Дин Кунц - Очарованный кровью

• Название: Очарованный кровью
• Автор: Дин Кунц
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00526-1

Молодая привлекательная женщина Кот Шеперд лишь чудом уцелела в кровавой резне, чиненной неизвестным преступником на отдаленной ферме в Калифорнии. Трудно забыть весь ужас происшедшего, сбросить с себя липкую паутину страха. И когда уже кажется, что все позади, безжалостная судьба снова сталкивает Кот с убийцей. Только одному из них суждено уцелеть в этой беспощадной схватке.

---

Дин Кунц Очарованный кровью

ЭТА КНИГА ПОСВЯЩАЕТСЯ ФЛОРЕНС КУНЦ —

МОЕЙ ДАВНО УТРАЧЕННОЙ МАТЕРИ,

МОЕМУ ДОБРОМУ ГЕНИЮ И ХРАНИТЕЛЮ.

Надежда — это цель,

к которой мы стремимся,

Любовь — вот путь,

что к ней нас приведет,

Опорой мужество

нам в том пути послужит.

Из мрака к вере человек

взойдет.

«Книга Печалей»

ГЛАВА 1

Алый свет заходящего солнца все еще озарял самые высокие бастионы горной гряды, и в его меркнущем сиянии казалось, будто склоны холмов охвачены огнем. Слетающий с высот прохладный ветерок громко шелестел высокой сухой травой, которая будто река расплавленного золота стекала по склонам холмов вниз, к тенистой плодородной долине.

Он стоял по колено в траве, засунув руки глубоко в карманы грубой хлопчатобумажной куртки, и смотрел на раскинувшиеся внизу виноградники. На зиму лоза была подрезана коротко, а новый вегетативный период едва-едва начался. Несмотря на это дикая горчица, которая разрослась между рядами в зимние месяцы, уже была выполота, а ее корни — запаханы в черную, плодородную землю.

Казавшиеся бесконечными виноградники со всех сторон окружали амбар, хозяйственные постройки и небольшой домик управляющего. Если не считать амбара, то самым большим строением была усадьба владельцев, выдержанная в викторианском стиле с его высокими фронтонами, щипцовыми крышами, кружевными окнами мансарды, декоративной резьбой под свесами карнизов и наличников и полукруглой аркой над ступенями крыльца.

Пол и Сара Темплтон жили здесь круглый год, а их дочь Лаура изредка наезжала из Сан-Франциско, где посещала университет. В эти выходные она тоже должна быть здесь…

Он прикрыл глаза и вызвал в памяти лицо Лауры. Образ вышел весьма подробным, почти таким, как мельком увиденная фотография. Как ни странно, безупречно-правильные черты девушки заставили его подумать о мясистых, сладких ягодах пинонуар или гренаш[1] с их полупрозрачной темно-пурпурной кожицей. Ассоциация была такой яркой, что он буквально почувствовал на языке вкус красного сока, который вытекает из раздавленных его зубами плодов.

Сквозь провалы в зубчатой гряде брызнули последние лучи медленно тонущего солнца — острые и столь тепло окрашенные, что казалось, будто в тех местах, где они падают на темнеющую землю, влажная почва впитывает их в себя, навечно окрашиваясь в пурпурный и золотой цвета. Красная трава понемногу перестала напоминать степной пожар и стала похожа на багровый прилив, омывающий его колени.

Он повернулся спиной к домам и виноградникам. Все еще чувствуя во рту привкус раздавленных виноградин, он зашагал вперед, и вскоре тень высоких лесистых вершин укрыла его.

Ноздри его щекотали запахи мелких степных зверюшек, прячущихся на ночь в свои норы; уши ловили шорох крыльев охотящегося ястреба, который кружил в сотнях футов над головой, а по коже, которой коснулась прохлада еще не видимых звезд, побежали приятные мурашки.

Урча мотором, машина легко рассекала капотом целое море волшебного красного света, и тени нависавших над дорогой деревьев пробегали по ветровому стеклу, словно размытые очертания стремительных акул. Лаура Темплтон вела «мустанг» по извилистому асфальтированному шоссе с такой небрежной легкостью, что Котай Шеперд не могла ею не восхищаться, хотя на ее взгляд скорость была чересчур велика.

— Не жми так, — попросила она. — У тебя слишком тяжелая нога.

Лаура ухмыльнулась.

— Это лучше, чем увесистая попа, — откликнулась она. — Ты убьешь нас обоих. Мама считает, что опаздывать к ужину — верх неприличия.

— Лучше опоздать, чем не приехать никогда.

— Ты просто не знаешь мою мамочку. Она свято придерживается правил.

— Полиция тоже.

Лаура звонко расхохоталась:

— Иногда ты говоришь точь-в-точь как она.

— Кто?

— Моя мама.

Вцепившись в поручень на очередном крутом повороте, Котай несмело заметила:

— По крайней мере, одна из нас не должна забывать о том, что мы уже взрослые и несем определенную ответственность…

— Иногда я просто не могу поверить, что ты всего на три года старше меня, — проникновенным голосом сообщила Лаура. — Тебе ведь двадцать шесть, верно? Ты абсолютно уверена, что не сто двадцать шесть?

— Да, я совершенная старуха, — согласилась Котай.

Из Сан-Франциско они выехали еще утром, воспользовавшись четырехдневным перерывом в занятиях в Калифорнийском университете, в котором уже этой весной обеим предстояла защита диплома на звание магистра психологии. Разница в возрасте объяснялась тем, что Лауре не было нужды откладывать свое образование из-за необходимости зарабатывать на жизнь и на учебу, в то время как Котай в течение десяти лет занималась по сокращенной академической программе, одновременно работая официанткой — сначала у «Деннис», потом в «Оливковой ветви»; лишь недавно она получила работу в ресторане высшего разряда, который отличали белоснежные скатерти, льняные салфетки и цветы на столиках. И, самое главное, здешние клиенты (Благослови их Господь!) не забывали оставлять ей щедрые чаевые в размере от пятнадцати до двадцати процентов от общей стоимости заказанного. Сегодняшняя поездка с Лаурой в долину Напа были первым ее отдыхом за все десятилетие.

От Сан-Франциско Лаура сразу свернула на шоссе Интерстейт-180, ведущее через Беркли вдоль восточного побережья бухты Сан-Пабло. Там они увидели, как голубая цапля, обходившая дозором заиленное мелководье, внезапно прыгнула в воздух и полетела, грациозно взмахивая крыльями — неправдоподобно большая, словно доисторический ящер, и невыразимо прекрасная на фоне чистого небосвода.

Ближе к вечеру на небе появились легкие барашки облаков, которые закат окрасил в алый цвет. Долина

Напа разворачивалась перед ними, словно огромный, сверкающий ковер, и Лаура свернула с шоссе, предпочтя более живописный маршрут, однако скорости не сбавила, так что Котай почти не удавалось оторвать взгляд от несущегося под колеса асфальта и полюбоваться пейзажем.

— Боже, как я люблю быструю езду! — воскликнула Лаура.

— Я ее ненавижу.

— Мне нравится мчаться во весь дух, лететь едва касаясь земли. Может быть, в своей прошлой жизни я даже была газелью. Как ты думаешь?

Котай поглядела на спидометр и состроила испуганную гримаску.

— Возможно. А может быть, ты была буйнопомешанной, которая всю жизнь просидела в Бедламе.

— Или гепардом… Гепарды бегают еще быстрее.

— Ага, гепардом. Тем самым, который погнался за дичью и на полном скаку сверзился с утеса в пропасть. Как Уайл Э. Койот[2].

— Я хорошо вожу, Кот.

— Я знаю.

— Тогда расслабься.

— Не могу.

Лаура лицемерно вздохнула:

— Совсем не можешь?

— Только во сне, — ответила Котай и едва не продавила днище машины, в которое со всей силы уперлась ногами на крутом вираже. За узкой, засыпанной гравием обочиной дороги начинался крутой откос, заросший дикой горчицей и ежевикой. Чуть дальше выстроились в ряд высокие деревья, — кажется, это была черная ольха, — ветви которых покрылись рано набухшими почками. За деревьями начинались бесконечные виноградники, утопающие в половодье красного света, и Котай ясно представила себе, как «мустанг», соскользнув с гудроновой спины шоссе, летит по насыпи вниз, как врезается в деревья и как ее кровь течет на землю, удобряя собою и без того жирный чернозем.

Но Лаура без труда удержала машину на полотне дороги. «Мустанг» вышел из виража и стал карабкаться вверх.

— Готова спорить, ты и во сне не перестаешь тревожиться по пустякам, — добродушно предположила Лаура.

— Рано или поздно в каждом сне появляется черный человек, которого приходится остерегаться.

— Мне часто снятся сны, в которых нет никакой Буки, — заявила Лаура. — Чудесные, удивительные сны.

— Как тебя выстреливают из пушки?

— Это было бы только интересно. Нет, но зато я часто летаю во сне. И всегда — обнаженной… Не летаю даже, а плыву в футах в пятидесяти над землей — над телефонными проводами, над полянами, полными ярких цветов и над верхушками деревьев. Я свободна как ветер, и люди внизу задирают головы и с улыбкой машут мне руками. Они очень рады за меня — просто счастливы, что я умею летать. А иногда мы летаем вдвоем с одним подтянутым и мускулистым юношей, у него длинные золотистые волосы и прекрасные зеленые глаза, которые глядят буквально ко мне в душу. Мы даже любовью занимаемся, не опускаясь на землю: мы парим в небе, и я купаюсь в лучах солнца и кончаю несколько раз подряд, а подо мной зеленеет трава, и птицы с бирюзовым оперением проносятся прямо над моей головой и поют самые удивительные птичьи песни, которые никто никогда не слыхал. В эти мгновения мне кажется, будто меня заполняет изнутри ослепительный яркий свет, и я понемногу превращаюсь из человека в вольное дитя эфира и солнца, которое вот-вот взорвется, взорвется с такой силой, что породит новую вселенную, и само станет вселенной, которая будет существовать вечно. Тебе когда-нибудь снилось нечто подобное?