Иоанна Хмелевская - Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке]

• Название: Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке]
• Автор: Иоанна Хмелевская
• Издательство: Фантом-Пресс
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-86471-321-X, 5-86471-325-2

Почти всю жизнь знаменитая писательница пани Иоанна прожила в тесной квартирке на четвёртом этаже, в старом доме без лифта, с шумными соседями. И вот наконец-то она переехала в уютный особняк. Наслаждаться бы ей там тишиной и комфортом, но как бы не так. Прямо у дома пани Иоанны, на её собственной помойке обнаруживается труп рыжеволосой женщины. Очень быстро выясняется, что убитая — известная журналистка, а в прошлом — прокурор. И репутация у бывший прокурорши при жизни была о-го-о-го! Больше всего покойная Барбара Борковская любила заявиться в какое-нибудь публичное место и закатить там пьяный дебош, ещё она обожала брать взятки и оскорблять приличных граждан. Вот и к пани Иоанне журналистка-прокурорша направлялась с целью учинить безобразный скандал. Писательница наверняка бы возглавила список подозреваемых, если бы не одно маленькое «но». Пока на помойке валялся труп одной Барбары Борковской, в городе объявилась другая Барбара Борковская — живая и здоровая. Донельзя заинтригованная пани Иоанна решает раскрутить странную историю, за которой стоит банальный бабский мотив. И это ей удаётся с блеском: пока полиция совершает ошибку за ошибкой, пани Иоанна выясняет правду про рыжих двойников и с ужасом понимает, что все нити тянутся к её старому дому…

---

— Ну что вы! В том-то и дело, что в глаза не видела. Поэтому меня попросила, чтобы я исхитрился и сфотографировал. Я два раза на неё натыкался в ситуациях на грани фола, и, надо признать, выглядела дамочка довольно мерзко.

— Ну да, — вздохнула я. — Получается, мотив напрашивается сам собой. Если Борковская не могла избавиться иначе от этой заразы, пришлось её убить.

— Убийства я вообще не понимаю, — перебил меня Томек. — В редакции сначала пошёл слух, что кто-то убил Барбару, якобы бандиты на неё напали, но потом Барбара сама позвонила и сказала, что с ней все в порядке. Вот ведь черт! Она же меня просила никому об этой афере не рассказывать, но раз вы уже знаете…

Мы в один голос бросились уверять Томека, что все уже сами разнюхали, без его помощи. Он успокоился и кивнул:

— Факт, мотив у неё имелся. Слава богу, что тогда Баськи не было в Варшаве, она взяла неделю отпуска. Стойте-ка! А не у вас ли эту вторую пришили?

Я подтвердила.

— У самого моего забора, точнее, у моей помойки, в объятиях плакучей ивы.

— Декорации контрастные…

— Ещё бы. Сами понимаете, трудно отвлечься от такого дела. Если труп лежит у вас под носом, об этом трупе хочется что-то разузнать, правильно? Тем более что с этим трупом я когда-то по соседству жила, только, естественно, тогда баба была ещё жива.

Мои слова заинтересовали фоторепортёра, и он попросил рассказать поподробнее. После чего и сам разговорился.

С настоящей Барбарой Борковской Томек знаком почти два года, сотрудничали они довольно часто, потому что она писала, а он делал для её материалов фотографии. Друг другу они по-человечески очень нравились, о романтических глупостях речи не заходило. Борковскую вообще невозможно было соблазнить. После развода она словно окаменела, потому что очень тяжело его пережила. В жилетку никому не плакалась, но шило в мешке не утаишь. Если учесть, что большинство знакомых поверили в её развратную жизнь, многие её избегали. Он сам на месте Борковской попробовал бы этой гидре свернуть башку…

— Но эта поддельная, похоже, переборщила, — оживлённо продолжал Томек. — В конце концов, Барбара — девушка очень приличная. Интеллигентность, воспитание, образование — все при ней… Если бы Баська выпендривалась в кабаках, пусть даже у неё появилась такая мерзкая привычка, то делала бы это как-то иначе, не столь гротескно. А шутница меры не знала, зарвалась в своём уродстве, и люди начали сомневаться, в последнее время слухам верили все меньше. Прошло бы ещё какое-то время, и до всех бы дошло, что история шита белыми нитками…

Во время монолога Томека я усиленно размышляла, и тьма в этом лабиринте мало-помалу уступала место свету.

— Мнение о покойнице у меня не изменилось, — задумчиво сказала я, вглядываясь в окно, за которым бродячие коты вытанцовывали на соседском заборе. — Недаром она пять лет терзала мои уши, да и музыка, которую она слушала, тоже кое о чем свидетельствует…

— Так ведь у тебя нет слуха! — упрекнула меня Мартуся.

— Но разве я не могу чувствовать музыку?

— Чувствовать можешь.

— Так вот, я чётко чувствую, что здесь одно из двух. Или кто-то подговорил убитую Борковскую на эти выходки и руководил всем спектаклем, или Борковская-прокурор зарезала эту вторую курицу, нёсшую золотые яйца. Ей или какому-то её любовнику — это уже неважно. Потому что сама по себе и без здоровенного допинга эта красотка вряд ли была бы такой работящей. Сердце мне об этом твердит, так же как и те флюиды, что летели из её окна в моё.

— А они светились? — полюбопытствовала Мартуся.

— Нет, это привидения светятся, а не флюиды.

— Тогда откуда знаешь, что флюиды к тебе летели?

— Я же объяснила — сердце подсказывает.

— А её подруга?

— Что «подруга»? Подруга не летела, иначе я бы её видела…

— О господи! Я про ту блондинку, что в машине с убитой сидела! Ты же что-то там говорила о подруге, разве нет?

— Ах, это! Ну да, говорила. Подругу надо обязательно найти.

— Минуточку! — перебил нашу перепалку Томек. — Я не могу сообразить, вы о которой? Подруг Барбары я совершенно не знаю!

— Нет, мы о подруге покойницы. Какая-то мутная личность.

Томек напомнил, что знакомство водил только с живой Борковской, покойницу видел от силы пару раз и в её интимной жизни совершенно не ориентируется., Тут меня снова осенило.

— А если кто-то поручил покойнице весь этот маскарад, а она стала впадать в гротеск, то заказчику такое могло не понравиться. И ему надо было усмирить актёрку, пока история не выплыла наружу…

— Ну и что? Чего ему бояться?

— Живая Борковская могла дать ему по морде, — предположила Мартуся.

— Может, и так, — согласилась я. — А что за тип этот её разведённый муж? Вдруг ему только нужен был предлог для развода? О, смотрите скорей!

Нет, за окном появился не подозрительный муж, а всего лишь коты, которые в балетных па на заборе превзошли самих себя. Фоторепортёр бросил единственный взгляд и мгновенно отреагировал, щёлкнув несколько снимков прямо из окна и ахая от восторга. При этом он, правда, уронил себе на колени часть снеди из тарелки. С салфеткой наперевес к нему кинулась Мартуся.

Небольшая уборка благотворно повлияла на её умственные способности, потому что она моментально сделала выводы из нашего разговора.

— Ничего не поделаешь, ты должна найти двух этих типов! — резюмировала она. — Мужа живой и сожителя покойницы.

— А почему я? Следователи и без меня их выловят.

— И ничего нам не скажут, правильно? А я так не хочу! Это я нашла труп и желаю все знать!

Я тоже желала, поэтому предложением соблазнилась. У меня ведь есть ещё окольная тропка — через прокуратуру…

В тот же вечер, энергично подгоняемая Мартусей, я позвонила своей подруге Ане.

— Конечно, я тоже кое-что слышала, — сразу же поделилась Аня. — Вся адвокатура и суд просто гудели от возмущения. Хочешь творить безобразия, твори на здоровье, но не так открыто и нагло! Я вообще-то немного знаю эту Басю Борковскую, правда очень поверхностно, мы с ней сталкивались, когда она только пришла в прокуратуру, она мне тогда писала протоколы.

Должна тебе признаться, что таких протоколов у меня никогда больше не было за всю мою карьеру. Они настолько разительно отличались от нормы, что их никак не забудешь.

— В худшую сторону отличались или в лучшую?

— В лучшую, естественно. У Борковской прекрасный польский язык. Представляешь, я впервые в жизни с удовольствием читала судебные протоколы! Обоснование приговора на их основании у меня просто само собой получалось. И чтобы умная, интеллигентная женщина могла устраивать безобразные сцены?.. Как-то не верилось. Здесь явное недоразумение!

— Причём страшное недоразумение, — усердно поддакнула я. — У неё были какие-нибудь друзья?

— Не знаю. Она ведь перешла в районную прокуратуру… К тому же после всех сплетен… Знаешь, Ханя мне с этими скандалами все уши прожужжала. Ах да, ты же не знаешь Ханю: она тоже из судей. Так вот, Ханя этой историей буквально жила. Она мне напомнила, что вместе с Борковской работал такой Яцусь. Яцусь Жигонь, я его знаю, племянник прокурора Весоловского, мы с ним даже играли когда-то в бридж.

Уже само имя говорит, что человек он симпатичный, его никто даже Яцеком не зовёт — только Яцусь. Хочешь познакомиться?

— Хочу, дико и бешено! С ним можно как-нибудь договориться о встрече?

— По-моему, да. Яцусь работой себя не утруждает. Но способный и умный. Я ему передам, а ты записывай телефон. Как я понимаю, что-то происходит?

— Ну. Ещё бы! Если труп находят на моей помойке… До вас это ещё не дошло, пока мучается первая инстанция.

— И естественно, ты?

— А как же! Такая оказия!

— Ну хорошо, я тебе обеспечу Яцуся.

Мартуся велела повторить ей каждое слово из телефонного разговора, после чего ужасно расстроилась.

— Никуда я не уеду! Ой нет, я должна ехать… Слушай, позвони, когда договоришься с этим Яцусем, а я примчусь. Или запиши на диктофон! Я тебе оставлю свой.

— Опомнись, какой прокурор согласится на магнитофонную запись?!

— А ему обязательно об этом знать? Хотя ты права: такую громадину, как мой, не спрячешь… Ну хорошо, тогда позвони мне сразу после разговора!

Мартусю утешала только мысль, что в любом случае она приедет ко мне через несколько дней.

* * *

В тот же вечер Бежан с Гурским отправились ковать железо, пока горячо.

Они повторили предыдущий расклад: Роберт вцепился в Казимежа Млыняка, а потом в найденного через пару минут Ежи Капильского. А Бежан снова двинулся к подозреваемой.

— Насколько мне известно, эта оригинальная кампания против вас началась ещё во времена вашей семейной жизни? — спросил он бестактнее обычного. — Я не ошибся?

— Нет, вы не ошиблись, — ответила Борковская бесстрастно. — По крайней мере, мне так кажется… Да что я говорю, ведь даже муж предъявлял мне претензии за неподобающее поведение в злачных местах. Значит, действительно все началось во времена семейной жизни.