Моше Бела - Мир Жаботинского

• Название: Мир Жаботинского
• Автор: Моше Бела
• Издательство: Восточная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 1992

Десятки лет прошли с тех пор, как Жаботинский высказал мысли, приведенные в этой книге. С тех пор, как он покинул мир, нашу планету потрясли революции и перевороты, войны и восстания, и все это свершилось с такой силой и такой стремительностью, что никакой смертный не мог их предвидеть. В Восточной и Центральной Европе была уничтожена мощная еврейская община; возникло государство Израиль, героически выстоявшее в борьбе за свое существование, победившее во всех войнах против него, освободившее Иерусалим и землю предков. Мир изменился до неузнаваемости. Но каждый, кто возьмет в руки эту книгу, не сможет не увидеть, что почти все злободневные проблемы нашего времени, служащие предметом дискуссий общественности, занимали и Жаботинского, трактовались им в его трудах и доводились до ведома читателя со всей присущей ему чуткостью, пониманием и убежденностью. Многие его мысли настолько актуальны, что кажется, что они написаны в наше время.

---

Конечно, мы знали, что есть на свете и техника: но учащие говорили нам о ней вскользь, как о некоей детали общего понятия «капитал»; если и останавливались на этой мелочи, то опять-таки, в связи с интересами пролетариата — техника, мол, облегчает его труд. Они как-то совершенно забывали главное,— то, что инстинктивно поняли сто лет тому назад неграмотные и несознательные ткачи где-то под Манчестером, когда пошли громить паровой станок: что техника вытесняет труд, т. е. делает пролетариат все меньше и меньше нужным.

«Кризис пролетариата», «Последние новости», 19.4.1932.

Как естественный результат молниеносного, фантастического развития техники и ее изобретений — значение грубой физической силы отодвигается на задний план. В итоге, доля участия мускулов в производстве приближается к нулю. Жаботинский признает:

Конечно, до круглого нуля она никогда не дойдет,— всегда понадобится рука, нажимающая кнопку; но, вне всякого сомнения, значение роли пролетариата как производственного фактора стремительно сокращается. В перспективе — пролетариат, в огромном большинстве своем, постепенно превращается в класс социально ненужный. Колоссальная и могущественная группа, играющая громадную роль в соборной жизни человечества, постепенно в то же время теряет свою хозяйственную полезность, самый свой raison d'être[*]. He в этом ли «кризисе пролетариата» и заключается корень мировой болезни?

Там же.

По мнению Жаботинского, на первое место после оттеснения физической силы выходит интеллект с его способностью покорять и использовать природу, изобретать машины:

Естественное развитие мирового хозяйства содержит в себе необратимую тенденцию — уменьшать роль пролетариата как производящего фактора и увеличивать значение духовной и интеллектуальной деятельности — изобретателя, конструктора, организатора, улучшающего систему производства, и «чиновника», напрягающего свой мозг, а не мышцы.

В этом суть кризиса пролетариата. Слой общества, считавшийся важнейшим фактором в хозяйственной жизни, уже давно утратил свое значение. Мировое производство развивается сейчас не благодаря ему, а, в первую очередь, благодаря участию интеллектуальных факторов. Их влияние возрастает, а потребность в мускулах сокращается.

Что будет через двадцать пять лет? В стоимости обуви, которую будут носить наши дети, физическая работа составит не более 5 % (или 1 %), в то время как мозговая деятельность, сырье и методы производства — 95 или 99 %. Пока это еще не так, но такова объективная тенденция хозяйственного развития. И я убежден, что в безработице повинна не только экономическая «депрессия», но и эта объективная тенденция. «Завтрашний мир не будет нуждаться в вас»,— сказал как-то Маркс по отношению к буржуазии. Но он ошибся.

Этот приговор висит сегодня в воздухе, но он обращен к другому общественному классу. Трудно опровергнуть это утверждение.

«Чей кризис?», «Хазит ха-ам», 3.6.1932.

Тенденции экономического развития приводят нас, по мнению Жаботинского, к неоспоримому выводу:

Уничтожение «пролетариата»; не просто как социального класса (допустим, что до тех пор социализм сотрет классовые грани),— а уничтожается и само понятие «рабочего» или «работника». Это ведь не «работа». Пафос пролетарского самосознания строился всегда на некотором элементе трагизма, на «поте лица», на непрерывном изнуряющем физическом усилии. Я однажды, при посещении золотой копи, целый час наблюдал труд пролетария, который спускал клетку с людьми на 2000 метров и поднимал ее обратно: он сидел на вышке среди огромных катушек и раз в пять минут, по звонку откуда-то, передвигал рычаг то вверх, то вниз; и это все. Это и есть образчик будущего «труда» во всех или почти во всех областях производства. Я пишу эту статью от руки, т. е. должен буду, в общем, произвести около миллиона движений пальцами: вероятно, затрачу на это гораздо большее число физического труда, чем тот пролетарий на свой рычаг за целый день. В 2030 году труд «рабочего» будет, именно в физическом смысле, самым легким из всех видов человеческой деятельности. Каменноугольная копь, последнее убежище настоящего физического усилия, будет, вероятно, давно заброшена; энергию будет давать нефть, водопады, морской прилив, разница температуры между верхними и нижними слоями воды в океане. Перевозка тяжестей будет производиться в аэропланах без пилота — управлять ими будут с земли, опять-таки при помощи кнопки. Куда больше физического «труда» будут затрачивать тогда писатели, ораторы, пианисты, не говоря уже о барышне, играющей в теннис.

Все это ничуть не грустно, напротив,— дай Бог скорее. Но из всего этого вытекает, что исключительная, жертвенной святостью облеченная идеализация «труда» во всем современном быту и современном мышлении была явлением исторически мимолетным; не только в будущем, но отчасти уже и теперь, она является, в значительной мере, пережитком. Самая привычка наша связывать понятие «производства» с понятием «труда» есть, в перспективе эволюции, предрассудок одной, хотя долгой, но быстро уходящей, эпохи. Сентиментальное представление, что «кормилец», производящий для нас пищу, одежду и прочие товары, есть в то же время непременно и «труженик» par excellence — тоже временная, и не вечная истина. В 2030 году не придется даже издавать законов о фабричной или земледельческой повинности на два часа по два раза в неделю,— люди будут сами проситься в очередь, посидеть на вышке за кнопкой или покататься по полю на тракторе,— просто, чтобы отдохнуть на безделье от утомительного футбола.

«Кризис пролетариата», «Последние новости», 9.4.1932.

Неудивительно, что поклонники «культа труда» в еврейских и сионистских кругах не могли принять такой образ мышления и вытекающие из него выводы, которые посягали на саму основу их мировоззрения. Несмотря на то, что со временем им пришлось смириться с действительностью и включить в состав «Всеобщей федерации трудящихся» представителей свободных профессий и даже работодателей — «эксплуататоров», они и сегодня не отваживаются признать, что сама основа «особой привилегированности» рабочего класса постепенно расшатывается. Приведенные ниже отрывки — это своего рода квинтэссенция веры Жаботинского в ту силу, которая правит и которой суждено господствовать в мировой экономике и, тем самым, в человеческой судьбе:

С точки зрения профана, настал момент проверить основоположения экономической науки (возможно, это уже сделано, но профан еще об этом не слышал). «Три» производственных фактора. Почему три, а не четыре? Четвертый называется по-английски brains — мозговой. На иврит вы сможете перевести его как «ум», «инициатива» или просто «мозг». И он никоим образом не является одним из компонентов понятие «капитал», но представляет собой самостоятельный фактор и даже — основной, не менее важный, чем «природа», которая постепенно покоряется техникой (в 2030 году в Сахаре будет налажено снабжение водой), и, в любом случае, гораздо более значительный, нежели «труд». Мировой пролетариат не имел и никогда не будет иметь того же влияния на производство, как «мозг» отдельных новаторов: технический интеллект знаменитых или неизвестных изобретателей, организационный талант Форда или того же Бати. Кому из них уготовано господство над миром? Это — бессмысленная дискуссия, грешащая и по отношению к справедливости: как созревающий демократ, демократ консервативного толка, я верю, что миром должны управлять все люди без исключения. И если все же следует делать различие, то в сфере мирового хозяйства, например, господствовал и должен господствовать разум индивидуумов, данный им от рождения, а не миллион серпов и молотов, тем более, что последние будут постепенно заменены автоматическими кнопками.

Там же.

Когда мы были молодыми, приблизительно тридцать лет назад, «наемный рабочий» служил примером бедности и нищеты. Из всех обездоленных он был самым бедным, из всех угнетенных — самым несчастным. Так, во всяком случае, видели его мы — мелкобуржуазные бедняки. Но главное, что он, производственный рабочий, сам верил в это. Он считал себя представителем «заживо погребенного класса» и именно поэтому вел столь упорную борьбу за права таких же «погребенных»... Но за последние 30 лет ситуация изменилась. Сегодня объединенный пролетариат — один из самых могучих общественных факторов. Его профсоюзы — баснословно богаты; ни одно другое политическое объединение не в состоянии конкурировать с ним в этой области. В жизни государства пролетариат играет решающую роль. Половина законодательства просвещенных народов состоит из законов, охраняющих права рабочего. Он — единственный из всех слоев общества, о ком правительство и муниципалитет обязаны заботиться в момент кризиса — когда он лишается источника заработка. Уже давно миновали те времена, когда пролетариат служил примером безысходной бедности: сегодня он находится на положении, которое несколько поколений назад занимала «аристократия» — привилегированный класс, которому сам закон обеспечивает лучшие условия и расширенные права по сравнению со всеми другими слоями общества.