Инна Кинзбурская - Дорога на высоту

• Название: Дорога на высоту
• Автор: Инна Кинзбурская
• Жанр: Русская классическая проза

---

-- Нет, -- ответили мы твердо, -- как договаривались.

-- Можно еще позвонить?

-- Звони.

Он опять внимательно слушал, что ему говорили в конторе, опять сказал:

-- Хорошо, -- в трубку. И повернулся к нам: -- Значит так. Мы сейчас все выгружаем и едем помогать тем, кто работает на большой машине. В два возвращаемся и везем вас.

Можно было возражать. Но зачем? Другого решения уже не будет.

Они мигом повыкидывали вещи на тротуар, уже не заботясь об аккуратности, и отбыли. А мы остались, ходили между домом и дорогой, пожитки надо было сторожить. И надеялись, что ребята все-таки вернутся.

Они приехали в три. За несколько минут до того, как ребята появились, я их ненавидела, я собиралась идти крушить их контору-обманщицу и могла растерзать всех ее начальников. Но тут прибыл большой крытый грузовик, из него повыскакивали грузчики, и все они показались мне такими родными хорошими мальчиками. У двоих лица были совсем не еврейские, русские (может, они -- половинки, или жены из наших), но все равно, я готова была их всех лобызать.

-- Грузим, -- сказал старший. И успокоил меня. -- Все будет в порядке.

-- Ребята, вы хоть поели?

-- Какое -- поели! Некогда.

Как их покормить?

Плита упакована, продукты, какие везем с собой, спрятаны, мы сами целый день не ели, но то -- мы, а им еще работать.

-- Может, пойти купить что-нибудь?

-- Воды, -- сказал старший. -- Бутылку воды.

-- И булочку, -- добавил самый молодой, худющий.

Я сбегала в магазин, что был на углу, рядом, купила воды, не одну бутылку, а несколько, и большой пакет булок. Ах, если бы знать, что будет, я бы пошла в магазин подальше и купила бы колбасы. Но время было позднее, и мы торопились.

Они укладывали все быстро, брали вещи и выносили одну за другой, мы не успевали следить. Один из ребят схватил стоящий с краю небольшой чемоданчик, дипломат. Хорошо, что я увидала.

-- Нет, -- сказала я, -- не надо. Это я сама.

-- А что здесь? Стекло?

-- В стеклотаре.

-- О! Водка?

-- И водка.

-- И коньяк?

-- И коньяк.

-- Да ну? Армянский?

-- Не армянский, но старый, хороший, берегу еще из Союза.

Я держу свой чемоданчик и уже не выпускаю из рук.

-- Берите побольше водки, -- уверенно внушал нам сын, когда мы собирались в Израиль. -- Водка -- это валюта. Продадите в Будапеште, будут доллары. На таможне водка пригодится.

За несколько лет до этого он ездил по туристской путевке в Болгарию и с тех пор считал себя большим знатоком возможностей за рубежом. Особенно по сравнению с нами, никогда границу не пересекавшими. Он сам купил нам несколько бутылок хорошей водки и этот самый коньяк. Все это я бережно уложила в чемоданчик-дипломат.

Сын с нами в Израиль не ехал. он провожал нас до границы, одну бутылку водки он вручил проводнику вагона, который поместил его в купе рядом с нами, чтобы мы могли побыть вместе еще сутки. Это было единственное достойное применение взятой с собой водки.

В Будапеште мы долго ходили по гостинице в поисках охотника на наш товар. Наконец, один нашелся, он взял у нас бутылку и дал за нее какую-то купюру. На вырученные деньги мы купили маленький пакетик леденцов, всего десять штук, по две штучки на каждого. Леденцы были вкусные.

Но чемоданчик я продолжала беречь, хотя надежда на валюту лопнула. Это был уже не товар, а сувенир, память. С чемоданчиком в руке я спустилась по трапу самолета в израильском аэропорту.

Когда вещи наши погрузили в микроавтобус, чтобы везти нас по адресу, который мы дали, я вошла в машину последней и поставила свою драгоценность возле себя, у двери.

Мы ехали долго, а может, просто нам показалось, что путь был длинным, да еще шофер никак не мог найти улицу, которую мы назвали. Но вот, наконец-то, машина остановилась, двери открыли, можно выходить. Наверное, от усталости я потеряла бдительность.

Володя, муж Ирины, который всегда все делал быстро, на этот раз особенно поторопился. Только открыли дверь, он схватил верхний тюк и вывалился с ним из битком набитой машины, зацепив ногой драгоценный чемоданчик. Он упал на асфальт, раздался звон разбитого стекла, и большая пахучая лужа растеклась по дороге.

-- Что это? -- спросил шофер на иврите, который мы не знали, но вопрос поняли.

-- Водка, -- ответила я грустно. Он тоже понял, хотя не знал русский. Шофер махнул рукой: какие пустяки. Было странно, ново, что жидкость, растекающаяся по асфальту, не ввергла шофера в транс, он не бросился спасать ее остатки, отошел равнодушно. Что-то сказал про супермаркет (это слово мы знали), наверное, о том, что там можно купить водку.

Наличие остатков попыталась выяснить я. Осторожно расстегнула замки, выгребла стекла вместе с мокрыми газетами. Мои старания по упаковке были вознаграждены: в середине чемоданчика остались целыми две бутылки -столичная водка и этот самый коньяк.

Водку мы подарили на следующий день после приезда. Были хануккальные дни, нас пригласили в гости соседи друзей, у которых мы остановились, и мы захватили с собой русский сувенир. Хозяин подарок принял охотно, сказал: "Спасибо", и показал нам выстроенную на высоком шкафу шеренгу из нераскрытых бутылок спиртного, среди которых было несколько таких же, какую принесли мы. Он, довольный, поставил и эту рядом.

А коньяк мы берегли.

Не могу сказать, что мы сразу стали израильтянами и, собираясь в дружеском кругу, пьем только колу. Но чтобы поставить на стол с таким трудом сохраненный коньяк, нужен был случай особый. Теперь этот день настал, мы откроем коньяк на новоселье. Кроме него, везем еще несколько бутылок вина.

Ребята довольно быстро уложили вещи в машину, мы подошли, чтобы взглянуть, как все сделано, нам понравилось. Поклажа даже вместе с дровами заняла примерно три четверти пространства, а на оставшейся площади они расставили кресла.

-- Как здорово, -- сказала я. -- нам будет удобно ехать.

-- Ну что вы! -- заявил старший. -- Здесь вам все равно будет не очень комфортно. Вы поедете в кабине с шофером, там удобнее. А на кресла -- вы не возражаете? -- сядем мы.

Ну как можно возражать? Они уступают нам комфортабельную кабину, а сами будут трястись в кузове под тентом. Мы не только согласны, мы благодарны им за такую заботу. Хотя, в общем, это нормально -- они ребята молодые.

Мы садимся в кабину. Втроем, с шофером, все-таки тесновато, некуда поставить чемоданчик.

Самый молодой, худющий, он выглядит особенно усталым, но заботливо помогает мне подняться в машину, спрашивает:

-- Мешает чемоданчик? Давайте его сюда. Мы довезем, не волнуйтесь. И я отдаю свое сокровище.

-- Осторожно.

-- Понятное дело.

Мы трогаемся в путь.

Машина большая, груженая тяжело ползет вверх. Мы слушаем шоферские байки, он мужчина лет сорока, бывалый, все время что-то рассказывает, я слушаю, но не слышу. Мне важно -- успеть. День с утра был хороший, а к вечеру в Галилее обещали дождь.

-- Не волнуйтесь, -- говорит шофер, -- все будет в порядке. Туч пока не видно. Дождь, если будет, то ночью. Успеем.

И вдруг машина останавливается. Шофер выходит, возвращается, опять собирается уходить.

-- Что случилось? -- спрашивает муж.

-- Мотор перегрелся, -- спокойно говорит шофер. -- Не волнуйтесь, скоро поедем.

Не хватало только, чтобы машина застряла в пути. Но делать нечего, сидим, ждем. Возможно, шофер пошел за водой для мотора.

Это место, где узкая дорога в гору немного расширяется, что и позволило тяжелой машине отъехать в сторону и не заторить движение, мы запомнили, оно для нас историческое. Отсюда открывается прекрасный вид. Но это мы потом, когда проезжали мимо, вспомнили это место и обратили внимание на ландшафт, а тогда, кроме стрелок часов, ничего не видели. А стрелки двигались, и небо темнело.

Шофер вернулся минут через двадцать (неужели прошло всего двадцать минут?), сказал удивительно бодро:

-- Все, поехали.

Дальше мы двигались быстро и вскоре были у цели.

Первым делом мне возвратили чемоданчик.

-- Все в порядке, -- сказал мне его хранитель, самый молодой из ребят, и улыбнулся.

Но мне было не до бутылок. Я поставила чемоданчик в сторону. Я пыталась хоть как-то руководить тем, что происходило. А происходило нечто ужасное.

Свою будущую квартиру мы видели до переезда и знали, куда что поставить. Вещи предполагалось разместить по комнатам так, чтобы потом было легче их собирать и складывать. Быстрее внести все можно, если открыть не только дверь, но и большое в полстены окно, выходящее прямо в будущий сад. И теперь в эти два проема ребята без разбора втаскивали части мебели, мешки, коробки, чемоданы и кидали их, где попало. Уже темнело, надо было торопиться, но быстро не выходило. Они вытаскивали из машины поклажу и волочили по земле, били о ступени, бросали. Мы не в состоянии были остановить движение, внести хоть какую-то стройность в эту невообразимую какофонию. Стенки шкафов, раньше так бережно уложенные, связанный, тащат по земле, углы оббиваются, из них сыпется какая-то труха. Почти новый двуспальный матрац везут по земле волоком, втаскивают в открытый проем окна, матрац падает, двое, что тащили, падают на него. Один несет кресло, спотыкается, падает, поднимается, опять падает.