Вера Семенова - Чаша и Крест

• Название: Чаша и Крест
• Автор: Вера Семенова
• Жанр: Фэнтези

Действие происходит в вымышленном мире, расположенном на берегах Внутреннего Океана. Во всех странах этого мира действуют обычные законы — меняются правители, течет торговля, дворяне выясняют отношения со шпагой в руках. Но есть одна незыблемая вещь — вековая вражда между двумя магическими Орденами, Креста и Чаши, каждый из которых пытается направлять развитие мира Ничто не может привести к их примирению, ибо вражда щедро полита кровью, и Великие Магистры орденов испытывают друг к другу смертельную ненависть, замешанную на давних личных счетах. В этом мире и рождаются два главных героя, которым суждено изменить течение истории из-за великой любви, которая вспыхнет между ними и которая предсказана им заранее. Несмотря на все приключения, утраты и боль, выпавшие на их долю. Несмотря на то, что они расстаются, уверенные в гибели друг друга, и влюбляются заново, под другими именами. Войны, дуэли, морские сражения, захват крепостей и придворные интриги — это не более чем обрамление жизни, в которой есть две главные ценности — вечная любовь и преданная дружба.

---

И всевидящим Богом оставлен,

Он о муке своей возопит.

Женевьева жадно смотрела на него, положив подбородок на сплетенные пальцы. Она уже неплохо знала слова многих стихов Люка, в том числе и этих. Ее губы зашевелились, и она поймала себя на том, что повторяет следом::

Не избегнешь ты доли кровавой,

Что живым предназначила твердь.

Но молчи — несравненное право

Самому выбирать себе смерть.

Совсем рядом она увидела темные глаза Ланграля, смотревшего на нее прямо, с каким-то до конца непонятным ей выражением.

— Люк, прекрати свою тягомотину, — не выдержал Берси, треснув кружкой по столу. — Просто неприлично петь о таких вещах!

— А о чем прилично? — обиженно спросил Люк. — Наверно, о голых женщинах, как ты предпочитаешь?

— По крайней мере, от них у меня никогда не ныли зубы, как от твоих тоскливых песен. Сыграй лучше что-нибудь веселое.

Люк поморщился, но неожиданно покладисто пробежал пальцами по струнам и закинул голову, испытывая вдохновение не только поэта, но и музыканта. Он кивнул Женевьеве, и та сорвалась с места. Берси пытался ей помогать, и хотя он считался довольно неплохим танцором при круаханском дворе, Женевьева сразу задала исключительный темп, отбивая каблуки о деревянный пол. В детстве ее часто заставляли заучивать танцевальные па, принятые в изысканном обществе. Но они вызывали у нее только зевоту. Сейчас она танцевала, как пляшут наемники в Айне, независимо от того, удается ли им подцепить пригожих девиц в трактире, где они обычно спускали свое жалование, или девиц на сегодня не нашлось, и они веселятся одни. Их веселье все равно самое бесшабашное, потому что никто не знает, что будет завтра.

Женевьева вертелась, вскидывая руки, безошибочно попадая в странный дерганый ритм музыки Люка, рыжие кудри выбились из прически и летали вокруг ее головы, Невозможно было остаться равнодушным к этому танцу, ни на что не похожему, но полному какой-то огненной тоски. Невозможно было отвести глаза от того, как вспыхивают ярким пламенем ее волосы, каждый раз, когда она поворачивается к камину, как гордо взмывают руки и выбивают искры из половиц длинные ноги, затянутые в грубые штаны для верховой езды. Она танцевала для человека, которого любила. Она хотела, чтобы он запомнил ее такой — рыжей ведьмой, от танца которой невозможно оторваться.

Этот танец был слишком отчаянным, чтобы не прерваться в момент своей кульминации. В дверь дружно что-то ударило — или кулаки в толстых кожаных перчатках, или приклады. Оба окна разлетелись со звоном, и в них красноречиво всунулись дула мушкетов.

Створки тоже треснули, не выдержав натиска, и в дверном проеме появилось так много гвардейцев, что они просто в него не помещались. Поэтому взгляд Женевьевы сразу выхватил одного, и она решила, что дальше разглядывать необязательно. Ее судьба пришла за ней — на пороге, засунув за пояс пистолеты и большие пальцы, стоял тот, кому она имела неосторожность пообещать свою руку. Шависс ухмылялся одновременно и грубо, и чуть смущенно.

— Я вижу, вам очень весело, господа, — сказал он, обводя комнату взглядом своих выпуклых глаз. — Не хотите ли продолжить ваше празднество в другом месте?

Женевьева опустила руки, чтобы откинуть волосы назад, гордо тряхнуть ими и в свою очередь подбочениться.

— Сомневаюсь, господин лейтенант, что в вашем обществе нам будет так же весело, — нежным голосом заметил Люк, прижав рукой струны. — Разве что если мы начнем со всех сторон оценивать вашу достойную персону.

— Тогда хорошее настроение нам точно гарантировано, — прорычал Берси, нашаривая рукоять шпаги, лежащей рядом с ним на скамье.

Комната постепенно заполнялась проникавшими через дверь гвардейцами. Женевьева невольно отступила назад, и Люк быстро сунул ей шпагу. В окнах помимо торчащих мушкетов также виднелись малоприятные физиономии.

— Если я вас правильно понимаю, — несколько церемонно произнес Шависс, — вы намереваетесь оказать сопротивление?

— Ты еще в этом до конца не уверен, гвардейское пугало?

— И вы даже не хотите выслушать послание, которое вам передал его светлость Морган?

— Катись ты со своим посланием, — пробурчал Берси, придирчиво пробуя клинок на остроту.

— Почему же, — неожиданно спокойно вмешался Ланграль, поднимаясь. — Мы будем счастливы узнать, что нам просил передать его великолепие.

— Ему крайне прискорбно, что истинный цвет круаханского дворянства сам ставит себя в такое положение, когда изгнание остается единственным выходом. Поэтому он готов, помня о ваших прежних заслугах и о величии вашего рода, готов даровать вам полное прощение и возможность вернуться в Круахан.

— У тебя есть своя норма вранья на день, которую надо выполнить?

— Вы можете мне не верить. Но вот указ, подписанный рукой его светлости.

Шависс вытащил из-за обшлага свернутую бумагу.

— Ха! — восклицание Берси выражало смешанное недоверие и восторг.

— Условия? — прервал его спокойный голос Ланграля.

Шависс опустил тяжелые веки.

— Вы обязуетесь забыть, что когда-либо были знакомы с объявленной вне закона Женевьевой де Ламорак и клянетесь никогда не пытаться узнать о ее судьбе.

— Соглашайтесь, — быстро сказала Женевьева, делая шаг вперед.

— Да раздери меня… — начал Берси и замолчал. От Женевьевы не укрылось, что оба они одновременно посмотрели на Ланграля. Как всегда, во всех сложных делах решение оставалось за ним.

— Я согласен, — медленно сказал Ланграль, поднимаясь. Шависс сделал удивленное движение. — Я согласен, что у графини де Ламорак могут быть причины испытывать неприязнь ко мне лично. Но у нее нет права при этом обижать всех нас.

Женевьева прижала руки к горлу, пытаясь что-то сказать.

— Вы понимаете, что тогда ждет всех вас?.

— Мы понимаем, — неожиданно радостно заявил Берси, — что нас ждет неплохая драка. И я не собираюсь ее откладывать.

— Какая жалость, — печально сказал Люк, извлекая из ножен шпагу и длинный кинжал, скорее похожий на меч. — Как раз когда я начинал чувствовать прилив вдохновения.

— Начинайте, господа, — голос Ланграля звучал еще более ровно, чем всегда. — Мы ждем.

Шависс посмотрел на него. В этот момент, чуть улыбаясь, вытащив шпагу из ножен и слегка шевельнув ею, вставая в позицию, он был особенно красив — вернее, не просто красив сочетанием правильных черт лица, густых темных волос, он был прекрасен внутренней уверенностью в себе и своим обычным ироническим спокойствием. Лейтенант гвардейцев перевел взгляд на Женевьеву. В принципе можно было даже не рассматривать пристально ее стиснутые руки и горящие глаза, устремленные на одного, единственного человека во всей комнате. Шависс легко мог понять, что означает это абсолютное безразличие к окружающим, к собственной судьбе и к внезапно появившимся противникам. Женевьева казалась погруженной в легкий сон, и было легко догадаться, кто главный герой сновидения.

— Вперед! — прохрипел Шависс, свирепея. — И не затягивайте, быстрее!

Двое самых мощных гвардейца метнулись к Женевьеве, явно избрав ее самой главной мишенью. Она проскользнула под рукой одного, пнув его носком сапога по лодыжке и распоров шпагой камзол по боковому шву, прежде чем он сообразил, что произошло. На второго ей даже не пришлось обращать внимание, он захрипел и стал оседать, стискивая руками кинжал, торчащий сбоку в шее — фирменный удар Люка.

Женевьева вспрыгнула на несколько ступенек узкой винтовой лестницы, ведущей на чердак, заняв максимально удобную позицию для обороны. Отсюда она с легкостью могла отражать попытки гвардейцев достать ее снизу, и вместе с тем прекрасно видела всю картину разыгрывающегося сражения. Берси размахивал шпагой, оскалив зубы и нанося удары наотмашь. Люк под прикрытием барной стойки метнул три кинжала из своего богатого арсенала за поясом, защищая спину Ланграля. Последний дрался как всегда хладнокровно, словно разыгрывая какую-то сложную партию, слишком сложную для противников. Двое-трое гвардейцев накатывались на него, словно волна, и отступали обратно.

Шависс, стоя у дверей и пока не стремясь вмешиваться, искусал себе губы, то выдвигая шпагу, то бросая ее обратно в ножны.

— Ну пропустите меня, балбесы, — проворчал он наконец. — Я с ним сам разберусь.

Ланграль усмехнулся, с легкой презрительной улыбкой рассматривая лейтенанта гвардейцев.

— Вас мучают угрызения совести за ваше отсутствие на Круглой площади, господин Шависс? Хотите взять реванш?

Шависс молча бросился вперед, стиснув зубы, и его атака казалась сокрушительной, но Ланграль сделал неуловимое движение кистью, и шпага Шависса вылетела из рук, заскользив по полу. Все тот же прием беспощадных, слегка измененный, но от этого не менее неотразимый. Женевьева только покачала головой. Ей раньше никогда не приходило в голову подходить творчески к урокам Эрни.