— Где же «Товарищ»? Ведь у него есть радио. Отчего он не дает о себе знать? Что вы думаете о его положении? Вы читали в газетах, какой ураган пронесся над Нью-Йорком, Гамбургом, Крымом?..

Я как мог успокаивал всех. Но в конце концов тревога начала зарождаться и у меня.

Я послал телеграмму в Аркос, в Лондон, с просьбой уведомить о местонахождении «Товарища». Ответ пришел в тот же день: «Позиция неизвестна, радио ответа нет».

Я, конечно, знал, что это еще ничего не доказывает. Что такое радиоантенна на большом парусном корабле? Паутина из тонких проволок, укрепленная на верхушках брам-стеньг на высоте пятидесяти метров над водой. В шторм корабль может легко потерять не только антенну, но и сами брам-стеньги со всеми верхними реями и такелажем. Но от такой поломки до гибели корабля еще далеко. Наконец, на «Товарище» один радиотелеграфист, да и тот очень болезненный человек. Он мог тяжело захворать, даже умереть, и тогда вся сложная радиоустановка корабля осталась бы мертвой.