Анатолий Чупринский - Маленькие повести о великих писателях

• Название: Маленькие повести о великих писателях
• Автор: Анатолий Чупринский
• Издательство: БПП
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-901746-11-0

Просто и доступно, с театральным блеском и подкупающим добродушием автор рассказывает о невероятно сложных, бытовых и творческих, моментах в жизни великих писателей.

---

Ванечка Крылов с радостью согласился. Ему и самому подобное лечение уже обрыдло. Хуже горькой редьки.

Словом, хозяин и гость немедленно направились за обильный и хорошо сервированный стол. Со множеством блюд.

Такого чавканья, хрумканья, хруста и сопения еще не слышали обитатели поместья. Имеется ввиду, звуки, доносящиеся из коровника, свинарника, конюшни и птичника. Пернатые-лохматые-рогатые тут же пронюхали и углядели, куда направляется гость с хозяином. За стол! И естественно, последовали их примеру. Дружно бросились наверстывать упущенное.

На том курс лечения по западному образцу закончился.

Девушка Анечка сказала «Да!». Но ее родители сказали «Нет!». Да и дядя Михаил Васильевич, при всем добром отношении к Ване, не выказал особого рвения породниться с ним.

Наш бедный Ваня и в самом деле был беден. Не имел ни знатного происхождения, ни солидного положения.

Короче, родственники под разными предлогами тянули некоторое время. Затем попросту отказали молодому человеку.

«… Пастух у ручейка пел жалобно, в тоске.
Свою беду и свой урон невозвратимый…»…

Вернувшийся в Петербург после довольно длительного отсутствия Ванечка обнаружил свое издательское предприятие в абсолютном запущении. «Зритель» уже перестал выходить.

Дмитриевский и Плавильщиков отошли от Журнала. Занялись своими актерскими делами. Остались двое. Клушин и Крылов. Но над ними уже весь литературный и издательский мир откровенно насмехался. Их «Куриные» фамилии стали символами неудач и провалов.

Да тут еще из Брянска пришло письмо. От родителей Анечки Константиновой. Дескать, молодая красавица плачет дни и ночи, тоскует и тает на глазах, как восковая свечка.

Словом, родители Анечки, боясь за ее жизнь, сжалились, и высказали желание дать согласие на брак. Просили сообщить, когда Ваню ждать в Брянске, чтоб сыграть свадьбу?

Другой бы обрадовался. Но внутри Ванечки опять в полный голос заворчал тот самый упрямый медвежонок. Он тут же отписал, мол, ехать в Брянск у него нет средств. А потому просил для свадьбы «выслать невесту» непосредственно в Петербург.

Родители Анечки, да и родной дядя тоже (!), неслыханно оскорбились. Обиделись и возмутились. Как это… «выслать невесту»?! Словно бандероль какую-то! И ответили окончательным отказом.

На людях Ванечка Крылов молчал. И свои страдания высказывал исключительно в поэтических стенаниях. Которые пока не печатал. Намеревался опубликовать их все скопом. В новом литературном журнале «Меркурий», идея которого уже зрела в его голове.

Крылов и Клушин, оставшись вдвоем, утроили, удесятерили усилия по выпуску нового журнала. В «Санкт-Петербургских ведомостях» опять поместили сообщение о выходе «Меркурия».

В древности Меркурий числился как Бог — покровитель торговли, путешествий, красноречия и обмана. Два последних обстоятельства особенно импонировали молодым литераторам.

В первом номере Иван Крылов поместил свою статью «Похвальное слово науке убивать время». И несколько стихов. Клушин опубликовал комедию «Смех и горе». Во втором номере Клушин комедию «Алхимист», Крылов еще несколько стихов.

Крылов написал доброжелательную рецензию на «Смех и горе», Клушин напечатал хвалебный отзыв о целом цикле стихов Крылова, кои сыпались из последнего, как из рога изобилия.

Кукушка хвалит петуха! За то, что хвалит он Кукушку! — утверждали злые языки. Где им, мелким завистникам, понять, что существует еще на белом свете «истинное дружество».

И все-таки, несмотря на очевидные успехи издания, (число подписчиков стало вдвое большим, чем у «Зрителя» и перевалило за пятьсот!), положение журнала было явно неустойчивым.

Не было одобрения высшей инстанции. Государыни Императрицы.

Однажды к дому, в котором помещалась типография «Крылов с товарищи» подъехала карета.

На пороге появился гоф-курьер.

— Ее императорское Величество требуют Ивана Крылова к себе! И немедля!

Трясясь в казенной карете, Ваня Крылов был уверен, разговор с императрицей пойдет о его давней повести «Мои горячки». Дождался, все-таки! Лучше поздно, чем никогда! Но Ванечка ошибался…

Ванечку, еще начинающего молодого издателя и сочинителя, Государыня приняла в своем рабочем кабинете, что находился рядом со спальней. Присутствовали двое-трое придворных.

Даже приличный возраст ничуть не скрадывал незаурядной привлекательности Екатерины Великой. Да и внутреннее великолепие дворца поражало. «Золота, жемчугов, каменьев было более, нежели ошибок орфографических в наших писателях!», напишет позже Крылов.

Ванечка фантастически оробел.

Государыня доброжелательным тоном повела какой-то необязательный разговор, о какой-то там безвыходной ситуации. На что Ванечка, желая поддержать беседу, не успев подумать, брякнул:

— Думается мне, даже если вас съели, выход всегда есть.

Придворные прыснули в кулаки. Кто-то даже отвернулся. Екатерина Великая тут же закрыла большую часть лица веером.

Только расширенные от изумления глаза выступали. Стиснув зубы, она пыталась сдержать вырывающийся из груди смех.

Издатель Ванечка, заметив что-то неладное, поспешил исправить положение:

— Государыня! Я имел в виду вовсе не то, что вы подумали…

И еще более усугубил ситуацию.

На глазах у Екатерины Великой появились слезы. Она мужественно, всеми силами сдерживала смех, закрывая лицо веером. Наконец, сильно выдохнув, отвела веер от лица.

— Откуда вам знать, что я подумала? — спросила Императрица. Ванечка надолго задумался. И даже почесал под париком затылок. Отчего последний, (в смысле парик, а не затылок!), съехал набок.

Государыня сочувственно покивала головой. Она мигом оценила все нескладности и несуразности, постоянно преследующие Ванечку.

Государыня милостиво разрешила издавать журнал «Меркурий». Заметив, что просвещение и смягчение нравов на пользу Отечеству. Более того, повелела печатать «Меркурий» в императорской типографии Академии наук. Куда уж далее. Выше только звезды.

Ванечка рассыпался в невнятных благодарностях и решительно направился к выходу. По привычке, не в ту дверь.

Государыня с усмешкой заметила, они еще не столь близко знакомы, чтоб мосье Крылов запросто заходил в ее спальню.

Ванечка готов был провалиться сквозь паркетный пол. Но при всем желании, не мог этого сделать. Паркетные полы во дворце Екатерины Великой были отменного качества.

Несколько дней все в окружении императрицы пересказывали друг другу в лицах сию знаменательную встречу.

6 ноября 1796 года по Петербургу, потом волнами и по России, пронеслась горестная весть. Скончалась императрица Екатерина.

Тридцать лет она правила страной. «Екатерины век златой!».

Множество людей, самых разных сословий, плакали. Что-то будет? Что-то теперь будет? Со страной, с народом… Горше всех в городе на Неве плакал Иван Крылов. Запершись в своей холостятской комнате при типографии, он сидел за пустым столом и ладонями размазывал по щекам текущие непрерывным потоком слезы…

Холодный ветер гнал с Финского залива редкие облака. Они соединялись друг с другом, угрожающе темнели и закрывали небо.

«…Уединение, любя, Чиж робкий на заре чирикал про себя.
Не для того, чтобы похвал ему хотелось.
И не за что, так как-то пелось…»

При Павле I военные парады стали, чуть ли не ежедневными. Красоты они были неописуемой. И какой русский не любит военного парада? Многочисленная публика всегда была в восторге и восхищении. Один только Иван Крылов плакал.

Перед его глазами тут же возникали другие «парады». На окраине Москвы, на заднем дворе, на плацу папенька Андрей Прохорович рьяно муштрует своих гренадеров.

Ах, как мечтал маленький Ваня стать военным! И вот так же маршировать под бравурную музыку. Как его папенька! Но о той тайной, несостоявшейся мечте Ивана Крылова не знал никто.

Многое переменилось в обществе с уходом Екатерины Великой. Переменились и наши неразлучные друзья-издатели. Литератор Александр Клушин и сочинитель Иван Крылов.

Клушин выгодно женился на балтийской немке. Баронесса принесла ему поместье и крепостных. И еще прочное положение при Дворе.

Иван Крылов, после похорон императрицы, отправился в Москву. Поселился в деревне, мечтая писать стихи. Ничего более.

Но Судьба, словно в насмешку над его желанием уединиться, распорядилась совсем иначе.

Еще в марте весь Двор и гвардия отправились из Петербурга в Москву для коронации. В составе Двора был уже и Клушин.

Неизвестно, какие такие дипломатические приемы пустил в ход Александр Клушин, но уже на исходе второй недели, после торжественной коронации в Кремле, Павел I приказал представить пред его ясны очи литератора Ивана Крылова.