Сергей Капков - Рина Зеленая

• Название: Рина Зеленая
• Автор: Сергей Капков
• Жанр: История

---

Хозяйкой она тоже была неважной, так и не научилась ни готовить, ни шить, ни пришивать пуговицы. Даже на фронте кто-нибудь из мальчиков фронтовой бригады пришивал ей оторванный рукав или пуговицу на пальто. Да и во всех поездках чемодан укладывать тоже помогал ей кто-нибудь из друзей. В юности она особенно не любила это занятие - просто бросала все подряд в чемодан, уминала, как могла, становясь коленками на крышку, и запирала замки. Если что-то торчало из-под крышки, она отрезала это ножницами.

* * *

Жизнь была бешеная, наполненная работой. Спать Рина Зеленая считала преступлением. Утром и днем - репетиции, вечером - спектакли, ночью - клуб, встречи, споры, чтения.

В 1923 году Рина Зеленая перебралась в Ленинград, в театр "Балаганчик". В северной столице - цвет интеллигенции. Брянцев организует первый детский театр, впоследствии знаменитый ТЮЗ, где начинали Николай Черкасов и Борис Чирков. Композитор Глазунов добывает у Луначарского паек для пятнадцатилетнего Дмитрия Шостаковича, который работает тапером в кинотеатре "Селект". Рина обедает у начинающей писательницы Милочки Давидович, а ужинает у Зощенко или Слонимского. Репетирует у Козинцева и Трауберга в спектакле "Внешторг на Эйфелевой башне".

Затем - снова Москва, открытие Театра сатиры. Рину Зеленую пригласили на работу впервые, до этого она всегда появлялась сама: "Здравствуйте, я приехала к вам работать!"

Театр сатиры 1924 года - это театр обозрений, сатирический, талантливо придуманный, с труппой великолепных комиков. Когда же в репертуаре стали появляться спектакли драматические, Зеленая покинула этот театр. Ей были близки "малые формы" - репризы, скетчи, миниатюры.

Потом был легендарный Мюзик-холл, где блистали Валентина Токарская и Мария Миронова, Борис Тенин и Сергей Мартинсон. Потом - Театр миниатюр. И всегда - эстрада, гастроли, "капустники" в ЦДРИ и Доме печати. Актриса постоянно искала те формы, в которых с наибольшей полнотой выразилась бы её индивидуальность. На многих сценах она переиграла массу уморительных скетчей, ставила сама, конферировала. Очень любила петь и однажды подготовила номер "Чарльстушки", где соединила народную частушку с чарльстоном. Во время исполнения куплетов она скидывала сарафан и оказывалась в костюме герл, демонстрируя "стиль рюсс на изысканный вкюсс".

А однажды, чтобы не сорвался один из концертов, Рину Зеленую попросили заполнить паузу, и она детским голосом, с запинаниями и придыханиями, протараторила "Мойдодыра". Успех был оглушительный. С тех пор актриса много лет выступала на эстраде в жанре "Взрослым о детях", достигнув в нем небывалых высот.

* * *

Большую часть военных лет Рина Зеленая провела на фронте. А осенью 1945 года она побывала в Берлине и даже расписалась на рейхстаге: "Мне удалось втиснуться между фамилиями бойца-пехотинца и матроса на одной из колонн".

Она сама добилась приказа командировать ее в действующую армию, для чего несколько дней буквально "штурмовала" политуправление. Вместе с Риной Васильевной в состав бригады вошел еще один великий артист эстрады Аркадий Райкин.

Сосчитать количество концертов, в которых она приняла участие, было бы делом непростым. Да никто и не вел этих подсчетов. На фронте актеры каждый день держали суровый экзамен в совершенно необычной обстановке. Все было непохоже на то, к чему они привыкли: быт, питание, ночлег, о котором никто не мог заранее сказать, где он будет и в каких условиях. Может, высоко в горах, в одинокой хате, на широких лавках и столах. Или в роскошном отеле, на огромной лаковой кровати модерн, где вчера еще ночевали немецкие офицеры. Или в штабе на полу, на соломе с блохами. Или в монастыре XVI века, где монахиня в огромном крахмальном чепце и гофрированном воротнике, гремя ключами, приносит белое полотняное белье. Или в палатке медсанбата на пока свободных носилках, которые могут посреди ночи понадобиться для раненых, так как бой гремит в четырех километрах...

"На мою долю выпало счастье - слышать смех, громкий, беззаботный, такой необычный в этой обстановке, - писала Рина Васильевна. - Наивные, светлые строчки детских стихов Михалкова, Маршака несли с собою тепло, воспоминания о семье, и, может быть, каждый в эту минуту думал о своем ребенке, за нарушенное детство которого он мстит здесь врагу".

В свою очередь, военный корреспондент Сергей Михалков в одной из заметок написал, что на передовой услышал горестный разговор солдат о том, как "чертовы фрицы вдребезги разбили Рину Зеленую". Оказалось, что во время очередного воздушного налета были разбиты пластинки.

В Москве тоже было неспокойно. Фашисты каждый вечер устраивали налеты на город, и на крыше дома, где жила Рина Зеленая, появилась зенитная батарея. Немцы, естественно, старались попасть именно туда.

Что любопытно, в этом доме бомбоубежища не было, зато жили актеры МХАТа, Большого театра, Театра Немировича-Данченко. Когда завывала сирена, многие спускались вниз, в квартиру управдома Пайкиса, считая почему-то, что там безопаснее. Единственным человеком, который никогда не выходил из своей квартиры, был Владимир Иванович Немирович-Данченко.

И вот однажды Рина Васильевна увидела его у Пайкиса. Мэтр сидел в кресле, положив ногу на ногу и подперев голову кулаком правой руки. Сидел прямо, ни с кем не разговаривая. Гул зениток и взрывы продолжались бесконечно долго, и вдруг грохот раздался совсем рядом. Дом содрогнулся, и все повскакивали со своих мест, готовые ринуться куда-то. И в это время раздался негромкий голос Немировича-Данченко: "Спокойно! Для того и убежище, чтобы из него не убегали".

Все почему-то послушались и сели на свои места.

Бомба упала через дорогу, попав в типографию Академии архитектуры и уничтожив рукопись книги мужа Рины Зеленой, архитектора Котэ Топуридзе. Он как раз дежурил в ту ночь где-то наверху дома, и взрывная волна отнесла его на этаж ниже, бросив в объятия Асафа Мессерера. Дружинниками в доме были все оставшиеся мужчины, прославленные режиссеры, актеры и писатели. Они тушили зажигалки и убирали осколки снарядов, которые сыпались дождем от зенитки, установленной на крыше. Шлемы дружинникам не полагались, и Рина Васильевна просила мужа: "Ты надень хоть кастрюлю, а то тебе голову пробьет". На это супруг отвечал: "Я дворянин. Я не могу умирать с кастрюлей на голове!"

* * *

Рина Зеленая нередко говорила, что у нее есть вторая профессия - жена архитектора. Будучи человеком далеко не сентиментальным, она испытывала неописуемое счастье, находясь рядом с мужем. "Человек этот был моим другом, подругой, учителем, наставником, - писала она. - Все, что я знаю, я узнавала от него. Не было вопроса, на который он не мог бы ответить". Константина Тихоновича называли энциклопедистом, ему без конца звонили за необходимыми справками и разъяснениями.

Сегодня из всех работ Константина Топуридзе самой известной и знаменитой остается фонтан "Дружба народов" на ВВЦ (бывшая ВДНХ). Константин Тихонович занимал пост главного архитектора Ленинского района, и в его ведении были все здания на территории от Кремля до Внукова. Многие годы он был заместителем председателя Комитета по охране исторических памятников, и каждый день, начиная с семи часов утра, в его доме разрывался телефон - надо было срочно спасать какой-нибудь старинный дом. Был случай, когда Топуридзе дошел до самого Брежнева. У кого-то возникла идея засыпать Новодевичьи пруды и построить на их месте высотные дома для членов ЦК. Константин Тихонович поднял в кабинете генсека страшный шум. Он кричал, что это варварство - разрушать памятники старины, что это аморально, и потомки нам такого не простят. И ушел, хлопнув дверью. Леонид Ильич помолчал и глубокомысленно изрек: "Да, этот парень знает свое дело. К нему надо бы прислушаться".

Константин Топуридзе был наполовину грузином, наполовину французом. Европейская внешность и манеры чудесным образом сочетались с кавказским темпераментом. Характер у него был ужасным: доброта соседствовала со страшной вспыльчивостью, гнев и ярость - с беззащитностью. Кто-то из супругов должен был в корне сломать себя, и это пришлось сделать Рине Васильевне: "Если ему случалось обижать меня, я могла бы биться головой о стенку, он, даже слыша мой стук, не посмотрел бы в мою сторону. А через несколько часов мог подойти и сказать: "Ну, хорошо, я тебя прощаю".

Они расставались только на время командировок. Константин Тихонович писем не писал почти никогда - предпочитал посылать открытки, но от жены требовал, чтобы каждый день было письмо. "Читать я его, может быть, не буду, но чтобы оно лежало у меня на столе", - говорил он. И Рина Васильевна при всем отвращении к писанию писем бралась за ручку ежедневно, зная, что это ему нужно.

"Во всем свете нельзя было найти человека, который был бы более нужен и важен. Среди дня я могла подойти и принести ему стакан воды. Он пил, даже не удивляясь, почему я догадалась, что он хочет пить. Я знала, что я самый счастливый человек на свете", - вспоминала актриса.