И Лакатос - Фальсификация и методология научно-исследовательских программ

• Название: Фальсификация и методология научно-исследовательских программ
• Автор: И Лакатос
• Жанр: Философия

---

)

Утонченный фальсификационизм, таким образом, сдвигает проблему с оценки теорий на оценку ряда (последовательности) теории. Не отдельно взятую теорию, а лишь последовательность теорий можно называть научной или ненаучной. Применять определение "научная" к отдельной теории - решительная ошибка. (96 )

Всегда почитаемым эмпирическим критерием удовлетворительности теорий было согласие с наблюдаемыми фактами. Нашим эмпирическим критерием, применимым к последовательности теорий, является требование производить новые факты. Идея роста науки и ее эмпирический характер соединяются в нем в одно целое.

Эта новая версия методологического фальсификационизма имеет много новых черт. Во-первых, она отрицает, что "в случае научной теории наше решение зависит от результатов экспериментов. Если они подтверждают теорию, мы принимаем ее на то время, пока не найдется более подходящая теория. Если эксперименты противоречат теории - мы отвергаем ее". (97) Она отрицает, что "окончательно решает судьбу теории только результат проверки, то есть соглашение о базисных высказываниях. (98 )

Вопреки наивному фальсификационизму, ни эксперимент, ни сообщение об эксперименте. ни предложение наблюдения, ни хорошо подкрепленная фальсифицирующая гипотеза низшего уровня не могут сами по себе вести к фальсификации. Не может быть никакой фальсификации прежде, чем появится лучшая теория."

Но тогда характерный для наивного фальсификационизма негативизм исчезает;

критика становится более трудной, но зато более позитивной, конструктивной. В то же время, если фальсификация зависит от возникновения лучших теорий, от изобретения таких теорий, которые предвосхищают новые факты, то фальсификация является не просто отношением между теорией и эмпирическим базисом, но многоплановым отношением между соперничающими теориями, исходным "эмпирическим базисом" и эмпирическим ростом, являющимся результатом этого соперничества. Тогда можно сказать, что фальсификация имеет исторический характер". (100

)

Надо добавить, что иногда теории, вызывающие фальсификацию, предлагались уже после того, как обнаруживался "контрпример". Это может звучать парадоксально для тех, кто находится под гипнозом наивного фальсификационизма. Действительно, эта эпистемологическая теория отношений между теорией и экспериментом резко отличается от эпистемологии наивного фальсификационизма. Не годится уже сам термин "контрпример". Ведь никакой экспериментальный результат нельзя рассматривать как "контрпример" сам по себе. Если же нам хочется сохранить этот популярный термин, мы должны переопределить его следующим образом:

"Контрпример по отношению к T1" - это подкрепленный пример Т2, которая или несовместима с T1 или независима от нее (с условием, что Т2 - это теория, удовлетворительно объясняющая эмпирический успех T1). Это показывает, что "решающий контрпример" или "критический эксперимент" могут быть признаны таковыми среди множества аномалий только задним числом в свете некоторой новой, заменяющей старую, теории. (101 )

Таким образом, решающим моментом фальсификации является следующее: дает ли новая теория новую, добавочную информацию по сравнению со своей предшественницей, и покреплена ли какая-то часть этой добавочной информации? Джастификационисты высоко ценили "подтверждения" теории. Наивные фальсификационисты выдвигали на первый план "опровержения". Методологические фальсификационисты полагали, что решающую роль играет подкрепленная добавочная информация. Именно к этому направлено все внимание. Тысячи тривиальных верифицирующих примеров или сотни известных аномалий - это все уходит на задний план; на авансцену выходят немногие случаи, когда добавочное содержание получает подкрепление. (102) Это заставляет вспомнить и вновь осмыслить древнюю пословицу: Exemplum docet, exampla obscurant. (Пример поясняет, множество примеров запутывает.-Перев.}.

"Фальсификация", как ее понимает наивный фальсификационист (подкрепленный контрпример) не достаточна для элиминации некоторой специальной теории; несмотря на сотни известных аномалий, мы не признаем ее фальсифицированной (а значит, и элиминированной), пока нет лучшей теории. (103 )Больше того, "фальсификация" в этом смысле не является и необходимым условием для фальсификации, как ее понимает утонченный фальсификационизм; прогрессивный сдвиг проблем не обязательно связан с "опровержениями". Наивные фальсификационисты уверены, что рост науки имеет линейный характер: за теориями следуют опровержения, которые элиминируют их, а за опровержениями следуют новые теории. (104) Очень может быть, что "прогресс" в последовательности теорий происходит так: опровержение n-й теории является в то же время и подкреплением n+1-й теории. Лихорадка проблем в науке возникает скорее из-за быстрого размножения (пролиферации ) соперничающих теорий, а не умножения контрпримеров и аномалий.

Отсюда видно, что лозунг пролиферации теорий более важен для утонченной версии фальсификационизма, чем для наивной.* По мнению наивного фальсификациониста, наука развивается посредством повторяющихся экспериментальных "опровержений" теорий:

новые соперничающие теории, предлагаемые до таких "опровержений", могут быстро разрастаться, но абсолютной необходимости быстрого размножения теорий не требуется. (105 )Согласно утонченному фальсификационисту, пролиферация теорий не обязательно связана с опровержением теории или с кризисом доверия к парадигме, в смысле Т. Куна. (106 )В то время как наивный фальсификационист подчеркивает "необходимость замены фальсифицированных гипотез лучшими гипотезами", (107) утонченный фальсификационист подчеркивает необходимость замены любой гипотезы лучшей гипотезой. Фальсификация не может заставить теоретика "заняться поисками лучшей теории" (108) просто потому, что фальсификация не предшествует лучшей теории.

Сдвиг проблем от наивного к утонченному фальсификационизму связан с семантическим затруднением. Для наивного фальсификациониста "опровержением" является экспериментальный результат, который в силу принятого им решения, вступает в конфликт с проверяемой теорией. Но, согласно утонченному фальсификационизму, такого решения нельзя принимать раньше, чем пресловутый "опровергающий пример" станет подтверждающим примером новой, лучшей теории. Следовательно, где бы ни встретился термин типа "опровержение", "фальсификация", "контрпример", мы в каждом случае должны разбираться, в каком смысле - наивного или утонченного фальсификационизма - они употреблены. (109 )

Утонченный методологический фальсификационизм предлагает новые критерии интеллектуальной честности. Джастификационистская честность требовала принимать только то, что доказательно обосновано, и отбрасывать все, что не имеет такого обоснования. Неоджастификационистская честность требовала определения вероятности любой гипотезы на основании достижимых эмпирических данных. Честность наивного фальсификационизма требовала проверки на опровержимость, отбрасывания нефальсифицируемого и фальсифицированного. Наконец, честность утонченного фальсификационизма требует, чтобы на вещи смотрели с различных точек зрения, чтобы выдвигались теории, предвосхищающие новые факты, и отбрасывались теории, вытесняемые другими, более сильными.

В утонченном методологическом фалъси-фикационизме соединились несколько различных традиций. От эмпирицистов он унаследовал стремление учиться прежде всего у опыта. От кантианцев он взял активистский подход к теории познания. У конвенционалистов он почерпнул важность решений в методологии.

Надо подчеркнуть еще одну отличительную черту утонченного методологического эмпиризма - решающую роль, какую играет добавочное подкрепление. Для индуктивистов новая теория характеризуется тем, каково количество подтверждающих ее данных; опровергнутая теория уже никого и ничему научить не может (учиться можно только доказательно обоснованному или вероятному знанию). Догматическому фальсификационисту важнее всего знать, опровергнута ли теория, что касается подтвержденных теорий, то они не выступают для него ни как доказательно обоснованные, ни как вероятные; да и об опровергнутых теориях можно сказать только то, что они опровергнуты. (110

)

Для утонченного фальсификационизма в теории важнее всего, что она позволяет предсказывать новые факты; можно сказать прямо, что для той версии попперовского эмпиризма, которую я отстаиваю, соответствующим значением обладают лишь те факты, какие способна предсказать теория. Эмпиризм (то есть научность) и теоретическая прогрессивность неразрывно связаны.

Эта мысль не так уж нова. Лейбниц, например, в известном письме к Конрингу в 1678 г. писал: "Лучшей похвалой гипотезе (когда ее истинность уже доказана) является то, что с ее помощью могут быть сделаны предсказания о неизвестном ранее явлении или еще небывалом эксперименте. (112) Точка зрения Лейбница была широко поддержана учеными. Но с тех пор, как оценка научной теории в допопперовской методологии рассматривалась как оценка степени ее подтверждения, позиция Лейбница некоторыми логиками подвергалась критике как неприемлемая. Например, Дж. С. Милль в 1843г. высказывал недовольство тем, что "существует мнение, что гипотеза... вправе рассчитывать на более благоприятный прием, если, объясняя все ранее известные факты, она, кроме того, позволила предусмотреть и предсказать другие факты, проверенные впоследствии на опыте". (113) Милль целит точно: действительно, такая оценка противоречит и джастификационизму, и пробабилизму. В самом деле, почему мы должны считать, что некое событие, если оно предвосхищено теорией, имеет для нас большую познавательную ценность, чем если бы оно было известно до теоретического предсказания? До тех пор, пока доказательная обоснованность считается единственным критерием научности, критерий Лейбница будет выглядеть непригодным. (114) Подобным же образом, если рассматривать отношение между вероятностью теории и эмпирическими данными, то, как заметил Дж. Кейнс, оно не может зависеть от того, получены ли данные до теоретических предсказаний или после них. (115