Рафаэло Джованьоли - Спартак

• Название: Спартак
• Автор: Рафаэло Джованьоли
• Жанр: История
• ISBN: 5-699-25033-6, 978-5-699-25033-2, 5-04-088131-2, 978-5-04-088131-4

Для того, чтобы по достоинству оценить положительные и отрицательные стороны романа Джованьоли, необходимо, прежде всего, вспомнить реальный ход событий, каким он представлялся по немногим дошедшим до нас историческим источникам. ...

---

Новый взрыв смеха раздался при этих словах.

- Если бы Юпитер не был лентяем и не спал так крепко, ему бы не грех потратить одну из своих молний, чтобы испепелить могильщика Лувения, этот зловонный, бездонный мешок.

- Клянусь черным скипетром Плутона, я кулаками выбью на твоей варварской роже такую язву, которая тебе даст право молить людей о сострадании, вскричал могильщик, в бешенстве подымаясь с места.

- Ну, подойди, подойди, дурак! - громко произнес Веллений, в свою очередь вскочив и сжав кулаки. - Подойди, чтобы я отправил тебя к Харону.

- Перестаньте вы, старые клячи! - зарычал Кай Тауривий, огромного роста атлет из цирка. - Перестаньте или, клянусь всеми богами Рима, я вас схвачу да тресну друг о друга так, что раздроблю ваши изъеденные червями кости и превращу вас в трепаную мочалку!

К счастью, в эту минуту Лутация и Азур, ее черная рабыня, поставили на столы два огромных блюда, наполненные доверху дымящимися битками. На них набросились с бешеной жадностью.

Между тем в других группах посетителей велись разговоры на излюбленную тему дня - о гладиаторских играх в цирке. Имевшие счастье присутствовать на этих играх свободные граждане рассказывали о них чудеса тем, которые, принадлежа к сословию рабов, не имели права проникнуть за ограду цирка.

Все восторженно прославляли мужество и силу Спартака.

- Если бы он родился римлянином, - сказал покровительственным тоном атлет Кай Тауривий, по происхождению римлянин, - у него были бы все необходимые данные для того, чтобы стать героем...

- Жаль, что он - варвар! - воскликнул с выражением презрения Эмилий Варин, красивый юноша двадцати лет, на лице которого виднелись уже морщины, ясно указывающие на развратную жизнь и преждевременную старость.

- А все-таки он очень счастлив - этот Спартак! - сказал старый легионер из Африки, с широким шрамом на лбу.

- Хотя он и дезертир, а все же получил в дар свободу!.. Случаются же такие невиданные вещи! Эх!.. Нужно сказать, что Сулла был в эту минуту в своем лучшем настроении, раз он решился на такую щедрость.

- Уж то-то злился ланиста Акциан! - заметил старый гладиатор.

- Еще бы! Уходя, он вопил, что его ограбили, разорили, зарезали...

- Его товар был и без того оплачен Суллой очень щедро.

- А ведь в юности, - сказал атлет, - Сулла был довольно беден, и я знал гражданина, в доме которого он, больной, несколько лет жил на полном иждивении, платя три тысячи сестерций ежегодно. Потом в войне против Митридата и при осаде и взятии Афин он взял себе львиную долю добычи. Затем пришло время проскрипций, и, вы поверьте, что по его приказу было зарезано семнадцать бывших консулов, семь преторов, шестьдесят эдилов и квесторов, триста сенаторов, тысяча шестьсот всадников и семьдесят тысяч граждан, а все имущество этих лиц было конфисковано. И разве при этом Сулле лично ничего не перепало?

- Я бы хотел иметь ничтожную частицу того, что досталось ему во время проскрипций.

- Однако, - сказал Эмилий, который в этот вечер, казалось, был настроен философствовать, - этот человек, сделавшийся из бедняка богачом, из ничего триумфатором и диктатором Рима, человек, золотая статуя которого стоит перед Рострами с надписью "Корнелий Сулла Счастливый - император", - этот всемогущий человек поражен недугом, от которого его не могут избавить ни золото, ни лекарства!

- И поделом ему! - вскричал хромой легионер, который, как бывший участник африканских войн, был почитателем памяти Кая Мария. - По заслугам ему эта болезнь, этому дикому зверю, этому чудовищу в образе человеческом! Так отмщена кровь шести тысяч самнитов, которые сдались ему под условием, что им будет сохранена жизнь, и которых он приказал перебить в цирке стрелами; и в то время как при раздирающих душу криках этих несчастных все сенаторы, собравшиеся в курии Гостилия, в страхе вскочили с мест, он с жестоким спокойствием сказал: "Не тревожьтесь, отцы сенаторы, это несколько злоумышленников наказаны по моему приказанию; продолжайте ваше заседание".

- А резня в Пренесте, где он приказал убить в одну ночь двенадцать тысяч несчастных обитателей этого города, без различия пола и возраста, за исключением того гражданина, у которого он гостил?

- Эй, ребята! - закричала Лутация со своей скамейки, - мне кажется, что вы говорите дурно о диктаторе Сулле Счастливом. Так я вам советую держать язык за зубами, - я не желаю, чтобы в моей таверне оскорбляли имя величайшего гражданина Рима.

- Вот тебе на! Эта проклятая кривоглазая принадлежит к партии" Суллы! воскликнул старый гладиатор.

- Эй ты, Меций, - вскричал тотчас же на это могильщик Лувений, - говори с уважением о нашей дорогой Лутации!

Вдруг с улицы послышался ужасный хор женских голосов. Все взгляды устремились к входной двери кабачка. В нее входили, горланя и танцуя, пять девиц в коротких до неприличия платьях, с нарумяненными лицами и голыми плечами. Они непристойными словами отвечали на громкие крики, которыми их встретили.

Лутация и ее рабыня приготовляли в другой комнате ужин, судя по всему обильный.

- Кого это ты ожидаешь сегодня вечером в свой кабак, чтобы угостить этими кошками, изжаренными вместо зайцев? - спросил нищий Веллений.

- Может быть, ты ожидаешь на ужин Марка Красса?

- Нет, она ожидает Помпея Великого. В это время в дверях появился человек колоссального роста, сильного телосложения, еще красивый, несмотря на седину в волосах.

- Требоний...

- Здравствуй, Требоний...

- Добро пожаловать, Требоний! - воскликнуло одновременно много голосов.

Требоний был ланистой. Он закрыл несколько лет тому назад свою школу и жил теперь на сбережения от этой прибыльной профессии. Однако привычка и симпатии неизменно влекли его в среду гладиаторов, и поэтому он был постоянным посетителем всех дешевых ресторанов и кабачков Эсквилина и Субурры, где эти несчастные обычно собирались.

Кроме того, втихомолку рассказывали, что он был одним из тех, к чьей помощи прибегали во время гражданских смут патриции, дававшие ему поручение навербовать большое число гладиаторов. Говорили, что в его распоряжении находились целые полчища гладиаторов, и в назначенное время он являлся с ними на Форум или в комиции, когда там обсуждалось какое-нибудь важное дело, в котором требовалось напугать судей, вызвать смятение и иногда даже устроить схватку. Утверждали, что Требоний извлекал большую выгоду из своего знакомства с гладиаторами.

Как бы то ни было, верно то, что Требоний был их другом, покровителем, и потому-то, в этот день он, по окончании зрелищ в цирке, поспешил к выходу, где дождался Спартака, обнял его, расцеловал и, поздравив, пригласил на ужин в таверну Венеры Либитины.

Требоний вошел в таверну Лутации в сопровождении Спартака и группы гладиаторов.

Шумны были приветствия, которыми обменивались посетители, уже находившиеся в таверне, с только что прибывшими. Присутствовавшие на зрелищах в цирке были счастливы и горды, что могли показать счастливого и мужественного Спартака героя дня, тем, которые его еще не знали.

- Сюда, сюда, красавец гладиатор, - сказала Лутация, идя впереди Спартака и Требония в другую комнату, - здесь для вас приготовлен ужин. Идите, идите, прибавила она, - твоя Лутация, Требоний, подумала о тебе и надеется, что отличилась этим жарким из зайца, равного которому не подавали даже у Марка Красса.

- Сейчас мы оценим, что ты приготовила, плутовка, - ответил Требоний, потрепав по спине хозяйку, - а пока принеси-ка нам кувшин велитернского! Старое ли оно?

Веселые шутки и оживленная беседа вскоре наполнили комнату громким шумом. Один только Спартак, которым все восхищались, которого превозносили и ласкали, - может быть, от стольких волнений, пережитых в этот день, - не был весел, неохотно ел и не шутил. Облако грусти и меланхолии как будто нависло над его лбом, и ни любезности, ни остроты, ни смех не развлекали его.

- Клянусь Геркулесом!., я тебя не понимаю, - сказал, наконец, Требоний, который увидел, что бокал Спартака еще полон. - Что с тобою?.. Ты не пьешь...

- Почему ты грустен? - спросил в свою очередь один из приглашенных.

- Клянусь Юноной, матерью богов! - воскликнул другой гладиатор, в котором по выговору можно было угадать самнита, - можно подумать, что мы сидим не за дружеской пирушкой, а на погребальных поминках и что ты не свободу свою празднуешь, а оплакиваешь кончину матери.

- Моя мать! - произнес с глубоким вздохом Спартак, потрясенный этими словами. И так как, вспомнив о матери, он стал еще грустнее, то бывший ланиста Требоний поднялся и, взяв бокал, закричал:

- Предлагаю тост за свободу!

- Да здравствует свобода! - закричали с сверкающими глазами несчастные гладиаторы, вскочив и подняв свои бокалы.

- Счастлив ты, Спартак, что мог добиться ее при жизни, - сказал тоном, полным горечи, молодой гладиатор с светлыми белокурыми волосами, - мы же получим ее только со смертью.

При первом возгласе "свобода!" лицо Спартака прояснилось; он поднялся с ясным челом, с улыбкой на устах, высоко поднял свой бокал и ясным, сильным, звучным голосом тоже воскликнул: