Валерио Манфреди - Башня одиночества

• Название: Башня одиночества
• Автор: Валерио Манфреди
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-049132-2, 978-5-9713-7550-0, 978-5-9762-6613-1

«Таблицы Амона» и Камень Созвездий.

Единственные артефакты древней, загадочной, давно исчезнувшей цивилизации, на поиски которой когда-то отправился знаменитый археолог Десмонд Гаррет. Однако ни он сам, ни его сотрудники так и не вернулись из песков Сахары…

Они погибли? Так считали десять лет.

Однако теперь Филипп Гаррет, сын и ученик Десмонда, внезапно получает секретную информацию, из которой следует — его отец жив. Есть люди, готовые спонсировать спасательную операцию.

Но чтобы найти пропавшую экспедицию, Филипп и его друг и помощник падре Бони должны раскрыть загадку «Таблиц Амона» и Камня Созвездий, а также найти путь к последнему приюту пропавшего народа — легендарной Башне Одиночества…

---

— Нет. Вы подумали, что от этого текста у меня помутился разум и я стал существом сумрака. Разве не так? Чем-то вроде летучей мыши, не выносящей света. Нет, не отвечайте, я знаю, что прав: вы ирландец, Хоган, мечтатель, как ваш Йитс, как ваш Джойс. Мы, латиняне, рациональны, почти циничны, не забывайте.

— Даже священники? — спросил падре Хоган.

— В определенном смысле. Именно итальянским священникам выпало управлять политической структурой Церкви, громоздкой, но необходимой. Они выполняли эту работу мужественно и с удивительной фантазией, но им также пришлось вооружиться некоторой дозой цинизма. Политика — дело нешуточное. А теперь подойдите сюда, посмотрите на небо, вон там. Именно поэтому мы до сих пор сидели в потемках. Что вы видите?

— Я вижу созвездия.

— Да. Вон то видите? Ту группу звезд низко над горизонтом? Это созвездие Скорпиона. Именно о нем говорится в «Таблицах Амона». Оно вот-вот совпадет с источником, передающим наш сигнал, и это ознаменует собой завершение цикла многих тысячелетий и свершение события невообразимого значения.

— Но то, о чем вы до сих пор говорили, — мифология. Увлекательная, впечатляющая, но, несомненно, мифическая история.

— Может быть. Однако все мифы прячут в себе историческую правду, а радиосигнал, который мы принимаем, — несомненно, продукт той цивилизации. Уверяю вас.

Он направился к выключателю, зажег свет и снова сел за стол.

— Приготовьте кофе, Хоган, — сказал он, надевая очки, — нам предстоит долгая ночь.

7

— Ворота Ветра, — промолвил эль-Кассем, указывая вдаль. — Если бы наши лошади не устали, мы могли бы прибыть в Алеппо до полуночи.

Филипп разглядел вдали римскую арку Баб-эль-Авы и блеск известняковых плит старой римской дороги, связывавшей Антиохию с Дамаском. Местность вокруг была засушливой, сильный ветер дул на этой выжженной равнине.

— Он никогда не прекращается. Дует постоянно, днем и ночью, летом и зимой. Поэтому место называется Воротами Ветра, — пояснил эль-Кассем, указывая на памятник, возвышавшийся перед ними. — Кому же еще, как не ветру, могут служить такие ворота… — продолжал он размышлять, покуда лошади проходили под аркой. — Без петель и створок… даже без стен… — Он еще раз оглянулся. — Ворота в ничто…

— Это арка, — попробовал объяснить ему Филипп, — римская арка. Она ознаменовала славу великой империи прошлого.

Эль-Кассем не ответил и больше не оборачивался, чтобы увидеть Баб-эль-Аву. Он ехал, погруженный в собственные мысли, словно прислушиваясь к конскому топоту по мостовой древней улицы.

— Все верно, — наконец произнес он. — Ведь человеческая слава — тот же ветер, дующий мимо.

Солнце садилось, и окружающий пейзаж все более очаровывал Филиппа — закатные лучи, почти параллельные дороге, словно жидким золотом, покрывали древние камни, отполированные многие тысячелетия ногами путешественников и копытами животных.

Вскоре они обогнали небольшой караван верблюдов в сопровождении группы всадников, одетых в незнакомое платье. На спине одного из животных стоял балдахин, покрытый муслином, и ткань на мгновение отодвинулась в сторону, когда мимо проезжал Филипп, чтобы тут же снова задернуться. Однако эль-Кассем, казалось, ничего не видел и настаивал на том, чтобы оставить опасную римскую дорогу с ее мостовой, слишком твердой для лошадиных копыт. Он указал Филиппу на вереницу низких холмов слева.

— Скоро стемнеет. Лучше забраться повыше: оттуда легче обозревать местность, чтобы нас не застигли врасплох, — там мы найдем пристанище на ночь.

Они пришпорили лошадей, добрались до невысокого хребта и продолжали свой путь, пока не опустились сумерки. Тогда эль-Кассем остановился и стал искать хворост, чтобы разжечь костер, покуда Филипп привязывал коня и откреплял сумку со своими пожитками.

— Мы так и не посмотрели, что подарил нам Наталино перед отъездом. — Он подошел к огню, чтобы лучше видеть, и открыл сундук, переплетенный двумя кожаными ремнями. Внутри оказался настоящий маленький базар: овечий сыр, пачка печенья, иголка с ниткой, пуговицы, складной нож, моток железной проволоки, кусочек мыла с ароматом жасмина, рогатка со стальными шариками, кулек черного пороха, сахар и поваренная соль, петарды и фейерверки. Филипп поспешно убрал сундук от огня.

— Что там? — спросил эль-Кассем.

— Штуки, которые могут взорваться. Называется фейерверк. Взлетают высоко в небо, оставляя за собой длинный светящийся хвост, а потом взрываются на миллионы разноцветных искр. В Неаполе делают лучшие в мире фейерверки.

Эль-Кассем смотрел на него удивленно.

— Это замечательная идея, друг мой. Мы можем разделиться или потеряем друг друга в пустыне. А с помощью этих штук всегда сумеем подать друг другу знак, даже с большого расстояния.

— Странный народ эти неапо… — покачал головой эль-Кассем.

— Неаполитанцы. Да, эль-Кассем, это необычные люди. Я бы даже сказал, единственные в своем роде.

Филипп попытался представить, о чем думал Лино, когда положил в сундук этот странный набор предметов, но пришел к выводу, что у того, вероятно, не было никакой определенной цели. Старик наверняка провел основательную ревизию в закромах, где хранил свои маленькие сокровища, и все их поместил в этот сундучок, в глазах Филиппа обладавший большей стоимостью, чем ларец с драгоценностями, чтобы принести в дар своим друзьям, отправлявшимся в долгое путешествие. Он закрыл сундук, обернулся к товарищу и с удивлением увидел, что тот засыпает костер землей, знаками приказывая ему пригнуться и не шуметь.

Внизу, едва различимый в сумерках, опускавшихся на долину, виднелся маленький караван, который они перегнали перед закатом на дороге из Баб-эль-Авы. Стояла такая тишина, что слышно было негромкое причмокивание верблюдов и фырканье лошадей. Но ухо эль-Кассема улавливало и другие звуки, его ноздри ощущали иные запахи, принесенные вечерним ветерком. Он пристально вглядывался в полумрак, поглотивший все предметы и цвета в этот час, предшествующий ночи. Внезапно схватив Филиппа за руку, он рухнул на землю рядом с ним.

— Вон там, — сказал он, — за тем выступом скалы.

Все свершилось в одно мгновение: от того места, на которое он указывал, отделился конный отряд бедуинов и двинулся вперед неистовым галопом; белое облако пыли полетело по долине к маленькому каравану.

Мужчины, сопровождавшие караван, отреагировали с удивительной быстротой. Они уложили на землю верблюдов и лошадей и открыли смертоносный заградительный огонь: очевидно, у них было оружие. Нападавшие рассеялись, чтобы не служить столь хорошей мишенью, и предприняли попытку окружить караван, разделившись на две группы. Несмотря на всю храбрость защищавшихся, им оставались считанные минуты.

Филипп посмотрел на верблюда с балдахином и увидел, как оттуда выскользнула закутанная фигура, несомненно, женская. Он понял, что мужчины пытаются всеми силами защитить ее, прикрывая своими телами, словно щитом.

— Им не спастись, — произнес эль-Кассем и направился к своему коню, чтобы помочь осажденным.

— Погоди, — остановил его Филипп, озаренный внезапной идеей. — Даже с нашей помощью им не спастись. Попробуем-ка применить артиллерию Наталино.

Он схватил один из фейерверков, воткнул его в землю, пытаясь рассчитать траекторию, и поджег фитиль. Темноту разрезали свист и огненный шлейф, потом раздался взрыв, вызвавший переполох среди нападавших. Филипп одну задругой запустил остальные ракеты, в то время как эль-Кассем открыл огонь из ружья. Лошади, испуганные взрывами и ослепительными вспышками, вставали на дыбы, сбрасывая всадников, и, обезумев, неслись галопом во все стороны, преследуемые плотным огнем оборонявшихся.

Эль-Кассем прыгнул в седло и кинулся в погоню за беглецами, проносившимися мимо, уложив одних из пистолета, а других ударами своей тяжелой кривой сабли из дамасской стали. Филипп какое-то мгновение колебался: положение, в котором он оказался, настолько отличалось от его мирных занятий в Сорбонне, что показалось ему сном, и как во сне, где все возможно и просыпаешься всегда целым и невредимым, он тоже вскочил в седло и бросился в долину вслед за эль-Кассемом.

Молодой человек чуть не расстался с жизнью. Один из бедуинов, заметив, что он держится на лошади не слишком уверенно, догнал его и ударил саблей в бок, разорвав куртку и срезав кожу с руки. Филипп ощутил липкое тепло крови и, охваченный ужасом, отчаянно пытаясь оторваться от бедуина, закричал:

— Эль-Кассем!

Воин услышал и резко развернул коня, бросаясь в погоню за его преследователем. Он выбил бедуина из седла, навис над всадником, пытавшимся подняться на колени, и обезглавил одним точным ударом своей кривой сабли. Филипп ощутил спазм в желудке при виде покатившейся головы, но взял себя в руки и, пришпорив коня, вновь направил его к каравану, попавшему в осаду: группа бедуинов вступила с защитниками в рукопашную. Эль-Кассем вырвался вперед и бросился в самую гущу, поразив двух противников саблей и еще одного кинжалом. Филипп выстрелил в четвертого из пистолета и смотрел, как тот хрипит со стекленеющим взглядом. Он впервые в жизни убил человека.