Виктор Франкл - Человек в поисках смысла

• Название: Человек в поисках смысла
• Автор: Виктор Франкл
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Психология
• Год: 1990

Книга всемирно известного специалиста по вопросам психологии личности и психотерапии.

---

[13]. A.Portmann. Biologic und Geist. Zurich, 1956, S. 36. Примечания

Примечания

1. См. «мыслящая вещь (!)» Декарта.

2. Самопознание экзистенции является не сводимым ни к чему пра-феноменом. Экзистенция может познавать сама себя, но не свое собственное самопознание. Познание этого последнего — так сказать, самопознание в квадрате — должно разворачиваться в высшем измерении по отношению к исходному самопознанию.

3. См. приложение «Психотерапия, искусство и религия» в [2].

4. Дух делает психофизическое инструментом; духовная личность организует психофизический организм. Лишь тогда она делает его «своим», когда превращает его в орудие, в орган, в инструмент [3].

5. То, что паранойяльный больной — как в одном известном нам конкретном случае — не допускает, чтобы патологическая ревность довела его до убийства, а вместо этого начинает баловать и нежить свою внезапно заболевшую жену, — это духовная перестройка, которую следует отнести за счет духовной личности, в данном отношении дееспособной. В этом достижении в том, что мания не повлекла за собой никаких последствий, — не в последнюю очередь обнаруживает себя упрямство духа; в данном случае оно обнаруживает себя только лишь исключительно в этом, и уж, конечно, не в рассмотрении мании как мании или ревности как болезни — в так называемом проникновении в болезнь.

6. Кальман обнаружил в выборке из 2500 близнецовых пар 11 (8 дизиготных и 3 монозиготных), в которых один из близнецов совершил самоубийство (в среднем 17 лет назад). Ни разу этого не случилось с обоими близнецами. Исходя из этого, а также из соответствующей литературы, автор делает вывод, что самоубийство обоих близнецов не встречается даже у тех, кто рос в одинаковой среде и обнаруживает схожие особенности характера и психотические проявления.

7. То, что мы все время слышим, — это наше собственное эхо, однако радар демонстрирует, какое богатство мира открывается нам, если правильно расшифровать и понять эхо.

8. Отказ от личности и экзистенциальности в пользу фактической данности — это epohe экзистенциального акта — является сущностной характеристикой невроза. Внешние обстоятельства и внутренние состояния приобретают «вид козла отпущения, на которого перекладывается вина за пропавшую жизнь» [9].

9. Тезис «действие вытекает из бытия» — это половина правды; вторая ее половина звучит так: «бытие вытекает из действия».

10. Чистая совесть никогда не может быть причиной моего благополучия, а всегда лишь его следствие. Конечно, как говорит пословица, «коль совесть чиста, спи спокойно до утра»; тем не менее мы должны остерегаться того, чтобы сделать из морали снотворное, а из этики — успокоительное. Душевный покой — это не цель, а следствие нашего этического поведения.

11. Смысл объективен по меньшей мере постольку, поскольку его можно «найти», но нельзя «дать». Аналогичным образом лишь с объективностью смысла связано то, что его надо каждым раз открыть и нельзя изобрести.

12. Не кто иной, как Фрейд, понимал психоанализ именно так. «Я остановился лишь на первом этаже и подвале всего здания», — писал он Людвигу Бинсвангеру.

13. Само собой разумеется, что экзистенциальная перестройка как таковая, то есть как экзистенциальная, в том виде, в каком экзистенциальный анализ непосредственно и целенаправленно фиксирует ее, по меньшей мере в такой же степени, как и так называемый перенос, выходит за рамки чисто интеллектуальных, рациональных процессов. Она коренится в эмоциональном и приводит в движение тотальные проявления целостного человека.

14. См. у Арнольда Гелена: «Обрести чувство собственного достоинства, необходимое, когда человек берет на себя ответственность за дело, нельзя, находясь под внушением, что внутреннее продуманное формирование собственных мотивов — это лишь самообман, за которым скрывается просто целесообразный объективный процесс, который и имеет место „в действительности“. Это процесс обретения наслаждения или какой-либо другой целесообразный для „Эго“ механизм. Можно и не отождествлять себя с этими взглядами, и принимать свои решения всерьез… Ведь человек дискредитирует себя, если он определяет себя как личность, осознающую себя жертвой самообмана, в которой „на самом деле“ происходит нечто совсем иное, осуществлению чего служит этот самообман» [12].

15. Только молитва может высветить на мгновение божественное «Ты» — бога как «Ты». Это единственный акт человеческого духа, способный вызвать присутствие бога как «Ты» [8, с. 108].

Часть II. Общий экзистенциальный анализ

Психолог в концентрационном лагере

1. Психология концлагеря

Уже после того, как первая мировая война способствовала обогащению тюремной психологии тем, что опыт пребывания в лагерях для военнопленных и делавшиеся там психопатологические наблюдения позволили описать картину гак называемой «болезни колючей проволоки» [22], вторая мировая война познакомила нас с последствиями «войны нервов». Исследования психопатологии масс и им подобные получили импульс лишь в самое последнее время также в связи с тем вкладом, который внесла в них жизнь масс, заключенных в концентрационные лагеря.

Коэн, изложивший то, что он пережил в Освенциме, в диссертации, выполненной в Утрехтском университете, интерпретировал это исключительно на основе теории Фрейда. В методическом отношении, однако, подобная попытка психологического анализа сталкивается с определенными сложностями. Психологический анализ требует научной дистанции. Имеет ли, однако, необходимую дистанцию тот, кто сам пережил лагерь, — по крайней мере, в тот момент, когда он делает соответствующие наблюдения?

В концлагерях само бытие человека было деформировано. Эта деформация приняла такие масштабы, что не могут не возникать сомнения в том, что наблюдатель, если он сам находился в лагере, мог вообще сохранять достаточную объективность своих суждений. Ведь в психологическом отношении его способность судить о себе или о других должна была быть неминуемо нарушена. Внешний наблюдатель располагал бы требуемой дистанцией, однако, как утверждает Коэн, «ни один человек, не сталкивавшийся в какой-либо форме с концлагерями на своем личном опыте, не может иметь ни малейшего представления о лагерной жизни» [5]. Аналогичным образом высказывается Джилберт: «Не могут понять жизнь в этом мире те, кто никогда не жил в нем» [8].

Если внешний наблюдатель находится на слишком большой дистанции и едва ли в состоянии прочувствовать ситуацию, то тот, кто был «внутри» ее и вжился в нее, находится на чересчур малой дистанции. Другими словами, принципиальная проблема заключалась в том, что приходилось вводить допущение, что мерило, которое прикладывалось к деформированной жизненной реальности, само являлось искаженным.

Все же, несмотря на эти критические опасения, так сказать, гносеологического характера, соответствующий материал наблюдений и самонаблюдений, опыта и переживаний специалистов-психопатологов и психотерапевтов кристаллизовался в теориях, от которых не так легко отмахнуться как от субъективных, поскольку в существенных моментах они довольно неплохо согласуются между собой.

Приводимые ниже рассуждения опираются не только на соответствующую литературу, но и на собственные впечатления и переживания, полученные в концентрационных лагерях Освенцим, Дахау и Терезиенштадт. Коэп недвусмысленно заявляет: «Освенцим обладал всеми общими характеристиками концентрационного лагеря и отличался от других лагерей лишь постольку, поскольку в нем умерщвление газом человеческих существ происходило оптом» [5].

Реакции заключенных можно разбить на три фазы: 1. Шок поступления. 2. Типичные изменения характера при длительном пребывании в лагере. 3. Освобождение. С похожим расчленением мы встречаемся и у Коэна, согласно которому «заключенный во время своего пребывания в концлагере должен был пройти различные стадии, которые можно классифицировать следующим образом: 1. Фаза первичной реакции. 2. Фаза адаптации. 3. Фаза апатии» [5].

Шок поступления

Коэн описывает свою реакцию в той мере, в какой он мог ее рефлексировать как ощущение расщепления личности. «У меня было чувство, как будто я не имею к этому отношения, как будто все в целом меня не касается. Моя реакция выражалась в диссоциации субъекта и объекта» [5]. Это состояние, продолжает он, может рассматриваться как острая деперсонализация, при которой его часто можно наблюдать, и должно интерпретироваться как механизм психологической защиты «Эго». Так, новоприбывшие были (еще) в состоянии смеяться над выданной в их распоряжение «одеждой». Однако, продолжает Коэн, в конце концов дело доходило до сильнейшей психической травмы, когда новоприбывшим становилось известно о существовании газовых камер. Мысль о газовой камере вызывала реакцию ужаса, и эта реакция, по наблюдениям Коэна, прорывалась в очень резкой форме у тех, кому пришлось услышать о том, что их жены и дети были убиты. Де Винд в этой же связи также говорит о «сильнейшей травме из всех, которые известны нам в психологии фобий» [24]. Ответом на нее, отмечает Коэн, не могло быть ничто иное, кроме острой реакции ужаса, которой не избежал и он, когда прибыл в Освенцим.