Ю Несбё - Охотники за головами

• Название: Охотники за головами
• Автор: Ю Несбё
• Жанр: Триллер
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01378-0

Роджер Браун — блестящий «охотник за головами», незаменимый специалист по подбору топ-менеджеров для крупнейших норвежских фирм. Чтобы удержать красавицу жену, Роджер давно уже живет не по средствам и, пользуясь своим служебным положением, крадет дорогие картины у кандидатов на руководящие должности. Однажды он встречает голландца Класа Граафа — идеального кандидата и владельца картины Рубенса. Она поможет Роджеру решить все семейные и финансовые проблемы. Но внезапно «охотник за головами» сам превращается в добычу…

---

Ю Несбё Охотники за головами

Пролог

Столкновение двух тел — простая физика. Все случайно, но все случайности описываются уравнением: сила, действующая на тело, равна массе, умноженной на ускорение. Стоит подставить вместо случайностей конкретные числа, и получится прогноз, простой, ясный и неумолимый. Из него понятно, например, что будет, когда полностью загруженный трейлер массой двадцать пять тонн на скорости восемьдесят километров в час столкнется с легковым автомобилем массой восемьсот килограммов, идущим с такой же скоростью. Исходя из таких случайностей, как точка столкновения, характеристики кузовов и угол расположения тел друг относительно друга, можно получить множество вариантов сценария, но у всех у них будет как минимум два общих свойства: исход всегда трагический и всегда для легковой машины.

Тут удивительно тихо, я слышу, как ветер вздыхает в кронах и как струится в реке вода. Рука меня не слушается, сам я вишу вниз головой, тесно зажатый внутри плоти и железа. Сверху, с пола, капает кровь и бензин. Подо мной, на крыше салона в шахматную клетку, лежат маникюрные ножницы, оторванная рука, два мертвых человека и раскрытый дамский саквояж — «бьютикейс». В мире нет красоты, осталась только beauty. Белая королева свергнута, я — убийца, и никто тут больше не дышит. Даже я. Поэтому я скоро умру. Закрою глаза и сдамся. Это так чудесно — сдаться. Мне больше нечего ждать. И поэтому я спешу рассказать свой вариант этой истории про угол расположения тел друг относительно друга.

Часть первая Первое интервью

1. Кандидат

Кандидат был перепуган до безумия.

Он был в экипировке из бутика Гуннара Эйе — серый костюм от Эрменеджильдо Зенья, сшитая вручную рубашка от Борелли и бордовый галстук в мелкий сперматозоид — по моим прикидкам, «Черрути-1881». А насчет туфель я точно знал — «Феррагамо» ручной работы. У меня самого когда-то были такие.

Бумаги, лежащие передо мной, гласили, что на счету кандидата — сданный выпускной экзамен Норвежской высшей школы экономики и управления бизнесом в Бергене со средней оценкой почти в семь баллов, один депутатский срок в стортинге от Партии Хейре и четырехлетняя история успешного руководства неким норвежским промышленным предприятием среднего бизнеса.

И тем не менее Иеремиас Ландер был до безумия перепуган. Верхняя губа блестела от пота.

Он поднял стакан с водой, который мой секретарь поставил на низкий столик между ним и мной.

— Мне хотелось бы… — сказал я и улыбнулся.

Не той открытой, бесхитростной улыбкой, словно приглашающей совершенно постороннего человека к огоньку, нет, не настолько несерьезной. Но вежливой и чуть тепловатой, которая, согласно специальной литературе, сигнализирует о профессионализме интервьюера, его объективности и аналитической дистанции. Именно отсутствие эмоциональной вовлеченности интервьюера позволяет кандидату сохранить к нему доверие. А кандидат при этом тоже — согласно той же литературе — будет сообщать о себе более трезвую, объективную информацию, поскольку у него возникнет ощущение, что любое актерство тут же раскусят, преувеличения разоблачат, а за уловки накажут. Но я улыбаюсь так совсем не по рекомендации специальной литературы. Ведь я плевал на специальную литературу, эту копилку патентованной муры разной степени заумности; а все, что мне надо, — это Инбау, Рейд и Бакли с их девятишаговым методом допроса свидетелей. Нет, я улыбаюсь так, поскольку в самом деле таков: профессионален, логичен и эмоционально не вовлечен. Я охотник за головами. Вообще-то это не очень трудно. Но я — царь горы.

— Мне хотелось бы, — повторил я, — чтобы вы рассказали теперь о своей жизни вне работы.

— А такая существует? — Его смешок прозвучал на полтона выше, чем следовало. Когда человек отпускает такого рода вымученные шутки во время интервью, то ему приходится не только самому улыбаться, но еще и следить взглядом за принимающей стороной — дошло ли?

— Надеюсь, — сказал я, и его смешок превратился в покашливание. — Я полагаю, руководству предприятия важно, чтобы жизнь их нового шефа была сбалансированной. Им нужен человек, который сможет просидеть на этом месте не один год, стайер, способный рассчитывать силы. А не такой, что выгорит за четыре года.

Иеремиас Ландер кивнул, выпив залпом полстакана воды.

Он был примерно на четырнадцать сантиметров выше меня и тремя годами старше. То есть ему было тридцать восемь. Немного молод для такой работы. И он это знал и поэтому чуть подкрасил волосы — в легкую седину на висках. Я это еще раньше заметил. Я все заметил раньше. Я заметил, что кандидат, страдая от потливости ладоней, пришел с куском мела в правом кармане пиджака и ответил мне сухим и белоснежным рукопожатием. Из горла Ландера вырвался клекот. Я пометил в анкете: ВЫСОКАЯ МОТИВИРОВАННОСТЬ. ОРИЕНТИРОВАН НА ПОИСК РЕШЕНИЯ.

— Так вы живете тут, в Осло? — спросил я.

Он кивнул:

— В Скёйене.

— И женаты на…

Я полистал его бумаги и сделал раздраженное лицо, показывающее кандидатам, что это от них ожидается инициатива.

— На Камилле. Мы женаты десять лет. Двое детей. Школьники.

— А как вы охарактеризуете ваш брак? — спросил я, не поднимая глаз. Дал ему две долгие секунды и продолжал, когда он так и не собрался с ответом: — Вы считаете себя по-прежнему женатыми, притом что последние шесть лет вы проводили на работе две трети вашей жизни?

Я поднял глаза. Растерянность во взгляде, как и ожидалось. Я был непоследователен. Сбалансированная жизнь. И требование самоотдачи. Вместе они плохо сочетаются. Прошло четыре секунды, прежде чем он ответил. Одна секунда — лишняя.

— Надеюсь.

Уверенная, отработанная улыбка. Но все же недостаточно отработанная. Для меня. Он ответил мне моими же словами, и я зачел бы это в плюс, будь тут осознанная ирония. Однако в данном случае это лишь неосознанное копирование реплики человека, чей статус воспринимается как более высокий. НИЗКАЯ САМООЦЕНКА, записываю я. К тому же он «надеется», он не знает, не выказывает прогноза, не читает будущего в хрустальном шаре и даже понятия не имеет о том, что всякий руководитель должен как минимум производить впечатление ясновидящего.

НЕ ИМПРОВИЗАТОР. НЕ ПИЛОТ ХАОСА.

— Она работает?

— Да. В адвокатской конторе, в центре.

— Каждый день, с девяти до четырех?

— Да.

— А когда дети болеют, кто остается дома?

— Она. Но к счастью, Никлас и Андерс так редко…

— Так у вас ни домработницы, никого, кто находился бы дома в дневное время?

Он колебался, как все кандидаты, когда они не уверены, какой ответ предпочтительнее. Врут они при этом до обидного редко. Ландер помотал головой.

— Судя по вашему виду, вы следите за своим здоровьем, Ландер?

— Да, занимаюсь спортом регулярно.

Никаких колебаний на этот раз. Все знают, что предприятиям не нужен топ-менеджер, которого хватит инфаркт на первой же крутой горке.

— Бег трусцой и на лыжах, надо полагать?

— Да-да. Вся моя семья любит бывать на природе. У нас даже горный домик есть в Нуреуфьелле.

— Ясно. Значит, и собака есть.

Он покачал головой.

— Нет собаки? Аллергия?

Энергичное мотание головой. Я записал: ВОЗМОЖНО, ОТСУТСТВУЕТ ЧУВСТВО ЮМОРА.

Тут я откинулся на спинку кресла и соединил кончики пальцев. Жест, конечно, преувеличенно вызывающий. А что тут сказать? Я такой.

— Как вы оцениваете свою репутацию, Ландер? И что вы сделали, чтобы у нее была цена?

Он нахмурил взмокший лоб, силясь понять. Две секунды, капитуляция:

— В смысле?

Я вздохнул, так, чтобы он услышал. Огляделся, словно в поисках какого-нибудь педагогического примера, к которому до сих пор не прибегал. И, как обычно, нашел его на стене перед собой.

— Вы интересуетесь искусством, Ландер?

— Немного. Жена интересуется, во всяком случае.

— Моя тоже. Видите вон ту картину? — Я указал на «Sara gets undressed», двухметровой высоты портрет на латексе — женщина в зеленой рубашке, скрестив руки, собирается снять через голову красный свитер. — Подарок моей жены. Художник Джулиан Опай, вещь ценой в четверть миллиона крон. У вас есть какой-нибудь предмет искусства такой ценовой категории?

— Вообще-то да.

— Поздравляю. Можно ли при взгляде на него догадаться, сколько он стоит?

— Вряд ли.

— Вот именно — вряд ли. Вот эта картина состоит из нескольких штрихов, голова женщины — это овал, ноль без лица, а краска нанесена ровно, без всякой текстуры. К тому же она оцифрована и может быть распечатана в одно нажатие клавиши.

— Ужас.

— Единственное — на мой взгляд, единственное — основание для того, чтобы картина стоила четверть миллиона, — это репутация художника. Слухи о том, что он хорош, вера рынка в то, что он гений. Потому что гениальность — такая вещь, которую руками не пощупаешь, в ней никто никогда до конца не уверен. Вот так и с руководителями, Ландер.