Николай Симонов - Солнцеворот

• Название: Солнцеворот
• Автор: Николай Симонов
• Жанр: Научная Фантастика

Кн.2 "Солнцеворот" повествует о том, как московский журналист Дмитрий Павлов вместе со своим Наставником из параллельного мира попадают в неведомые геологические и исторические времена, когда озеро Байкал соединялось проливом с Тихим океаном, а Уральские горы были выше Гималаев. Человеческая цивилизация, в которой они очутились, приблизительно, соответствует бронзовому веку, подобному микенской и гомеровской Греции. Главного героя ждут опасные приключения, военные подвиги, а также любовь и предательство. Параллельно развивается сюжетная линия о программисте Геннадии Галыгине, влюбленном в Елену Сергеевну Павлову — жену прототипа главного героя, которая догадывается о том, что ее муж скрывает какую-то тайну.

---

После того, как он, его гости и сопровождавшие его военные (адъютанты и денщики) сошли на берег, "Клементина" отправилась на якорную стоянку в близлежащую бухту. Там же находилось небольшое рыбацкое поселение под названием Слюдянка, где у многих гребцов и матросов были семьи. К услугам прочих были распахнуты двери таверны с гостиничными номерами и, доставленным заблаговременно, контингентом девушек легкого поведения из борделей Альхона и Сиракуз.

После легкого ужина, состоявшегося на открытой веранде с видом на море, гости разошлись по своим покоям. Павлов остался один. Слуги зажгли лампы освещения, которые он сконструировал сам, используя в качестве горючего материала обыкновенный этиловый спирт. Спирт, о чем можно было бы и не упоминать, изготавливался посредством высокопроизводительного самогонного аппарата, сделанного из меди и бронзы. Не мог Павлов, понимаете ли, оставлять без употребления свои обширные научные и технические знания.

Появился Казимир-хан — главный приказчик (мажордом) и сделал доклад, в котором отметил все, более или менее значительные события, которые произошли за время, прошедшее с момента последнего посещения их высочеством Тезей-ханом его летней резиденции. Затем с содокладами выступили главный эконом (бухгалтер) и главный евнух (надзиратель гарема).

Главный эконом, как всегда, жаловался на нехватку денег, ссылаясь на этот раз на страшную дороговизну, которую спровоцировала начавшаяся война с парсами. Павлов ему поверил и принял доклад без замечаний. Главный евнух похвастался приобретением на невольничьем базаре в Сиракузах за сходную цену трех новеньких наложниц, одна из которых — черненькая — танцует так, что дух захватывает. Когда он это сказал, Павлов почувствовал, что у него кольнуло сердце. Он сразу вспомнил про Сару Гудвин и заволновался.

— Можно ли на них взглянуть сегодня, сейчас? — спросил он евнуха, облизывая пересохшие от волнения губы.

— Где изволите их попробовать: в бане, которую я немедленно прикажу затопить, или в большой спальной гарема, которую я прикажу осветить? — подобострастно, похотливо улыбаясь, просил уточнить евнух.

Павлов не был любителем гаремов и прочих атрибутов праздной жизни знатного вельможи. Между тем, это был неплохой бизнес. Юная рабыня, обученная искусству любви, музыке и танцам, стоила в несколько раз дороже первоначальной покупной цены. Ему же, зачастую, красавиц-рабынь просто дарили в знак уважения или для того, чтобы добиться его расположения. В результате он стал обладателем редкой этнографической коллекции из тридцати пяти юных дев в возрасте от 14 до 20 лет, принадлежавших различным расам, племенам и народам. С ними он, конечно, иногда шалил, но очень выборочно, чтобы случайно не подцепить какую-нибудь экзотическую болезнь.

— Подготовь мне только одну черненькую и через час доставь ее в мои покои в северном флигеле, — сказал Павлов и встал, давая понять, что разговор окончен.

Выходя с веранды в сопровождении слуги, который нес перед ним зажженный факел, Павлов столкнулся с женщиной, лицо которой было закрыто темным покрывалом. Павлов ее сразу узнал, и ему стало не по себе. Это была Марго — воспитательница детей Роксаны, которую слуги называли Большой Няней. Обычно по приезду в летний дворец он всегда вызывал ее, чтобы справиться о здоровье детей и их поведении. Детей у Тезей-хана было двое: 4-х летняя дочь Мелисса и 2-х летний сын Арон. Павлов принес Марго извинения за то, что не успел ее выслушать, предложил сделать это утром за завтраком, на который он попросил привести детей, чтобы показать их своим гостям. Женщина откинула покрывало. По ее морщинистым щекам бежали слезы.

— Это правда? Роксана умерла? — спросила она и горько всхлипнула.

— Роксана умерла. Она покончила с собой, узнав о том, что ее отец нарушил клятву, данную им джурджени, — голос Павлова стал суровым и властным.

— Как об этом сказать детям? Мелисса уже что-то понимает, — отчаянию Марго не было предела.

— Пока ничего об этом не говори. Со мной прибыла молодая женщина из Ротона, которая, я надеюсь, сможет заменить им мать, — не очень уверенно сказал Павлов, чувствуя, как на глаза его наворачиваются слезы.

По дороге в свои покои Павлов решил окунуться в открытом бассейне, вода в который поступала по керамическим трубам из горячего минерального источника. В бассейне уже кто-то купался.

— Кто здесь? — спросил он.

— Это я, Гюзель, — услышал он голос своей любимой постельной служанки.

— Где мое полотенце, халат и шлепанцы?! — рассердился Павлов.

— Ой! Я сейчас все принесу! — испугалась служанка, вылезла из бассейна и, не обтираясь, сверкнув ягодицами, побежала во флигель.

Павлов рассмеялся, разделся и полез в бассейн, выложенный мраморными плитами. Немного поплавав, он почувствовал себя отдохнувшим и решил выбираться. Гюзель обтерла его полотенцем и накинула ему на плечи халат. В таком виде он вошел в свою спальную комнату, освещенную восковыми свечами, скинул халат и повалился на широкую кровать. Гюзель забралась ему на спину, полежала, согревая своим теплом, и принялась делать массаж, по ходу дела рассказывая ему всякие сплетни и небылицы. В общем, все, как обычно.

В спальную комнату без стука вошел главный евнух, ведя с собой за руку новенькую наложницу, укутанную с головы до ног черно-белым шелковым покрывалом. Когда наложница сбросила с себя одежду, Павлов с облегчением вздохнул: это была не Сара Гудвин. Но с наложницей надо было что-то делать, и Павлов приказал Гюзель накрыть стол для угощения гостьи фруктами, халвой, печеньем и сладким вином. Пока Гюзель хлопотала по хозяйству, Павлов наложницу успел хорошо рассмотреть и, естественно, познакомится. Новенькой наложнице на вид было лет 16–18. Она была стройная, но не худая, кожа скорее очень смуглая, но не черная, губы толстые, но не безобразные, грудь высокая, кружки сосков темно-коричневые. Как Павлов и предполагал, девушка принадлежала к племени черных аратов, и когда он с ней заговорил на ее родном языке, так обрадовалась, что даже расплакалась.

— Мое настоящее имя Мартышка, а не Марта, и у меня из попки часто вылезают червячки, — простодушно призналась юная аратка, и черный цвет ее лица стал еще гуще.

— Ничего страшного. Мы тебя вылечим. А танцевать ты умеешь? Танец Антилопы завтра во время обеда перед моими гостями исполнить сможешь? — спрашивал Павлов, усаживая ее себе на колени.

— Это мой любимый танец! — воскликнула наложница и осторожно укусила его за мочку уха, — не больно, а скорее щекотно.

На этом, собственно говоря, все ласки и нежности закончились. Гюзель накрыла стол, угостила Марту (Мартышку) тем, что у нее было в ее закромах, а затем отвела в окруженный глухой стеной флигель и передала евнухам.

В ту ночь Павлов спал один и только на рассвете через потайную дверь проник в спальную комнату Клементины, которая его уже ожидала, — как они условились во время ужина.

III

После завтрака Павлов по просьбе Клементины показал ей свой летний дворец, занимавший вместе с садом и виноградниками площадь, эквивалентную 2,5 га. Дворец предстал перед глазами его гостьи огромным лабиринтом. Вокруг парадного двора, подчиняясь системе, которую она пока была не в состоянии уловить, располагались разнообразные по форме и размеру 2-3-х этажные постройки. Оконные проемы в большинстве помещений отсутствовали. Свет проникал сквозь специальные колодцы, проходившие через все этажи и создававшие различную степень освещенности залов. Одни колонны расширялись к верху, а другие к низу.

Стены комнат и коридоров были покрыты бесчисленными фресками и полосами орнамента, чаще всего в виде волны или спиралевидных завитков, напоминающих о близости Байкала и вечном движении воды. Сюжеты фресок рассказывали о жизни обитателей дворца: религиозных церемониях, развлечениях детей, пирах, театральных действах. Фигуры изображались условно: голова и ноги в боковой проекции, а туловище — фронтально. Разделенный на правильные квадраты пол украшали орнаментальные мотивы с изображениями рыб, черепах и дельфинов. Запутанные ходы и выходы, внезапные лестничные спуски и подъемы, непредсказуемые повороты, соседство ярко освещенных помещений с полутемными залами, насыщенные краски настенной живописи — все это напоминало о днях, давно минувших и полузабытых.

— Сколько же этому дворцу лет? — спрашивала его Клементина.

— Лет двести или триста, не меньше. И я полагаю, что дворец построили тогда, когда климат был совсем другой. Так считает Толемей-хан, и я ему верю, — отвечал Павлов.

Насчет климата Толемей-хан нисколько не ошибался. Судя по сохранившимся в саду пальмам и реликтовым деревьям, когда-то климат на Байкале был субтропический. Он и сейчас не был суровым, напоминая Павлову о побережье Черного моря на широте Новороссийска. В самые холодные зимние дни температура редко опускалась до точки замерзания воды.