Георгий Мартынов - Звездоплаватели

• Название: Звездоплаватели
• Автор: Георгий Мартынов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1960

Георгий Сергеевич Мартынов родился в 1906 году в городе Гродно, в семье инженера-железнодорожника. Профессия отца заставляла семью часто переезжать, и детство будущего писателя прошло во многих городах Европейской части СССР.

Г. С. Мартынов начал свою трудовую деятельность путевым рабочим на Юго-Западной железной дороге, когда ему было четырнадцать лет. После службы в Красной Армии, с 1928 года, Мартынов живёт в Ленинграде. Поступив в 1931 на Ленинградский завод резиново-технических изделий, Георгий Сергеевич проработал на нём 25 лет: сначала электромонтёром, а затем на различных инженерно-технических должностях: был и начальником цеха. Одновременно он учился в заочном Политехническом институте.

В сентябре 1941 года Г. С. Мартынов добровольцем ушёл на фронт и всю Великую Отечественную войну воевал на Ленинградском фронте. Награждён орденом и медалями. Г. С. Мартынов — член КПСС с 1941 года.

В 1955 году Г. С. Мартынов впервые выступил в печати как писатель-фантаст. Его первая книга «220 дней на звездолёте» издана Детгизом.

Всего Мартыновым написано (на 1960 г.) пять книг научно-фантастического жанра: «220 дней на звездолёте», «Сестра Земли», «Наследство фаэтонцев» (все они объединены под общим названием «Звездоплаватели»), повести «Каллисто» и «Каллистяне».

---

Второв даже не заподозрил грозной опасности, нависшей над ними.

— Я буду упражняться, — сказал он. — Подойду к пульту только тогда, когда смогу уверенно представить себе нужный угол. У нас есть время?

— Сколько угодно, — невозмутимо ответил Мельников. — Не торопись. Надо действовать наверняка.

Он сам поступал именно так. Ещё одна неудачная попытка — и ничто уже не спасёт их. Во что бы то ни стало нужно выдержать принятую тактику до конца. Это единственный шанс.

— Ты оставайся здесь, — сказал Мельников, — а я пойду в другие помещения. Похожу по кораблю.

«Забыл», — подумал Второв.

Стараясь делать это незаметно, он стал следить за товарищем.

Мельников подошёл к стене. Нажал кнопку, но дверь не открылась. Механизмы фаэтонцев полностью перешли на «мысленные приказы». Тогда он попытался представить себе открытый проход. Но и из этого ничего не вышло.

«Насколько всё было бы проще, — подумал Мельников, — если бы механизмы оказались настроенными на биотоки моего мозга, а не мозга Второва».

— Открыть дверь? — спросил Геннадий Андреевич.

— Нет, это ни к чему. Всё равно мне одному никуда не уйти. Передвигаться по кораблю можно только с тобой. Я постараюсь не мешать тебе здесь.

Но дверь всё-таки открылась.

Второв снова выругался.

— Одно наказание, — сказал он. — Я опять подумал против воли.

— Да, это трудное искусство. Но думай о повороте.

Всем известна сказка о человеке, который не должен был думать об обезьяне и только то и делал, что думал о ней. Та же история повторилась и со Второвым. В помещении, где они находились, было два выхода. И вот началось. То одно, то другое, а то и оба сразу пятиугольные отверстия возникали и исчезали. Вспыхивал и потухал синий круг с жёлтыми линиями. Стенки становились прозрачными и теряли прозрачность. То и дело зажигался свет, сменяясь темнотой. Беспорядочная мысль Второва перескакивала с одного на другое, но — было ясно — не могла сосредоточиться на том, что нужно.

Мельников ни словом, ни жестом не выражал своего нетерпения. Это было бы бесполезно и даже вредно. Всё зависело от самого Второва.

Борис Николаевич вынул записную книжку и сделал вид, что записывает в ней свои наблюдения. На частые смены света и темноты он никак не реагировал, будто не замечал их. Пусть Второв думает, что Мельников считает весь этот хаос вполне естественным и понятным.

Мчались одна за другой секунды, сливаясь в невозвратимые минуты. Звездолёт всё быстрее приближался к Венере. Невольно Мельников перешёл от записей к расчётам. Выходило, что в их распоряжении около двух с половиной часов. Если за это время звездолёт не повернёт в сторону, то он врежется в атмосферу планеты со скоростью ста километров в секунду, и только огненный след прочертит в небо Венеры путь его гибели.

Два с половиной часа! Очень мало…

Мельников украдкой посмотрел на Второва. Молодой инженер висел у противоположной стенки, прижатый к ней уже вполне отчётливо чувствуемой силой инерции. Его лицо было сосредоточено, а глаза закрыты. Но беспорядочное открывание и закрывание пятиугольных входов, мелькание света всё ещё продолжалось, хотя и не так часто, как вначале. Очевидно, мысли Второва приходили в порядок.

Так прошло около часу.

Скорость звездолёта, по расчётам Мельникова, достигла пятидесяти километров в секунду или немногим больше. Высчитать точно он не мог, так как не знал, с какой скоростью летел корабль в начале падения на Венеру. Но он был уверен, что эта скорость не превышала двадцати, двадцати пяти километров в секунду. Расстояние до Венеры также было известно приблизительно.

«Ну, скорее!» — хотелось ему крикнуть своему товарищу, но он молчал.

Теперь стены уже не теряли своей прозрачности. Свет и темнота не сменяли друг друга. Только вход в помещение пульта нет-нет, да и откроется. Очевидно, Второв представлял себе, как он входит в это помещение, как садится в кресло, как приказывает кораблю повернуть на девяносто градусов. Мельников с изумлением убеждался в поразительной чувствительности аппаратов фаэтонского корабля. Чудесная техника! Как будет жаль, если этот корабль погибнет, не сможет послужить моделью для будущих космических кораблей.

«Вероятно, — думал Мельников, — на Арсене найдутся материалы об аппаратах, управляемых мыслью. Не может быть, чтобы фаэтонцы не оставили указаний на этот счёт. Но всё же это совсем не то, что сами эти аппараты, сосредоточенные на корабле. Ведь их можно разобрать, наглядно увидеть, как они сделаны».

Его нетерпение всё росло. Второв не шевелился. Дверь в помещение пульта перестало открываться. Заснул он, что ли?..

— Попробуем, Борис Николаевич.

— Да, конечно!

Не следовало отвечать так поспешно, но Мельников не смог удержаться:

— Пойдёмте.

Ходить было легко. Звездолёт незаметно повернулся «дном» к Венере. По-прежнему автоматы фаэтонцев работали чрезвычайно разумно.

Но и вторая попытка кончилась полной неудачей. Сразу, как только Второв сел в кресло, резкий толчок сбросил их обоих — одного с кресла, другого с мостика. Повысившаяся скорость сделала эти падения значительно более чувствительными, чем в первый раз. Они основательно ушиблись.

Второв не выдержал. Сидя на прозрачной стенке словно вися в пространстве, он закрыл лицо руками и разрыдался.

«Вот теперь, — подумал Мельников, — всё пропало! Раньше чем через полчаса он не успокоится. А тогда будет уже поздно. Мы погибли, а с нами и звездолёт».

Он не пытался утешать своего друга. Пусть выплачется, если слёзы смогут разрядить нервное напряжение, в котором он находился последний час. Некоторым людям слёзы помогают.

Он смотрел вниз, и ему казалось, что Венера стремительно надвигается на них. Сколько ещё осталось до неё? Час? А впрочем, не всё ли равно. Чем скорей они врежутся в атмосферу, тем лучше! Предотвратить гибель невозможно…

Один час до смерти!..

Мельников мысленно перенёсся на Землю. Единственный близкий человек — Оля, как живая встала перед ним. Он увидел её улыбку, такую знакомую и родную..

«Прощай, Оля! Прощай, родная! Тяжело тебе будет перенести мою смерть. Но найди в себе силы. Ведь ты дочь и жена звездоплавателя! Будь тверда! Найди утешение в том, что я погиб во имя науки, во имя грядущих побед над космосом!.. Для человека!..»

ЭТО НАШ ДОЛГ!

Бежали минуты…

Всё быстрей и быстрей мчался кольцевой корабль фаэтонцев к Венере, чтобы там, в верхних слоях атмосферы, бесследно исчезнуть облаком раскалённых газов.

Два человека молчали. Один, зная, что их ждёт, другой, ещё не подозревая истины.

Постепенно Второв успокоился.

— Извините меня, Борис Николаевич, — сказал он. — Я постараюсь, чтобы этого больше не повторялось.

— Так надо, Геннадий. Нервное напряжение требует разрядки. Я тебя понимаю и не осуждаю.

— Я немного отдохну и попытаюсь ещё раз. В конце концов должно выйти. Сумел же я овладеть дверями и стенами… — Он посмотрел вниз. — Мы очень близки к Венере! Сколько времени в нашем распоряжении?

— Вполне достаточно, — спокойно ответил Мельников. — Видимость расстояний обманчива. Отдохни часа два. Перейдём в соседний отсек, — прибавил он. — Сделай так, чтобы стенки потеряли прозрачность. Я устал от вида пространства.

«Пусть он не видит, что до Венеры совсем близко. Внезапная смерть не страшна. Хоть один из нас будет избавлен от ожидания».

Пятиугольное отверстие «затянулось» металлом за их спиной.

Позади остался разноцветный пульт фаэтонцев, единственное, что могло бы ещё спасти их.

Мельников не пытался заставить Второва попробовать в последний раз. Это было бесполезно. Когда-нибудь из него мог бы выйти настоящий звездоплаватель, но сейчас… сейчас он ещё не был им…

Жёлто-серые стены отрезали их от внешнего мира. Не видно Солнца, не видно Венеры! В памяти Мельникова остался только безграничный облачный океан, к которому они стремительно приближались…

Он лёг в гамак и закрыл глаза.

Вот сейчас… через минуту… Скорей же, скорей! Каждый нерв, каждая клеточка его тела напряжённо ждали…

И то, что произошло, он в первое мгновение воспринял как начало конца. До самой смерти, естественной смерти на Земле, этот закалённый человек не мог без жуткого чувства вспомнить это ужасное мгновение…

Натянувшийся под его тяжестью гамак фаэтонцев внезапно лопнул. Мельников полетел на пол. Он видел, как Второв упал и покатился к стене, а через секунду сам оказался рядом с ним.

Удар об атмосферу Венеры?.. Или…

Только одно мгновение… и глубокий вздох облегчения, вздох живого существа, вернувшегося к жизни из холодных объятий смерти, вырвался из его груди. Он понял…

Жизнь! Снова жизнь, просторная и широкая, раскрылась перед ними.