Андрей Чертков - Время учеников. Выпуск 3

• Название: Время учеников. Выпуск 3
• Автор: Андрей Чертков
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-237-05487-0

«Беспрецедентный для отечественной словесности проект…» — так охарактеризовала первую антологию «Время учеников» авторитетная газета «Книжное обозрение». Второй том удостоился не менее лестных отзывов. И вот — третья мемориальная антология в серии «Миры братьев Стругацких», завершающая уникальный эксперимент с мирами и героями самых знаменитых отечественных фантастов. Кто на самом деле стоял за мятежом «серых» в Арканаре? Что оставили Странники Ивану Жилину? Был ли у НИИЧАВО филиал в Санкт-Петербурге? На чем стоит Лес?

---

— Я вижу, вы спорили о литературе. О, это небезопасно.

— Итак, — напомнил я.

— Не поймите превратно, — сказал он, — но мы снова вынуждены снять с вас показания. Половина «Олимпика» видела, как вы разговаривали с Кони Вардас. Это сотрудница отеля, припоминаете?

— Ну и что с того? — возразил я.

— Мы ведь не спрашиваем вас ни о чем другом, Иван, — сказал он с упреком. — В конце концов, это ваше дело, какими приключениями скрашивать свой досуг. Проблема в том, что вы, вероятно, были последним, с кем разговаривала эта женщина.

Я молча ждал. В груди у меня вдруг что-то разболелось.

— Сеньорита Вардас убита, — объяснил лейтенант Сикорски, испытующе глядя мне в глаза. — Зарезана в массажном кабинете. Пройдемте, пожалуйста, в вертолет.

Он жестом указал путь и через силу улыбнулся.

Надпись над входом в гостиницу опять сменилась. Теперь там горело: «ПРИЯТНЫЙ ВЕЧЕР!», для того, видимо, чтобы никто не перепутал. Бассейн, подсвечиваемый изнутри, сверкал, как гигантский бриллиант; воздушные светильники, удерживаемые невидимыми нитями, парили над головами; и по углам фасада, во всю высоту здания, переливались жемчугом вертикально размещенные лозунги, «СПОКОЙСТВИЕ» — справа, «УВЕРЕННОСТЬ» — слева… Я уселся в парке на площади, прямо возле памятника, и принялся ждать. Было у меня ощущение, что мне есть чего ждать, и я решил перестать прятаться. Если Жилин все еще кому-то нужен, этот кто-то обязательно появится, потому что лучшее место для свиданий трудно подыскать.

Изменения, произошедшие с этой карликовой страной, потрясали. Не то чтобы она стала еще более цветущей, в этом смысле как раз, скорее, наоборот — я знал чертову уйму мест на планете, где комфорт был несравнимо выше. Странным образом изменились люди. Конечно, попадались и привычные, назовем их так, экземпляры, но погоды они не делали. Слова «ложь», «алчность» в самом деле превратились в худшие из ругательств, причем подшучивать над этим мне больше не хотелось. Люди желали добра каждому встречному, и не по принципу «турист всегда прав, лишь бы платил». Они не притворялись, вот что было самым странным. Или я ошибался? Кто же вас подменил, удивлялся я, устраиваясь поудобнее на жесткой парковой скамейке, что за эксперимент по выведению нового человека? Может, и впрямь мудрый Строгов что-то увидел в местных метаморфозах? Тогда почему ему так плохо?

Отвечать мне никто не торопился.

Все бы ничего, но при чем здесь, собственно, деньги? Я вытащил из кармана смявшуюся пачку и нашел один динар. Купюры имели несколько необычный цвет: соломенный с зеленоватым отливом. Это был цвет золота — настоящего, без примесей, в котором отсутствует какая-либо рыжеватость. И точно такую же окраску принимает омела, когда высыхает (оттого, кстати, эти шары и зовутся золотыми). Символ города в виде высохшей омелы плюс золотой динар — они удачно дополняли друг друга. Что это, совпадение или тонкий художественный расчет? На обратной стороне купюры в диаметрально противоположных углах размещались стилизованные рисунки двух молекул, словно взятые из школьного учебника: одну я узнал сразу, аш-два-о, вода. Вторую узнал тоже, напрягши воображение и эрудицию, — углекислый газ, це-о-два. А на лицевой стороне, в центре композиции, было голографическое изображение хрустального шара с загадочной дымкой внутри, сквозь которую угадывалась человеческая ладонь. Что ж, у авторов местных денег амбиций было не меньше, чем у первопоселенцев Нового Света…

Полицейское управление, откуда меня только что выпустили, больше напоминало обитель добродетели, чем суровое силовое ведомство. Никакой вам жесткости, сплошное пожелание здоровья всем и каждому. Одежду мне доставили прямо туда, взяв ее из моего гостиничного номера (я разрешил полисменам разобрать свой багаж), в кабинете я переоделся и переобулся, опять став импозантным красавцем средних лет. Говорили там, не повышая голоса, слушали там участливо, о правонарушителях там заботились, полагая их больными людьми, и невозможно было представить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь совершил резкое движение. Поэтому я не очень удивился, когда, попытавшись встретиться с Бэлой Барабашем, услышал, что шеф еще не вернулся из костела. А что случилось в костеле, испугался я. Нет, ничего. В костеле — месса, что же еще. Шеф старается не пропускать такие вещи… И вот теперь, сидя на скамейке возле памятника самому себе, я горестно вопросил у сверкающего огнями Неба: неужели коммунист Барабаш, неужели межпланетчик Барабаш стал верующим? Какова причина столь масштабных превращений?

Кто-то спускался по ленточной галерее, опоясывающей тело гостиницы. Я заметил этого человека с минуту, примерно, назад, пока он еще не скрылся на той стороне здания. Другие люди стояли, наслаждаясь городскими видами, или весело бродили по этажам, ведя себя непринужденно и шумно, этот же целенаправленно и быстро шел вниз. Был он в строгом темном костюме, что тоже выглядело нетипично, но рассмотреть какие-либо иные детали не представлялось возможным… Что-то мешало мне сидеть. Я сунул руку и обнаружил торчащую из заднего кармана газету, про которую начисто забыл. Обрадовавшись находке, я расправил бумажных «Детей Природы» на своих коленях, демонстрируя всем, кого это могло задеть: вы Жилину безразличны, господа. В газете был еще подзаголовок: «Хроника добра», а сбоку прилепился девиз: «Жизнь человеку дается. Николай Островский».

Дальше девиза я читать не смог.

Кому-то дается, у кого-то отнимается. Кони Вардас была найдена в массажном кабинете, который она любовно обставляла цветами. Именно туда, как оказалось, женщина несла букет нежных гипсофил. Она работала одна, без помощников, поэтому хватились ее не сразу, и по той же причине защитить ее никто не мог… Разве моя в том вина, уговаривал я себя, что волей обстоятельств, а больше из-за собственного неравнодушия женщина оказалась втянута в грязные игры, правил которых не понимаю я сам? Нет, не помогало. «Вы были последним, с кем она разговаривала», — с легкостью бросил мне лейтенант Сикорски, упустив из виду, насколько тяжело эти слова носить. Возможно, Кони Вардас кричала, но в подобных помещениях очень хорошая звукоизоляция. Кто-то зажал ей рот салфеткой, взятой рядом из стопки, и всадил нож точно под левую грудь, а потом аккуратно уложил умирающую на массажный стол. Преступление выглядело, по меньшей мере, странно. Если аранжировщица цветов встала поперек дороги кому-то большому и страшному, если в игру вступили профессионалы с отбитой совестью, зачем было убивать так сложно, так необычно — ножом? Орудие убийства осталось в теле. Нож был из тех, которые продаются в любом строительном супермаркете, то есть никакой зацепки. Одежда на жертве была цела, признаков насилия не замечено. Равно как не замечено и выделений физиологического свойства, какие в подобных случаях можно обнаружить либо на жертве, либо где-нибудь поблизости. С шеи исчез кулон, изображающий Молящуюся Деву, зато на безымянном пальце левой руки появилось кольцо — дешевка, эрзац-золото. Впрочем, с кольцом ясности не было: то ли женщина сама его купила, то ли преступник надел в знак уважения. Погибшая была не замужем, жила с родителями, жениха или постоянного друга не имела, даже ухажеров не держала. Сыщики активно рыли землю в поисках сексуальных мотивов (ревность как источник вселенского зла — ау, лопоухий Руди, привет супруге!) и, по-моему, зря теряли время.

Что касается содержания нашей с Кони беседы, то я поделился с полицией всей информацией, однако мое заявление не приняли всерьез. Эти бараны тут же связались с полковником Ангуло — при мне. Наверное для того, чтобы я не подумал чего плохого. Тот выразил удивление и встревоженность, затем он выразил озабоченность состоянием дел в стране, а затем выяснилось, что в момент убийства он присутствовал на оперативном совещании в Бюро антиволнового контроля. Это алиби, товарищи. Я видел по селектору его лицо, оно производило очень благоприятное впечатление. В «Олимпик» дон Мигель сегодня, да, заходил, но в свой законный перерыв и только для того, чтобы выкушать в баре кислородный коктейль. В оранжерею, разумеется, не поднимался, здесь какая-то ошибка, недоразумение, глупая шутка…

Путник на галерее, между тем, спустился до второго этажа, все ниже был, все ближе. Краем глаза я следил за его движением, одновременно просматривая прессу на своих коленях. Я уже понял, кто это, да и кем еще, собственно, он мог быть?.. Фразочка насчет того, что жизнь человеку дается, напоминала читателям о высшей предопределенности в их судьбе, с чем можно и должно было спорить. Но не сейчас, не сейчас. Местными ароматами дышала каждая строка газеты. Доктор Опир начинал новый цикл лекций по теме: «Макробиотика на современном этапе». Партия Единого Сна в лице ее председателя Шершня решительно требовала пересмотра закона о денежном обращении. Статья под названием: «Как смотреть стереовизор» разъясняла, что дело это небезопасное: перед включением следовало проветрить помещение, расположиться от экрана на грани четкости, причем, не сидя на ковре и не лежа, чтобы голова не запрокидывалась вверх, рекомендовалось также часто моргать и отводить взгляд в те моменты, когда изображение на экране не вызывает интереса. В криминальном уголке с возмущением сообщалось о разгоне очередного сборища Юных Натуралистов, презрительно именуемых в народе «хрусташами», которые, прикрываясь издевательским лозунгом «Энергетика должна быть энергичной», извращают саму идею спасительного счастья.