Журнал «Если» - «Если», 2006 № 10

• Название: «Если», 2006 № 10
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Периодические издания
• Год: 2006
• ISBN: ISSN 1680-645X

Мария ГАЛИНА

ДАГОР

Крошечную миссию, затерянную в тропических лесах, посещает он. Его невозможно изгнать, ведь он тот, кто всегда с тобой.

Владислав КРАПИВИН

АМПУЛА

Ну вот и возвратили наконец Империю, столь желанную для многих наших сограждан. Да и клинья монархизма готовы под нее подбить. Отчего же столь неуютно в ней героям? Какие-то они неправильные…

Стив БЕЙН

ИНФОРМАЦИД

И вновь напряженная дуэль двух интеллектов — искусственного и человеческого. Кажется, уже побеждает человек, но возможно ли убить мудрый суперразум?

Джеймс МАКСИ

ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЕТ ГОЛУБОЙ ПЧЕЛЫ

Автор вовсю играет со штампами американского комикса, но при этом, как ни странно, не превращает рассказ в пародию.

Сергей СЛЮСАРЕНКО

В НАШУ ГАВАНЬ ЗАХОДИЛИ КОРАБЛИ

Увы, уже не в нашу. И не совсем корабли. Да и заходили как-то странно…

Наталья РЕЗАНОВА

ХОРОШИЙ ПИСАТЕЛЬ

Достоевский с Толстым воскресают, и это не фантастика, а всего лишь происки дельцов от издательского дела.

Александр РОЙФЕ

СУПЕРГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Приедается все, лишь этот персонаж продолжает волновать, если и не умы, то сердца зрителей.

Антон ПЕРВУШИН

МНОГОЛИКИЙ МАРС

Марс — это не только шоколадные батончики, как думают многие молодые читатели, но и самая популярная планета фантастов.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Кажется, мы все-таки сумели догнать и перегнать Америку. Правда, не в том, в чем хотелось бы.

Дмитрий БАЙКАЛОВ

ПО ВОЛНАМ ЖАНРОВ

…или Синкретическая эклектика. В этой книге, кажется, представлены практически все ключевые направления и жанры — причем не только фантастики. Но самое любопытное, что истоки романа кроются в одной публикации в «Если» четырехлетней давности.

РЕЦЕНЗИИ

Возвращение создателя «Космической одиссеи», предтеча киберпанков, тайны черепа Шерлока Холмса, мир, в котором Рим выстоял, а Советский Союз наносит ответный удар. Все это вы найдете на нашей книжной полке.

КУРСОР

Названы лауреаты премии «Хьюго», подведены итоги «Филиграни-2006», состоялась очередная «Аэлита».

Павел АМНУЭЛЬ

ОПАЛЯЮЩИЙ РАЗУМ

Бывший ГУЛАГовский заключенный, изобретатель, создатель теории изобретательства, наконец, один из лучших авторов отечественной «твердой» НФ 1960-х. В научных кругах он был известен как Генрих Саулович Альтшуллер, а читателям фантастики хорошо знаком под именем Генрих Альтов. В этом году писателю и изобретателю исполнилось бы 80 лет.

ПЕРСОНАЛИИ

Живой классик и дебютант в нашем журнале стоят рядом. И не только литературный опыт, но половина земного шара, разделяющая их, не мешают соседству.

---

Я опустил руки вдоль мятых комбинезоньих штанин, глянул Мерцалову в лоб и ответил согласно уставу:

— Так точно, понял, господин воспитатель.

Он опять подобрел:

— Не надо «господина воспитателя», можешь обращаться «Ефрем Зотович». Мы с тобой теперь одной ниточкой связаны. Ты от меня никуда, и я тебя блюсти должен. Так что будем проявлять взаимное понимание. Уговор?

— Так точно, гос… Ефрем Зотович.

— Вот и ладненько. Выезжаем завтра утром. Собери имущество…

Рано утром школьный фургон отвез нас в столицу, на маленький вокзал, который назывался Елисеевский. Сели в поезд — странный, прямо винегрет какой-то. За блестящим вагоном-рестораном была почему-то прицеплена теплушка, будто из военного фильма, за ней синий пассажирский вагон с надписью «Абакан», а следом красный с надписью «Торпеда». А за «Торпедой» стоял вагончик словно из музея или из кино про ковбоев, индейцев и американских грабителей. Но самое удивительное было еще дальше: мы подошли к вагону, каких я не видел ни в кино, ни на самом деле. Похоже, что какой-то регентский салон на колесах. Одна половина его была сплошь застекленная, даже крыша. А вторая — четыре двухместных купе. Это я разглядел, когда мы оказались внутри. Да, именно в этот вагон подтолкнул меня Мерцалов, когда проходили у подножки:

— Грузись, Стрелок…

Я послушался, а в тамбуре оглянулся и увидел, как Мерцалов показывает усатому проводнику бумаги. Проводник часто кивал, а потом по-военному козырнул. Ну, дела-а…

Купе было просторным, с двумя кожаными диванами и зеркалами. Мерцалов откинулся на диване и добродушно объяснил мне, что поезд этот «спецрейсовый», а наш вагон — опытный образец.

— Проектировали для туристов с тугими кошельками, да в производство так и не приняли… А нам видишь, какой почет! Выделили суперкупе, потому как я сопровождаю персону, весьма интересную для некоторых учреждений… Кстати, персона, имей в виду: ампула не у меня, а в сейфе проводника. Так что не предпринимай попыток…

Я буркнул, что ни о каких попытках и не думал. Врал, конечно…

Мы поехали. Скоро пришел проводник (другой, не усатый), спросил, надо ли стелить постель. Мерцалов сказал, что после, а сейчас, мол, пусть принесет побольше бутербродов, шесть бутылок пива и чай (вот этому господину, который до пива еще не дорос).

Пиво он глотал прямо из горлышка… Я сжевал несколько бутербродов с колбасой, выпил чай и стал смотреть в окно. Поезд шел по пригородным путям, среди всяких эстакад, водокачек, закопченных зданий и замерших на рельсах цистерн. Неинтересно. Я спросил, можно ли пойти в застекленную часть вагона. Там сквозь прозрачную крышу наверняка видны облака — смотри на них, сколько угодно. Мерцалов рыгнул и разрешил. Знал, что никуда я не денусь. И сам я это знал. Ну да — поводок покрепче якорной цепи…

В прозрачном помещении стояло несколько мягких откидных кресел. Сиди и бездельничай. Ну, я и сел…

Стеклянная крыша была чистая, словно только что промытая. Над ней бежали назад электропровода, мелькали кронштейны столбов. А облака почти не двигались — так, по крайней мере, казалось. Они были громадные, желто-белые. Такие пушистые груды. А небо между ними — очень синее.

Мне нравилось глядеть на облака, потому что они были свободные. Никто не мог им ничего приказать. И ничего не мог с ними сделать. Ни ментухайские генералы, ни начальник спецшколы, ни сам Регент. И я хоть капельку, хоть чуть-чуть и на малое время, но все же впитывал в себя частички этой их свободы. И старался не думать больше ни о чем. Только про облака…

Но все же иногда я поглядывал по сторонам. И увидел, что пригороды наконец остались позади. По сторонам раскидывались зеленеющие равнины с деревнями, колоколенками, речками, перелесками. Поезд почти все время шел по насыпям, на высоте, и можно было представить, что ты в самолете (по правде-то я никогда не летал). Иногда под колесами гремели мосты, мелькали за стеклами железные конструкции…

Раза два появлялся Мерцалов: проверить, на месте ли я (будто я мог сбежать!). Кивал и говорил:

— Любуешься? Правильно. Впитывай красоты просторов родной Империи, это облагораживает душу…

Хотелось послать его подальше, но ведь запрёт в купе, гад такой, и задернет шторки, да еще надает по морде…

Потом он позвал меня обедать. Надо же, как быстро пролетело полдня!

Обед был такой, какого я сроду не пробовал. Вкуснятина! Суп назывался «солянка сборная» (как наш поезд, хихикнул я) и пахнул всякими заморскими травами и приправами. А больше всего мне понравилось похожее на стружки мясо с мелким жареным картофелем — «бефстроганов». Объеденье…

— Добавки хочешь? — спросил размякший от пива Мерцалов. Я не стал изображать гордого, и он заказал еще порцию…

От сытости я осоловел и спросил, нельзя ли прилечь (в школе спать днем не разрешалось: нарушение режима). Мерцалов опять проявил великодушие…

Проснулся я среди ночи. Мне очень надо было в туалет. Я сунул в ботинки босые ноги и, не одеваясь, выскользнул в коридор. Сходил, двинулся обратно. Застекленная часть вагона была наполнена лунным излучением, как аквариум искрящейся водой. И я прошел мимо купе — до своего привычного кресла. Сбросил ботинки, забрался с ногами. Посижу чуть-чуть, Мерцалов ничего не узнает…

Луна была теперь не такая большая, как вечером, зато сияла, будто прожектор. Высвечивала в небе облачные выпуклости и провалы, а на земле — закоулки проплывающих деревень и русла бликующих речек. Я стал думать, что эти водяные блики — не на мелких речках, а на поверхности залива у города Лисса. Словно поезд огибает бухту, где расположена гавань и чернеют на фоне воды и неба мачты с огоньками… А может, лоцмана Битт-Боя врачи все же спасут от смертельной болезни?..

— Вот ты где окопался, кретин! Кто тебе разрешил?!

За стеклами сияло утро. Мерцалов нависал надо мной. Я только сейчас заметил, что лицо его в мелких рябинках, а цвет кожи — как у оберточной бумаги. Цвет глаз такой же…

Я вскочил.

— Господин воспитатель, я в туалет… а потом… я сам не знаю как… Подумал: гляну только на луну…

— П-поэтическая натура, — выдохнул Мерцалов и рыгнул.

— Может, у меня лунатизм? — жалобно сказал я, надеясь превратить дело в шутку.

— А ну, пошли. Сейчас я вылечу тебя от лунатизма…

Я побрел за ним. Было похоже, что получу пару оплеух. Но Мерцалов отыскал среди брякающих на столике бутылок одну не совсем пустую, вылакал остатки и подобрел.

— Думаешь, мне жалко, что ты среди ночи пялился на луну? Да черт с тобой… Но ты нарушил запрет. А нарушение запретов… ик… расшатывает социальную систему. А система есть основа всего… Вот, возьми нашу Империю. Даже императора нет, но есть Регент, и он осуществляет исполнение законов. Хороших или плохих — это даже не вопрос. Главное, что законы должны исполняться. Нарушишь хоть один в малости — и забуксует вся имперская машина… Понял ты, лунатик?

— Так точно, гос… Ефрем Зотович… — Я на всякий случай встал навытяжку.

— Ни хрена ты не понял… А мне про это еще папаша объяснял, штабс-майор Зот Михеевич Мерцалов… Однажды взял он меня, пацана, рыбачить на речку Запнянку, что у нашей дачи. И повезло мне тогда несказанно, вытащил я во-от такого леща. Отец кричит: «За жабры его!», а я упал на рыбину пузом. Лещ, он не дурак, выскользнул, подпрыгнул и плюх в воду… Я в рёв! А папаша свинтил верхний конец удилища и тут же, у воды, выдрал меня им в полную силу. Говорит: не потому, что добычу жалко, а потому, что ты, мерзавец, не поступил, как велено. Впредь будешь уважать инструкции…

Я слушал и вспоминал Моргана. И думал, что все имеющие силу сволочи чем-то похожи друг на друга…

— Ладно, завтракать пора, — вдруг оборвал воспоминания Мерцалов. Нажал кнопку у изголовья и заказал тут же возникшему усатому проводнику сосиски и кофе (себе черный, мне с молоком).

Когда позавтракали, он велел мне сгрести со стола пустые бутылки и унести в тамбур — там был мусорный контейнер. А то, мол, дребезжат, на нервы действуют.

— И можешь потом торчать в своем кресле, раз такой любитель пейзажей, а мне на тебя любоваться мало радости…

— Спасибо, Ефрем Зотович!

Вот ведь гадство! Как я за три месяца спецшколы стал таким вышколенным воспитанником! Почти подхалимом…

Глава 2

Я подошел к стеклянной стенке и прилип носом к прозрачной плоскости. Впереди открывался город. Белели на солнце колокольни, темнел высокий (видимо, над рекой) обрыв, торчали кое-где трубы и водонапорные башни… А рядом со мной, за стеклами, проплывал назад крутой склон.

Потом я увидел тропинку. Она виляла среди кустов и камней, а по ней бежали вприпрыжку ребята. С десяток мальчишек и девчонок, все меньше меня — наверно, из младших классов. Веселые такие, разноцветные, с разлетающимися волосами. Они ловко прыгали с камня на камень, с уступа на уступ или напролом пробивались сквозь хвойную чащу, не боясь исцарапать голые ноги и руки. Наверно, они бежали в школу, потому что у каждого за плечами прыгал ученический рюкзачок. Странно, правда, что они не в имперской школьной форме…