Эдуард Караш - И да убоится жена

• Название: И да убоится жена
• Автор: Эдуард Караш
• Жанр: Русская классическая проза

---

Ворвавшаяся вихрем и повисшая у него на шее Маринка отмела в сторону все мысли, не относящиеся к её персоне и её персональным радостям.

- Ширинчик, ты себе не представляешь, как тяжело работается и как долго тянется время, когда я знаю, что дома меня ждёшь ты... Тоже с нетерпением, да?, - она пытливо заглянула в его глаза.

- Да, золотко моё, конечно, да, - его умиляло это её бесшабашное ребячество, возвращающее их обоих в юные годы.

- Тогда пожалей свою любушку, страдавшую целый рабочий день без своего джигита.

Он мягко прислонил золотистую головку к своему плечу и поцеловал её ароматные волосы, потом прижался губами к её зовущему рту.

- Стоп, машина, - она ловко вывернулась из его объятий, - всему своё время, а сейчас время кормиться..., - и это тоже была она - волевая и деловая, и это тоже восхищало его, возвышая Марину в его глазах.

Ширинбеку не с кем было сравнивать её, кроме своей жены. Гюля обладала совсем иными качествами - домовитостью, сильными материнскими чувствами, предсказуемостью поведения, сочетанием ещё многих традиционных черт характера, за которые он её безмерно ценил. Эти две женщины представлялись ему пришельцами с разных планет, и со временем он всё больше убеждался, что не смог бы жить без каждой из них.

За ужином он вспомнил о сочинении:

- Слушай, золотко, что за парень у тебя в девятом - Миша Левицкий?

- А-а, Миня... А что?

- Ты не читала его сочинение?

- Пока нет, это вчерашние работы; вот завтра провожу тебя и займусь...

- А я днём просматривал их от скуки, заодно и исправлял ошибки...

Марина вспомнила, что Ширинбек в школе отличался отменной грамотностью на уроках русского языка. Она тогда же и позже, в университете, убедилась, что люди нерусской национальности, даже говорящие с акцентом, очень часто оказываются безукоризненно грамотными в письме, не в пример большинству из их окружения с глубокими истинно русскими корнями. Он объяснял тогда, что благодаря бабушке-библиотекарше очень много читал в детстве, и больше зрительно, механически, чем из-за знания грамматических правил, мгновенно улавливал фальшь в написании слов или предложений.

- И что же, у Левицкого много ошибок?! - удивилась Марина.

- Да нет, э-э, только одна, но серьёзная - он пишет то, что думает...

- А-а, вот ты о чём... Знаешь, я уже однажды беседовала с его отцом, ведущим экономистом в системе нефтепереработки, и он уговорил Миню переписать и изменить акценты в сочинении на тему "Моя милиция меня бережёт", - она покачала головой и хмыкнула, видимо вспомнив содержание оригинала, - а что на этот раз?

- Экономист, говоришь? Так значит, на сей раз ты познакомишься заодно с семейными настроениями... Эта работа тоже не для дирекции и инспекции, опять выручай...

- А ведь мальчишка идёт на медаль. Представляешь, если в выпускном сочинении что-то подобное выкинет? Да, я посмотрю, что там. А тебе спасибо за исправления, ты меня здорово разгрузил, оценки я сама проставлю. Слушай, Ширинчик, так ты же минимум четыре раза в месяц сможешь помогать мне с диктантами и сочинениями, и тогда я в твоё отсутствие смогу чаще навещать своих девчонок, а? Буду тебе оставлять, хорошо?

- Конечно, золотко, даже с радостью. И время быстрей пробежит, да...

- Я люблю тебя, - она устроилась у него на коленях, обняла за шею и приблизила к его лицу свои заблестевшие глаза.

- И я тебя, мой добрый ангел, Санта Мария...

...Марина, хоть и бодрилась, но каждое свидание с любимым человеком под семейной крышей всё же омрачалось каким-то дискомфортом. Она не столько беспокоилась о возможном раскрытии их тайны, сколько испытывала уколы совести, когда осознавала, что ещё вчера право находиться в этой комнате, сидеть за этим столом, ласкать её в этой постели принадлежало отцу её детей, а сегодня... Нечто подобное она ощущала в детстве, когда запершись в своей комнате, вместо привычных школьных учебников - истории, географии и других извлекала из своего тайника в книжном шкафу томик Ги де Мопассана, утянутый из отцовского собрания, мысленно превращаясь попеременно в каждую из его знойных героинь, или внимательно разглядывала фигуру микеланджеловского Давида и ей подобные скульптуры и картины в заимствованном там же "Собрании сокровищ Музея Изобразительных искусств им. Пушкина".

Но вскоре, к счастью, обстоятельства изменились, и случилось это самым неожиданным образом.

Со своими коллегами в школе Марина поддерживала ровные служебные отношения, исключением являлась Зоя Павловна Горштейн, педагог математики, которая с первого знакомства и бесед поразила Марину сходством взглядов на жизнь, на профессию, даже на манеру одеваться. Её высказывания или замечания всегда отличались последовательностью и логикой, она умела как-то мягко ускользать от участия в мещанской болтовне и сплетнях любительниц "с благими намерениями" перемывать косточки общих знакомых. Хотя Зоя Павловна была на несколько лет старше, но тоже быстро узрела в Марине родственную душу, и с удовольствием общалась с ней без тени возрастного превосходства. По своим внешним данным она резко контрастировала с Мариной - была жгучей брюнеткой с формой носа, выдающей её иудейские корни, хотя бакинцы часто принимали её и за армянку, и только евреи безошибочно признавали в ней "свою".

Зоя Павловна была очень сдержанна в рассказах о своём прошлом, и лишь много позже Марине по отдельным эпизодам довелось узнать, как Зою, рождённую в марте 1941 года, русская бабушка по материнской линии вызволила из минского гетто, где умерла Зоина мать (еврейка по отцу), как в конце войны пришли "похоронки" на отца, погибшего при освобождении Праги, и на дедушку - из-под Берлина. Бабушка Настя умерла, когда Зоя училась на втором курсе Белорусского университета, пришлось переводиться на вечернее отделение и работать лаборантом в школьном физкабинете. Здесь же и познакомилась с приезжим бакинцем - инженером, сопровождавшим новое оборудование и приборы, изготовленные в Баку. Заканчивала уже Азербайджанский университет мужней женой.

Вот и сегодня подруги были настроены на лирический лад.

...- А фамилию я сохранила девичью - это ведь единственная память о родителях, и Саша мой не возражал... И всё у нас хорошо, вот только ребёночком Бог не наградил... Счастливая ты, Маринка...

- Что ты, Зоинька, ты же ещё совсем молодая, будут у тебя ещё детишки, верь мне, я ведь добрый ангел и Санта Мария, - вспомнила вдруг Марина, - да и "золотко" тоже...

-Эт-то что-то новое в жизни благородного семейства. И вообще, я смотрю, ты вроде в полёте в последнее время. Уж не подзалетела ли на радость своему повелителю?

- Ой, чур меня, чур меня! Да мне и на моих-то девчонок некогда взглянуть бывает. А тут ещё..., - Марина запнулась, а Зоя задержала пристальный взгляд на её мгновенно, как у всех белокожих, вспыхнувшем лице.

Они сидели в пустом классе во время совпавшего у обеих "окна" в расписании уроков; низкое осеннее солнце высвечивало в своих лучах броуново движение мириадов пылинок, внезапно исчезающих вместе с прячущимся за облачко солнцем.

- Так что "ещё", подруга, выкладывай, откровенность за откровенность...

Марина не столько в словах, сколько в пытливом обеспокоенном взгляде Зои почувствовала какую-то сестринскую участливость, открытость, как для исповеди, и она, сначала несмело, путаясь в причинах и следствиях, но постепенно всё спокойней и связней, в свойственной ей стройной манере поведала подруге о событиях давнего и последнего времени.

- Ты думаешь - это серьёзно? А может, просто временное увлечение?

- Зоя, разве я похожа на ветреную девицу? Да ведь за все годы замужества я ни разу даже не взглянула ни на кого, хотя мой муж чуть ли не каждый буквальный взгляд на мужчину готов считать за измену, но я привыкла... Нет, Зоинька, это моя воплощённая мечта, и пусть будет, что будет... Только с ним я полноценный человек... и женщина..., она снова зарделась и опустила глаза.

Зоя Павловна молчала, глядя в окно, казалось, что её мысли витали где-то далеко-далеко. Так оно, в сущности, и было - в эти секунды, именно в прямой связи с разговором, она увидела жаркое тропическое солнце и синюю гладь океана на другой стороне "шарика". Она встала и начала прохаживаться по извечному учительскому маршруту перед классной доской, отчего её слова стали больше походить на бесспорную аксиому.

- Ну вот что, Мариночка, конечно, не мне судить, права ты или нет, у тебя и самой головушка золотая... во всех смыслах, - добавила Зоя, говоришь - Санта Марией и "золотком" называет? Ну, и правильно... От судьбы не уйдёшь - это я с детства по себе знаю... В общем, жизнь покажет... Я хочу тебе помочь, хотя сама не знаю, должна ли я потворствовать..., - она запнулась и шутливо закончила фразу, - твоему "распутству".

Марина вскинулась было, но увидела добрую улыбку подруги и, успокоившись, остановила на ней непонимающий взгляд.

- Да-да, не удивляйся, именно, помочь. Ты извини, что я раньше не посвятила тебя в свои дела, наверное, из суеверия, но я как раз собиралась это сделать. Пока единственный посвящённый человек в школе - это директор, Ашот Аванесович, ты поймёшь, почему. А дело в том, что мой Саша уже прошёл все инстанции разрешений и согласований для поездки по трёхгодичному контракту на Кубу; он будет связан с оборудованием для строящейся ТЭЦ. Ты видела новую математичку, это Ашотик без лишнего шума нашёл мне замену, ходит со мной вроде стажёрки, знакомится с классами. Через две недели в Москву вылетаем, и оттуда уже на место... Так вот, Мариша, сейчас я решила, что тебе не помешают ключи от нашей кооперативной квартиры. За неё уже уплачено на три года вперёд, так что вам придётся рассчитываться только за электричество, которого, впрочем, у влюблённых расходуется не много. Подожди, подожди, - остановила она поднявшуюся её навстречу Марину с полными слёз глазами и мимикой, выражающей смешанное желание - смеяться и плакать, - реветь потом будем, при расставании, а пока слушай: значит, завтра после школы едем ко мне - я представлю тебя соседям по площадке как Сашину дальнюю родственницу, так как они знают, что у меня никого нет, а его близкие живут в Краснодаре. Сашу я предупрежу, что у него появилась многоюродная сестра, которая в наше отсутствие будет иногда заглядывать в квартиру, чтобы не дразнить воров и наводчиков бесхозным кооперативом. А кто будет тебя охранять в это время никого не касается... Ну, вот... А если у тебя не сложится, или что... значит - не судьба, а соседям скажешь, что уезжаешь... или заглядывай, как захочешь...