Леонид Порохня - ЧайфStory

• Название: ЧайфStory
• Автор: Леонид Порохня
• Жанр: Биографии и Мемуары

Это история группы "Чайф", написанная к ее 15-летнему юбилею.

Книга честная, написана она другом. Это чувствуется по тому, как расставлены акценты, как оцениваются те или иные события внутри "Чайфа" и вне его. Первая, широко известная "Авторизованная биография "Битлз" Хантера Дэвиса тоже была написана в подобном, благожелательном тоне, но потом появились более острые и, если угодно, беспощадные к битловскому мифу авторы. Думаю, что у "Чайфа" еще появятся авторы, которые по-иному препарировав нутро группы, увидят там новые, неожиданные детали. Мир "Чайфа", как не крути, уже нарождается — законы жанра того требуют. А труд Леонида Порохни, конечно, заслуживает высокой оценки — он написал свою книгу от имени и для "поколения дворников и сторожей", любовно, грустно, иронично.

---

Глава 6

Самопознание Чайфа

Век живи — век учись

«Век учись — дураком помрешь».

Русская народная мудрость (2 экз.).

Некоторые итоги на январь 96-го: группа существовала уже десять лет, за спиной — десять альбомов, с появлением Гройсмана и Спирина бытие ее приобрело черты относительной стабильности с тенденцией движения вверх, плюс новый басист. Вот актив, с которым «Чайф» вошел в новую эпоху собственного бытия.

Славка Двинин, добрый малый и хороший басист, даже не подозревал, что своим появлением прочертит грань между прошлым и будущим. «С приходом Славки исчез раздражитель в виде Антона, с которым жили в вечном ощущении, что он что-то выкинет. Мы как-то с Вовкой сидели, когда уже со Славкой играли, и эдак смотрели друг на друга с удивлением: «А какого хера мы это терпели столько лет?..» (Бегунов). Нет, нет, Антон Нифантьев был не плох и не хорош, он был таким, каким и остался, да и дело в общем-то не в нем. До сего момента «Чайф» переживал «блаженную пору юности», то есть тратил время и силы на борьбу с собственными комплексами. Борьба эта — занятие довольно бессмысленное, потому что бороться приходится с самим(и) собой.

Время шло, чайфы взрослели по отдельности и в целом, постепенно исчезла нужда друг перед другом самоутверждаться, все становилось на свои места. И стало ясно, что Антон — басист, конечно, хороший, но человек чужой, что он никогда и не отрицал. Завершил композицию Двинин, он пришелся на | место не только и не столько потому, что профессионал: «У нас изначально не главным был критерий «хороший музыкант»; «группа приятелей» — по этому принципу «Чайф» собирался» (Северин). С этой точки зрения Славка, человек бесконфликтный, жизнью битый, осторожный, хотя и очень непростой, устраивал всех. К тому же и музыкант хороший…

С его приходом «Чайф» переступил из молодости в раннюю зрелость, время познания мира и себя в нем. А точнее, себя и мира в себе.

Поводов для познания было много и разных, первым стала Чечня.

Позвонили взглядовцы, сказали, есть идея снять прямо в Чечне передачу к 23 февраля, быстро смонтировать и выпустить в эфир. А солдаты попросили привезти Макаревича и чайфов. «До этого к нам приходили ребята, которые были в Чечне, говорили, что мы там популярны, показывали фотографии: блокпост, весь расписанный, и среди прочего — «Чайф». А в это время война зашла в тупик и никуда не двигалась, шло такое вялое чукалово…» (Шахрин). Ехать собрались Шахрин с Бегуновым, на остальных места не было.

Ехать куда-то далеко, на войну. Что с собой на войну брать, не знали, знакомые туристы стали их готовить к жизни в полевых условиях: «В конечном итоге, было у нас по рюкзаку, в которых спальные мешки, ватные штаны, керосинки, сухой спирт, мы были готовы жить в горах со своим питанием» (Шахрин). «У меня рюкзак был — выше меня, приезжаем в Москву — со стороны это выглядело, я себе представляю… — это уже Бегунов. — Садимся в самолет, два часа лета, и в воздухе ощущение войны, солдаты оборванные, грязные ходят»… «Только что была Москва, ночные клубы, освещенные улицы, проститутки, и по телевизору показывают, что где-то у нас еще и война идет, — Шахрин. — И вдруг ты из самолета выходишь, а там…».

Дебильная война

«Самое дикое впечатление -

это очень близко!»

В. Бегунов

Это сказал Бегунов: «Дебильная война, и грязища страшная, просто месиво, колеи — выше колена».

На вертушках в Ханхалу, там, видимо, знали, что должны прилететь артисты, но не верили, что прилетят. В тот же вечер дали концерт в столовой, столы раздвинули, народа — человек восемьсот, мужики галдят, аппаратуры никакой. Пели с Макаревичем по очереди — он песню, чайфы песню, часа полтора играли, потом долго со всеми фотографировались для дембельского альбома… Вымотались, разместились в казарме, обмыли день приезда, только легли, Шахрина будят, говорят, пришел старший лейтенант, надо его как-то успокоить, чтобы ушел. «Вечером армия пьяна была капитально! — рассказывает Шахрин. — Пришел парень с ручным пулеметом, говорит: «Буду чайфов охранять, чтобы ночью никакая сволочь не просочилась»… Пьяный человек, кого он за сволочь примет?.. Я пошел: «Спасибо, брат, иди отдыхай, мы справимся», — он и ушел».

Ехали на два выступления, в Ханкале и в эфире. «Приходят люди, говорят: «Ребята, что хотите, но сыграйте, — рассказывает Бегунов. — И понимаешь: ехать надо, вот и ездили, где в окопчике играли, где в землянке. А в каждом блиндаже — кошечки, собачечки… Мы привыкли к насилию кругом, но это насилие ненастоящее — фильмы, новости… А здесь — мальчишка, он убивает людей. Отсюда собачечки. Пацаны молодые, в глазах ужас, и ты понимаешь, что ты им сказать ничего не можешь. Сидит пацан, глаза, как у старика. И самая страшная нагрузка — ночные разговоры с сотнями людей».

«Обстановка была жутко депрессивная, — это Шахрин, — с кем ни начни говорить, от солдата до командующего, все твердили одно: «Да если бы кто-нибудь захотел эту победу, мы давно бы все сделали!»… Несколько раз война подходила к концу, и каждый раз давали команду «назад». А люди — солдаты, война есть война, украсть у солдат победу — это катастрофа. Он бился, рисковал, друзей хоронил, и ради чего? Ради победы. И вдруг у него эту победу украли!..».

Шахрин: «Играли в десантной бригаде, нам сказали, что они только что вышли из боя, у них потери большие. В столовой мы сели на столы, они входят — в грязных тулупчиках, черные, закопченные, просаленные все… Мы же представляем себе десантников молодцеватых, в беретах, кирпичи ломают, а тут салаги, другого слова нет! Шеи тонкие, уши торчат… Их было безумно жалко. Мы видели офицеров, которые в очень тяжелых условиях живут, но спрашиваешь: «Тебе же нравится?» — «Нравится». И видели мальчишек, которых от мамки оторвали, они ничего не умеют, и помирать им не хочется, сил нет, как не хочется помирать. Идти в эту атаку не хочется, ничего не хочется, им бы домой, поесть, выспаться… Ну, не вояки, не солдаты. В форме, а не солдаты. Они и погибают».

Четыре дня играли концерты, перед солдатами бодрились, пели песни, рассказывали веселые истории «про гражданку»; пробило Шахрина с Бегуновым на съемках, впервые за эти дни они остались сами с собой, стали играть «Силы небесные», три раза начинали — не получается, истерика. Доиграли кое-как и долго просили взглядовцев, чтобы это в эфир не попало, неловко как-то…

Двадцать четвертого надо было играть в Улан-Удэ, чайфам сказали, что если 22-го не улетят, порт закроют, потому что на праздники наверняка будут неприятности… Был один борт в Нижний Новгород, самолет набит, как трамвай, люди летят стоя, чайфы к самолету, кричат: «Братцы, музыкантов пустите?». А там сибирский ОМОН, здоровенные парни, профи, только что из боя. Подвинулись, Шахрин с Бегуновым втиснулись, дверь захлопнулась, их на руках передали куда-то, Бегунова в одну сторону, Шахрина — на второй этаж закинули, улетели.

А мальчишки остались на дебильной войне.

Из Нижнего прилетели в Улан-Удэ, где отыграли первый концерт со Славой Двининым, 24-го февраля. На концерте была Ксения Стриж, она сказала: «Ребята, такое ощущение, что вы с ним играли как минимум лет десять».

«Чуз ор луз»

«Ездили в конечном счете

за деньги — это конечно.

Правда, это был факт скрываемый,

но дураков-то в этой стране нет!».

В. Бегунов

Примечание: «Choose or loose!» — англ. «Голосуй, или проиграешь!» — лозунг кампании 1995-96 гг. по выборам Билла Клинтона в президенты США.

Следующим относительно крупным событием стал президентский тур под краденым у американцев лозунгом. Май — июнь 1996-го. Тур все вспоминают с удовольствием — поездка замечательная, компания подобралась отменная, организация непривычно четкая, финансовоемкая. Рассказывают, как наткнулись по дороге на поле, поросшее дикой коноплей, как бродили по нему в благоговении. Какой был Бутусов хороший: «Такого светлого Славу я действительно не видел за последние лет десять» (Шахрин).

В общем, много чего хорошего вспоминают, но интонации при этом странные, будто все время оправдываются. Или злятся, потому что устали оправдываться. «Когда меня спрашивают, я говорю, что мне не стыдно, потому что мне было очень хорошо, — это Шахрин говорит. — Не знаю, как это смотрелось со стороны, внутри было классно, такого ощущения праздника и беззаботного веселья я не испытывал давно. А что Ельцина в результате выбрали, мне не стыдно, потому что я честно тогда не понимал, за кого голосовать. В конце концов, у нас никогда нормального правителя на Руси не было, все какие-то полусмешные. Во всяком случае, на моей памяти. И Боря вписывается в эту систему, полудурной такой дядька с прибамбасами…».