Сергей Богатко - Особая группа НКВД

• Название: Особая группа НКВД
• Автор: Сергей Богатко
• Издательство: ФГУИПП «Янтарный Сказ»
• Жанр: О войне
• Год: 2004
• ISBN: 5-7406-080-1

Книга Сергея Богатко — это правдивый рассказ о становлении Байкало-Амурской магистрали, судьбах ее первопроходцев, о рискованной работе разведчиков путей сообщения — пилотов, штурманов, радистов механиков особой авиагруппы НКВД — на изысканиях трассы и на тайных маршрутах воины. Снабженная большим количеством архивных материалов, повесть по праву может считаться подлинной хроникой того тяжелого и грозного времени.

Сергей Богатко работает в газете «Гудок». Он опытный журналист, политический обозреватель, член Союза писателей России. В прошлом — инженер-гидролог. В 60-е годы был начальником одного из изыскательских отрядов, принимавших участие в полевых исследованиях горно-таежных районов, где теперь пролегла трасса БАМа. Документальная повесть «Особая группа НКВД» — результат многолетней работы автора с засекреченными архивами, изучения документов, воспоминаний очевидцев, встреч и бесед с немногими оставшимися в живых участниками событий.

Время действия повести — 1920–1940-е годы.

Все, о чем здесь рассказывается, происходило на самом деле…

---

18 января 1942 года Япония подписала с Германией и Италией военное соглашение, предусматривающее отторжение от Советского Союза Дальнего Востока и Сибири. В приказе японской ставки верховного командования говорилось: «В соответствии со складывающейся обстановкой осуществить подготовку к операции против России с целью достижения готовности к войне весной 1942 г.». И обозначались политические цели: «Приморье должно быть присоединено к Японии, районы, прилегающие к Маньчжурской империи, должны быть включены в сферу влияния этой страны, а Транссибирская дорога отдана под полный контроль Японии и Германии, причем Омск будет пунктом разграничения между ними».

Вопреки Портсмутскому договору 1905 года японское правительство запретило советским судам пользоваться наиболее коротким и удобным путем в Тихий океан Сангарским проливом — под тем предлогом, что этот район является оборонительной зоной. Вместо этого предложили выходить в океан через пролив Лаперуза или через южные проливы, что удлиняло путь. Но самое главное — в проливах Лаперуза, Корейском и Курильском наши суда подвергались насильственным беззаконным обыскам. Корабли «Ангарстрой», «Кола», «Ильмень» были потоплены подводными лодками.

Только в декабре 1941 года японскими пиратами были потоплены советские торговые» суда «Кречет», «Свирьстрой», «Перекоп», «Майкоп», захвачены «Симферополь» и «Сергей Лазо». Тяжелейшее положение на советско-германском фронте не позволяло нашим морякам наказать пиратов. Нельзя было поддаваться на провокации. Вакханалия на море продолжалась до весны 1945 года. Всего с 1 декабря 1941 года по 10 апреля 1945 года японские военные корабли двести раз останавливали (иногда с применением оружия) и досматривали советские торговые и рыболовные суда. Некоторые из них были задержаны на длительный срок, а восемнадцать судов захвачены и потоплены.

Как только советскому командованию стало ясно, что нападение Японии откладывается, часть войск из Забайкалья и Дальнего Востока была переброшена под Москву, где наступила критическая фаза — момент неустойчивого равновесия. Оборона была разрушена, истекала кровью, но и наступление выдыхалось. Немецкие танки докатились до пригорода Москвы. Шла массовая эвакуация, правительство и посольства переехали в город Куйбышев (Самару). На путях стоял под парами специальный поезд, подготовленный к отъезду Сталина. Сам Верховный Главнокомандующий не исключал, что ему придется покинуть столицу и перенести ставку в подземное убежище, оборудованное на берегу Волги, или еще дальше, например, в Тюмень, куда было тайно отправлено тело Ленина из Мавзолея.

5 октября 1941 года секретарь МГК ВКП(б) А. С. Щербаков на Старой площади провел совещание с чекистами — руководителями НКВД столицы и области о создании подполья численностью в несколько тысяч человек. Состав — партработники, чекисты, спортсмены, политэмигранты, состоявшие на учете в Коминтерне. Семьи срочно эвакуировали. Закладывались тайники с оружием. Были подготовлены легенды, документы, «семейные» фотографии…

Именно в трагические октябрьские дни стали подходить свежие дивизии с востока. По Транссибу, который за 30-е годы в несколько раз повысил пропускную способность, воинские эшелоны шли с Востока на ряде участков по «живой блокировке» — с расстановкой сигнальщиков на расстоянии один километр друг от друга, со скоростью курьерских поездов, в том числе нередко одновременно и по нечетному, и по четному пути. Этот грандиозный маневр решил исход битвы под Москвой, а может быть, и всей войны.

Риск был огромный. 26 октября 1941 года командующие армиями Дальневосточного фронта получили шифровку: «Начальник Разведуправления Красной Армии сообщает о следующем:

1. Из Стокгольма сообщают, что 26–28 октября выступят японцы. Основной удар — Владивосток.

2. Из Вашингтона сообщают, по мнению высших военных китайских властей, японское нападение на Сибирь произойдет в ближайшие дни».

3 ноября 1941 года поступило сообщение Разведупра: «По агентурным данным, полученным из Шанхая, японцы намерены выступить против СССР независимо от времени года, как только немцы добьются крупных успехов в наступлении на Москву». Подтверждалось намерение в первую очередь овладеть Владивостоком, а также захватить севере-восточную часть МНР, Состав японской группировки не изменился. На 30 октября в Маньчжурии и Корее насчитывалось 35 пехотных дивизий, 12 танковых полков, 3 кавалерийские бригады, 2 механизированных соединения, 20 артиллерийских полков и 35 авиаотрядов. Общая численность войск составляла 1150 тыс человек. И только 5 ноября 1941 года в сообщении Разведупра РККА отмечалось, что в правящих кругах Японии полагают: «…если немцы потерпят поражение под Москвой, то Япония не выступит против СССР до весны 1942 года, а ограничится действиями в районе Южных морей».

Так что у тыловых «бюрократов» была все основания удерживать силы на восточной границе. И хотя железнодорожным батареям «главного калибра», с таким трудом доставленным в 1933 году на Дальний Восток, и подлодкам-«малюткам» не довелось участвовать в боевых действиях, их молчаливое присутствие, несомненно, способствовало тому, что в критический для нашей страны момент вторжение с востока не состоялось.

Вскоре после битвы под Москвой и освобождения Калуги (30 декабря 1941 года) штурману Федору Румянцеву передали конверт какого-то странного вилл с мутноватым штемпелем «Доплатное». Это был сшитый нитками лист в косую линию из школьной тетради. Федор не сразу узнал почерк своей сестры, и его охватило недоброе предчувствие. В письме сообщалось, что оказавшиеся в оккупированной Калуге его хромой старший брат Сережа, оба шурина и два подростка-племянника убиты фашистами. Четырехлетняя племянница стала инвалидом. На глазах ребенка гитлеровцы зверски казнили отца: кололи кинжалами, отрезали нос и уши… Почти одновременно с письмом пришла телеграмма от среднего брата Василия. Телеграмма заканчивалась словами: «Мужайся, работай, мсти».

Федя Румянцев по прозвищу Джан — самый мягкий и добродушный человек в экспедиции — вложил телеграмму и письмо в конверт и спрятал в нагрудном кармане летной куртки. Только два слова услышали от него товарищи: «На фронт!»

В бамовской авиагруппе было немало людей, чьи родственники оказались в захваченных врагом районах Белоруссии, Украины, России, Прибалтики. Тревожились: что сталось с теми, кто попал под новый порядок? Письмо, полученное Румянцевым, приоткрыло завесу. Оно прозвучало, как крик о помощи, и стало для них пропуском на фронт. Произошел новый, еще более тяжелый разговор с авиационным начальством и руководством НКВД. Летчики требовали немедленно откомандировать их в действующую армию, чтобы своими руками уничтожать фашистских насильников. Разговор шел в таких тонах, что по законам военного времени мог быть расценен как бунт, неповиновение. А когда начальник произнес отрезвляющее слово «трибунал», штурман Михаил Кириллов пригрозил в ответ, что сам застрелится, если его не выпустят на фронт.

К августу 1942 года практически весь личный состав бамовской авиагруппы добился перевода в армию, как было сказано в распоряжении, «на время военных действий». И они недаром чувство вали, что многое умеют. Уже после недельной стажировки этих гражданских летчиков стали посылать на самостоятельные боевые задания.

Плакат времен войны.

Встреча с Героями Советского Союза в Москве 1943 г.

Сидят (слева направо): Литманович Г. М., Кириллов М. М., Румянцев Ф. С., Червяков В. А. Стоят: Иванов Б. Н., Авдеев Д. Д., Титов С. С., Алексеев Б. Н., Пастернак Р. П.

Охота на крупповского монстра

Полк, в который попали штурман Румянцев и летчик Кудряшов, работал главным образом в темное время суток. А в ночных полетах у экипажа не бывает ни минуты передышки. У штурмана — тем более: приборы, счетные линейки, графики, таблицы, карты — земные и звездные, непрерывные вычисления, счисления, поправки, сопоставления… На высоте же каждый летчик это знает — мозги соображают медленнее, тогда как требуется, наоборот, решать задачи быстро и безошибочно. Зато и бояться недосуг — страх нагоняет уже потом, на земле, после полета.

Первая неожиданность, с которой столкнулись бамовские летчики в АДД — авиации дальнего действия — удивила и обрадовала. Они прежде думали, что у военных авиаторов каждый шаг расписан в строгом соответствии с уставами и с количеством «кубарей» в петлицах. Им было бы нелегко расстаться с простотой отношений, к которой, при всей секретности работы с материалами, они привыкли на БАМе. Но оказалось, что в АДД экипажи не менее дружны. Летчики называют друг друга по именам — только командир есть командир, а после полета экипажи садятся за один стол — офицеры, старшины, рядовые стрелки. На построении подтягиваются, — как положено, но никакой муштры, шагистики, хотя дисциплина строгая, и держится она на святом принципе: одна судьба, одна семья, один отец — командир. Должно быть, эта внешняя непосредственность позволяла командиру лучше узнать особенности характера каждого члена экипажа; ведь они кровно зависели друг от друга, и ошибка одного могла погубить разом всех. Дивизии АДД дислоцировались в основном вокруг Москвы. В случае необходимости они перебрасывались ближе к району предполагаемых действий, как это было, например, во время Сталинградской битвы зимой 1942–1943 гг.