Павел Молитвин - Возвращение Ктулху

• Название: Возвращение Ктулху
• Автор: Павел Молитвин
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00091-0

В сборник вошли лучшие рассказы и повести отечественных авторов, использовавших в своих произведениях мифологию Говарда Филиппа Лавкрафта, одного из создателей жанров «черной фантастики» и «хоррора».

Лавкрафт не получил признания при жизни, но с годами его произведения приобретали все более широкую известность и породили новое направление в литературе, которое условно можно назвать «Ктулхианой». В разных концах света есть общества почитателей его творчества, а созданная им мифология нашла отражение во всех слоях современной культуры: литературе, музыке, кино, компьютерных, настольных и ролевых играх.

Имена Ктулху, Азатота, Шуб-Ниггурата, Ньярлатотепа и других мифологических персонажей давно стали нарицательными. Эти монстры не перестают ужасать, а порой и смешить читателей, неизменно заставляя вспомнить, что сказка — ложь, да в ней намек…

---

Когда немного позже я смог сконцентрироваться на каменном круге, то увидел, что мои однокурсники там не одни. Неизвестно откуда появилась высокая смуглая женщина, обнаженная до пояса, с длинными черными волосами, чуть прикрывавшими грудь. Издалека мне показалось, что она одета в черные джинсы, а пышная грива сколота двумя гребнями. Желая рассмотреть все получше, я глянул в бинокль.

Господи, лучше бы я тогда ослеп! Никогда не забуду картину, представшую моим глазам… Эта женщина… Нет, эта тварь… ниже пояса она была покрыта густым черным мехом, а голову венчали отнюдь не гребни, а маленькие изогнутые рога! О, я помню подрагивание остроконечных ушей, гипнотический взгляд больших зеленых глаз… И нечеловечески прекрасное лицо! Да, красавица и чудовище в едином целом. Вы правы, это настоящее безумие…

Нет, я не берусь отличить реальность от галлюцинаций. Все смешалось тогда, ведь я находился под действием Саймонова зелья. Иногда я сомневаюсь даже, что вообще был там, в проклятом лесу, и мне все это не приснилось. Я не знаю, что случилось позже, не помню, как добрался до дому. А на следующее утро стало известно об исчезновении…

По моему звонку (анонимному, конечно) полиция осмотрела место происшествия. Нашли кострище, следы обуви… Похоже, там действительно побывал недавно кто-то из студенческой братии… да что толку! Следствие зашло в тупик.

Правда, один детектив в отставке недавно признался мне по пьяному делу, что были там еще и отпечатки копыт… Но можно ли верить старому алкоголику?

Что еще сказать… Я осторожно навел справки насчет той фразы, которую запомнил из обряда, творимого в каменном кругу. Оказалось, что имя «Шуб-Ниггурат» относится к пантеону культа столь древнего и таинственного, что само его существование по сей день подвергается сомнению. Ее называют еще Черной Козой Лесов… А в источниках времен пилигримов упоминается Рогатая Госпожа, Владычица Чащоб и так далее…

Нет, я ни на чем не настаиваю. Скажу больше: я хотел бы все забыть, но не могу. И Саймона тоже помню прекрасно.

Мне кажется, я видел его в городе месяц назад…

И знаете что? Он совершенно не изменился!

апрель 2003

Владимир Аренев Вкус к знаниям

Он вошел ровно со звонком. Закрыл за собой дверь в аудиторию и словно острым лезвием отсек медное требовательное дребезжание. Это был один из маленьких трюков, которые Шахх использовал во время занятий. Еще один штрих к его образу — образу занятника.

Внимание аудитории следует сосредоточить на себе сразу, с первой же секунды. Он знал занятников, которые, гарочно опоздав, распахивали дверь с оглушительным грохотом, знал тех, кто любил соленое словцо, частенько кривлялся или же каждый раз менял наряды, прическу, даже тембр голоса… «В этой битве все средства хороши», — говорил Шахху его наставник. Шахх так не считал: шутовство рано или поздно приводит к тому, что тебя начинают презирать. А это верный путь к гибели.

Он поднялся на кафедру и резким, властным движением: махнул с нее несуществующую пыль. Мрамор приятно холодил кожу; под пальцами, едва ощутимые, угадывались буквы. Он помнил каждую из них, в особенности тот характерный ржавый оттенок в стершихся за века бороздках. Иногда они снились Шахху, и это были не самые лучшие его сны.

Где-то на «верхотуре» заржали. Зашелестел пакет, наверняка промасленный, наверняка с куском мясной запеканки. Одна из девиц визгливо рассказывала другой, как вчера ходила со своим на пляски.

Пахло прелыми листьями, гнилыми грибами и стойлом. Хотя — Шахх точно знал — с утра здесь прибирались.

Он скользнул взглядом по полукружьям рядов. Иногда они напоминали ему соты, иногда скалу со множеством гнезд, древний птичий базар, где перья, осколки скорлупы и дерьмо давно перемешались, слиплись, срослись в нечто монолитное и вечное. Шары-светильники, покоящиеся на полых трубках, вписывались в общую картину как нельзя лучше. Некоторые еще жили, но многие были разбиты или попросту выдохлись — разбитые яйца, давно покинутые птенцами.

С «верхотуры» кто-то уронил сандалию, на нижних рядах ее словили и зашвырнули обратно.

— Во имя Всемогущей, Чернозракой, Пронзающей и Очищающей, начнем, — тихо сказал Шахх, ни к кому конкретно не обращаясь.

Но его услышали.

И замолчали.

— Итак, на чем мы остановились в прошлый раз?

— На городе Тысячи Колонн! — выкрикнул с первого ряда вихрастый улыбчивый парень.

Этот всегда все помнил, рассказы Шахха слушал жадно, прищурив глаза и чуть приоткрыв рот. Ловил каждое слово. С азартом отмечал любую ошибку.

— Верно, — согласился Шахх. — Тош Ловкач с Красоткой, чудом избежав гибели, добрались наконец до затерянного города Тысячи Колонн. По лестнице, на которую сотни лет не ступала нога человека, они спустились глубоко под землю. И нашли там Оракула-Из-Глубин.

По аудитории пронесся едва слышный вздох. Оракул был одной из ключевых загадок всей истории. Многие приходили сюда для того, чтобы узнать, о чем сказал Оракул Тошу. Ну и конечно, услышать, чем все закончилось.

— Оракул ждал их в полутемном зале с низким потолком. С потолка свисали клочья то ли паутины, то ли ползучих растений; свет проникал туда через отверстия в стенах…

— Это как? Город же глубоко под землей! — встрял вихрастый.

Шахх пожал плечами:

— Древние владели знаниями, которые нынче утрачены. Их светильники жили сотни лет, питаясь мраком и влажными испарениями. А может, и подземными червями, кто знает… Так или иначе, но многие из светильников еще излучали свет, когда Тош Ловкач и Красотка вошли в Покои Оракула.

— И их вот так запросто взяли и впустили?! — хмыкнула девчонка с третьего ряда, лупоглазая и с землистой кожей.

Шахху рассказывали о ней: дурная наследственность, вдобавок несчастье, случившееся с городом, в котором она жила прежде. Отсюда и скверный характер: желание доказать всем и вся собственную значимость.

Шахх не был против: пусть доказывает. Но не за его счет.

— Если бы вы чаще ходили на занятия, то знали бы, о чем я говорил в прошлый раз. Разумеется, «запросто» ничего в этой жизни не бывает. Тошу Ловкачу пришлось сразиться со стальными истуканами, а затем решить загадку Трех Одноглазых Близнецов. Итак, напоминаю, загадка звучала следующим образом…

Шахх повторил то, чем закончил прошлое занятие, — формулу загадки, — а затем спросил, кто из присутствующих нашел ответ. Вверх взметнулось несколько рук. С легкой улыбкой на устах он обвел взглядом аудиторию, словно раздумывал, кого же вызвать.

В этом и была суть занятий. Вынудить их хоть как-то работать мозгами. Хоть что-нибудь узнать о мире… о том мире, который существовал давным-давно и которого больше не будет никогда. Говорят, прежде на занятиях юнцы и девицы чему-то учились. Теперь они приходили развлекаться — и, только если рассказы Шахха были занятными, можно было рассчитывать на интерес со стороны аудитории.

Поэтому бесконечная история о Тоше Ловкаче и его подружке. Поэтому схватки, погони, древние тайны — все то, что пока еще этих увлекало.

Как и многие до него, Шахх ухитрялся вплетать в ткань истории небольшие задания и давать хотя бы немного информации о мире. Если задания были простыми и рассказ не содержал сложных слов, эти иногда что-то запоминали и на что-то отвечали. Шахх был для них одним из немногих источников знаний; они не умели читать, как не умели читать их отцы и деды, но те по крайней мере имели доступ к хитроумным механизмам и владели мнемотехниками. Нынешнее поколение не желало разбираться ни в чем и ни к чему не стремилось. Редкие исключения лишь подтверждали правило. К тому же были чрезвычайно опасны.

Об одном таком Шахха сегодня предупредили. Он отыскал взглядом новичка, которого заприметил давно, едва лишь вошел в аудиторию, — отыскал и кивнул:

— Слушаю вас.

Тот встал, одергивая мешковатые штаны и часто моргая. Круглолицый, чуть полноватый, с неестественно длинными передними зубами. «Видимо, врожденный порок. Впрочем, для нынешних физические отклонения скорее норма».

Передернув плечами, новичок принялся отвечать. Загадка Трех Одноглазых Близнецов требовала умения считать и природной смекалки, но длиннозубый раскусил ее на удивление ловко. Для своего возраста — блестяще.

В планы Шахха это не входило. Быстрый и правильный ответ обесценивал вопрос. Более того, новичок объяснял все чересчур сложно, большинство из сидящих не понимали, о чем он говорит, следовательно, не могли усвоить материал.

Хуже того, некоторые, заскучав, снова принялись что-то жевать, почесываться или болтать. По аудитории разлился едва заметный приторный запах.