Коллектив авторов - Воспоминания о Корнее Чуковском

• Название: Воспоминания о Корнее Чуковском
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

Воспоминания, представленные в сборнике, воссоздают в своей совокупности живой и правдивый портрет К. И. Чуковского. Написаны они в разном ключе — рядом с развернутыми психологическими этюдами, основанными на многолетних наблюдениях (К. Лозовская, М. Чуковская, Н. Ильина), небольшие сюжетные новеллы (Л. Пантелеев, Ольга Берггольц, А. Раскин, Е. Полонская), рядом со стихотворными посвящениями С. Маршака и Евг. Евтушенко и поэтическим образом, созданным в очерке А. Вознесенского, строгие описания деловых встреч и совместной работы в области литературоведения, лингвистики, переводов, а также на радио.

Детский писатель, литературовед и критик, журналист, переводчик и исследователь языка — все эти стороны многообразной деятельности К. И. Чуковского представлены в воспоминаниях современников. В мемуарах отражены отношения писателя с людьми — прославленными и никому не известными, близкими ему и чуждыми, взрослыми и детьми — и, главное, отношение его к литературному труду.

Среди мемуаристов читатель встретит имена известных писателей, художников, актеров.

Составители: К. И. Лозовская, З. С. Паперный, Е. Ц. Чуковская

---

Передо мной ответ Корнея Ивановича:

«14 июля 1961

Милостивый Государь

достолюбезный, почтеннейший

и проч.

и проч.

и проч.

А в общем

Дорогой Эрик Иосифович!

Спасибо и за хвалу и за брань.

Вторая мне весьма пригодилась. Пожалуйста, не забывайте меня и впредь. Если какая из Ваших работ вышла в свет, пришлите, пожалуйста. Сделайте меня абонентом своих сочинений. В защиту своей статейки скажу, что в натуральном виде она имеет 89 стр. (на машинке), а в печать попало 63.

Ваш удар по пуристам использован в следующей порции книги.

Сердечно благодарный Корней Чуковский, Ваш, покорный слуга».

В конце августа я отправил Корнею Ивановичу свою рецензию на первое издание книги Л. Борового «Путь слова». 8 или 9 сентября получил письмо от него (против обыкновения, конверт был надписан не его рукой).

«Дорогой Ханпира!

Спасибо за рецензию. Она превосходна. У Вас острый глаз и железная логика. Очень бы мне хотелось, чтобы Вы прочитали мою книжку о языке, прежде чем она появится в печати. Там есть целая главка, порожденная Вашей статьей о горе-пуристах. Рукопись находится уже в типографии. Когда получится корректура, разрешите послать ее Вам. Издательство Вам уплатит гонорарий. Пишу карандашом, так как болен: лежу в постели.

Затевается (по секрету) некий журнальчик о языке. Я назвал Вас как одного из самых желанных сотрудников.

Сердечный привет!

К. Чуковский. 1 сент. 1961»

Корней Иванович не забыл про мое желание получить постоянную работу. Я поблагодарил его и рассказал, что собираюсь в двухгодичную аспирантуру Института русского языка АН СССР (куда принимали тех, кто имел печатные работы и сданные экзамены кандидатского минимума). В конце сентября после собеседования (которое заменяло поступающим в двухгодичную аспирантуру приемный экзамен) я известил Корнея Ивановича, что, видимо, принят и что по окончании буду оставлен в Институте.

6 или 7 октября пришло шутливое поздравление:

«Дорогой Ханпира!

Конечно, я не сомневался, что Вы будете приняты. Будь моя воля, я сразу дал бы Вам звание академика — или хотя бы члена-корреспондента.

Приветствую Вас от души — и поздравляю! (Поздравляю не Вас, а то учреждение, где Вы будете работать).

Книжка моя набирается. Чуть получу корректуру, сейчас же попрошу Вас просмотреть ее. Уверен, что это принесет ей великую пользу».

28 или 29 октября пришла открытка.

«Милый Эрик Иосифович!

Получена корректура моей книжки о языке. Не приедете ли Вы в воскресенье или в понедельник после часу просмотреть этот шаткий опус?

Ваш К. Чуковский».

Это была моя вторая поездка к Корнею Ивановичу.

Клара, узнав, что я еще не обедал, усадила меня за стол.

Мы поговорили о заканчивавшемся как раз в этот день XXII съезде партии. Корней Иванович вспомнил о грузинских поэтах — Тициане Табидзе и Паоло Яшвили, с которыми он был хорошо знаком. Чувствовалось, однако, что Корнею Ивановичу не терпится подняться наверх — к корректуре.

— Что вам еще должны принести? Кофе? — спросил он, когда Клара вышла.

— Кажется.

— Не будем ждать. Пойдемте.

Мы поднялись в кабинет. Конечно, за несколько часов нельзя было бы успеть внимательно прочесть всю верстку. Договорились, что я возьму ее с собой и быстро напишу постраничные замечания. Мы бегло обсудили несколько вопросов, затронутых в книге, и среди них факты «нелогичности» в языке, которые позже в одной из статей я назвал мнимыми алогизмами.

Корней Иванович спросил, не возьмусь ли я внимательно познакомиться с лингвистической стороной последнего, пятнадцатого издания «От двух до пяти».

Спустя три дня я через Клару вернул верстку, приложив свои постраничные замечания, которые были фактически внутренней рецензией о книге.

12 или 13 ноября получил открытку:

«Милый Э. И. Спасибо за рецензию. Она помогла мне очень. Вообще я так переделал всю книжку, что, очевидно, потребуется новый набор.

А уж как я обрадовался, когда узнал, что Вы взяли под свое крыло мою книжку „От двух до пяти“.

Буду Вам от души благодарен, если Вы сообщите мне свои замечания о ней. Я готовлю 16-е издание исподволь. Сдам книжку только в декабре.

Всего доброго!

Ваш К. Чуковский».

В декабре шофер Корнея Ивановича Геннадий Матвеевич привез записку:

«Дорогой Ханпира.

Будьте милостивы, дайте на 2–3 дня те журналы (лингвистические), о которых Вы говорили в последнем письме.

Ваш К. Ч.»

Среди журналов, переданных через Геннадия Матвеевича, были «Вопросы языкознания» (1961, № 4) со статьей академика В. В. Виноградова.

Передо мной длинный конверт с подтертой ластиком надписью по-английски: «Мистеру Корнею Чуковскому». По стертому рукой Корнея Ивановича выведено: «Эрику Иосифовичу». Письмо привез Геннадий Матвеевич, когда возвращал журналы, то есть оно декабрьское.

«Дорогой Эрик Иосифович!

Спасибо за журналы. В них очень много интересного. Очень понравилась мне статья В. В. Виноградова. Что бы ни говорили, он все же великий лингвист.

Как я благодарен Вам за Ваши marginalia к книжке „От двух до пяти“. Очень многие мне пригодились, а обо многих хотелось бы поговорить из уст в уста. Вообще я внес в новое издание книги около ста исправлений. Хотелось бы сделать ее возможно лучше, раз она расходится таким большим тиражом. Я готов переписать ее всю — от первой строки до последней, — лишь бы только она принесла максимум пользы…»

6 или 7 января я читал в открытке:

«Дорогой Э. И.

Окказиональные слова — это, конечно, превосходно, но мы рады Вам и без них. Когда бы Вы ни приехали, Вы доставите радость нам всем.

Я позволил себе без Вашего разрешения печатно выразить Вам благодарность в предисловии к 16-му изд. „От 2 до 5“…»

В феврале 1962 года я написал Корнею Ивановичу о том, как было бы хорошо, если б учебник литературы XIX — начала XX века создала группа наших писателей. Каждая глава — свой слог. И уже по одному этому классики не будут похожи друг на друга. О Некрасове и Чехове — Чуковский. О Лермонтове Андроников. О Маяковском — Асеев. Как аппетитно все это было бы написано. Такую книгу и взрослые читали бы с удовольствием и пользой.

27 февраля 1962 года пришел ответ:

«Дорогой Ханпира!

[…] Идея Ваша — о книге для чтения — хороша, но вряд ли ей удастся рассеять укоренившуюся в сердцах наших школьников нелюбовь к ТолстомуТургеневуНекрасову (так, в одно слово, написано Корнеем Ивановичем. — Э. X.), Пушкину. Книга может быть аппетитна, но сами Тургеневы неаппетитны для них!!!..»

Шел к концу первый год моего личного знакомства с Корнеем Ивановичем. А впереди было еще семь лет переписки и встреч…

1971

Леонид Утесов ГЛЯДЯ НА ФОТОГРАФИИ

Наверное, те, кто смотрел кинофильм «Чукоккала», помнят, что Корней Иванович рассказывал об авторах, даривших ему свои произведения, шутки, юморески. Как это ни странно, в этой замечательной книге среди разных знаменитых или просто великих людей Чуковский представил и меня. Я не претендую ни на какие литераторские, художнические титулы и звания. И тем более радуюсь и горжусь тем, что присутствую в «Чукоккале».

Обычно, когда я бывал в Переделкине, в Доме творчества, Корней Иванович к вечеру, когда его тянуло к людям, к человеческому общению, разговору, шутке, приходил и настоятельно требовал от меня импровизированного спектакля. Где-то вдали, у калитки, выходящей на улицу-аллею, появлялась фигура… нет, даже не просто фигура, а высокая, красивая башня с серебристым куполом. Завидев меня, башня приветливо улыбалась и высоким, тенорового тембра, голосом восклицала:

— Утесик! Приглашайте публику и начинайте спектакль!

Я возражал:

— Почему вы на спектакль не приглашаете вашу детскую публику?

— Дорогой мой, это опасно: я никогда не знаю заранее, что может сказать одессит.

— Ну, тогда вы не знаете и того, что скажете сами.

— Имеете двадцать копеек.

Вокруг нас собиралась небольшая аудитория.

Корней Иванович принимал вид этакого заокеанского менеджера и деловито командовал:

— Начинайте!

И тут уж я входил в свою роль и начинал работать. Удобно усевшись, он, как пишут в романах, весь превращался в слух.

Первая улыбка — я знаю, что она значит. Вызывать ее — все равно что разводить костер. «Дрова» загораются не сразу. Но ты упрямо «чиркаешь спичками», и вот уже зазмеился первый огонек. Сразу же с облегчением вздыхаешь — есть загорание!

Не знаю лучшего зрителя, слушателя, собеседника. Да и вообще я не знаю лучшего! Как не похож Корней Иванович на иных самодовольных литераторов, которые способны внимать только себе и с вежливой приветливостью, а на самом деле весьма рассеянно, смотрят на собеседника. И как он радуется, если его собеседнику что-то удалось, — сравнение, шутка, — и как помогает тем самым прийти к большей удаче…