Василий Лебедев - Искупление

• Название: Искупление
• Автор: Василий Лебедев
• Жанр: История

---

"Непрядва, Непрядва..." - повторял между тем Дмитрий и подумал, как много на Руси этих малых рек, а век человека короток, и многие десятки и сотни таких рек останутся неведомы ему... А хотелось бы все повидать, хотелось бы проехать по всей земле своей. Вот как: в рай не пускают грехи, а по своей земле - дела суетные, премногие...

За ужином он вспомнил Пересвета и велел найти добра молодца. Несколько кметей обскакали окрестность, были в деревне, а Пересвета не нашли. Уже перед сном Дмитрий выходил из шатра, и ему показалось, что далеко-далеко, под тем лесом, куда норовили сбежать бабы с детьми, светился одинокий огонь. Это был костер, у которого, должно быть, искал покою на неспокойной земле завтрашний инок Пересвет.

14

- Княже! А княже!

Еще было легкое прикосновение, после которого голос Бренка стал ясней и громче.

- Княже! Бога ради...

Дмитрий открыл глаза и вмиг сообразил, что он не в терему своем, а в шатре, на краю неведомого обширного поля, близ Дону-реки. Увидел, что шатер потемнел от росы и провис, что утро еще не разгулялось, встревожился, зачем его будит мечник.

- Почто не спишь? - строго спросил он.

- Не гневайся, княже...

- Ну?

- Неведомо, увидим ли Москву и белый свет...

- Ну?

- Зорька ныне вельми красна - по всему окоему течет!

Теперь нетрудно было догадаться, куда тянет мечник. В раздумье покусал губу: выругать или похвалить?

В раздумье этом он не спешил и слегка смежил веки, сладко придремывая. Думал при этом: вот и еще одна ночь на пути в Орду прошла, но не кончилась пока Русь, немного еще осталось этой земли. Немного еще... А там? Что там? Может, и ладно задумал Бренок погулять на зорьке, как бывало в милом и таком далеком отрочестве? Доведется ли еще выехать на охоту? И, чувствуя, как томится мечник ожиданием, спросил:

- По птице?

- По птице! - встрепенулся Бренок, зарозовел щеками. - Тут правее села Рождествена поле великое есть. Вчера в деревне Рязанца холоп ткнул перстом правее дальнего лесу. Да и сказано тем холопом: поле то по все годы зелено и мокро, а ныне сушь и его объяла.

- И ныне оно пусто?

- Коли оно пусто, то за дубравою, Дону поблизку, есть речка Смолка, в коей вода черна и студена.

- А там что?

- А там - кулик ходит и много иной птицы живет. А не то - поедем по Непрядве-реке, версты четыре и - вот он, Дон!

- А тамо?

- А там, княже, в самой год худой и то утка в камыше держится.

- В сие раннее время млада птица худа, жиром не залита - перо да кости.

Бренок сник от этих Князевых слов. Вздохнул, как всхлипнул, опустил красивую голову. Темный волос в полумраке рассвета казался еще темней, и так же свежо и ангельски чисто высвечивало лицо. Дмитрий не раз слышал, что они с Бренком немало схожи на лицо. "Вот вернусь, бог даст, из Орды, в тот же день погляжусь в зеркало у Евдокии", - подумалось ему сладко, и так сладко и недоступно привиделся ему терем на великом холме московском, половина Евдокии, где всегда разлит пряный дух трав и благовоний египетских, купленных у Некомата, где таинственно шуршат сарафаны теремных боярынь...

- А что ты смур, Михайло? Али не желаешь ехать?

- Княже!..

- Седлай! Токмо... - Дмитрий поднес палец к губам.

- А князя Андрея?

- И его не буди.

Они вышли из шатра. Дмитрий еще придерживал полог, отяжелевший от росы, но уже чувствовал, что

Бренок поднял его не напрасно. Прохлада, желанная прохлада, по которой в это жаркое лето соскучилось все живое, пришла только сейчас, на рассвете. Было по-погожему росно. Намокший полог холодил руку, напоминая о том, что в самый страшный суховей сбережет природа и подарит человеку живительную влагу. А кругом, по всей приречной низине, пахло дымом вчерашних, все еще дотлевающих костров, но огня не было видно, даже у сторожевых воинов. Увидав князя, они встрепенулись, но Дмитрий успокоил их движением руки и велел, чтобы оставались на месте.

Стан расположился по чину боевого порядка, перенятого еще дедами у Чингиз-хана и Батыя, еще в те времена: на лучшем месте ставился шатер князя, а вокруг него выстраивались телеги, за ними - тоже кругами располагались ратники по старшинству, и каждый живой круг отделялся от другого кострами. Дмитрий никогда не жил посредине такого стана, вот и сейчас сотни хватило лишь на один круг с редкими кострами.

Выехали и сразу взяли в сторону от Непрядвы - прямо на ордынские просторы. Где-то там, у самого горизонта, еле видимый перед рассветом темнел лес, за которым, как говорил Бренок, была та река Смолка. Оттого и Смолка, что вода в ней черна, что течет по черной и благодатной, исполненной жизненной силы черной земле. Вчера Дмитрий видел эту землю, когда Монасты-рев копнул ямку под шатровый шест. "Тут бы ратаю идти с сохою, тут бы колосу зеленеть..." - думалось Дмитрию. А кони несли и несли их меж кустарников да тополиных перелесков, мимо одиноких корявых дубов. Копыта сухо стучали по затвердевшей а безводье земле, болью отдаваясь в душе: голод неминуем. Вон ведь как напористо требовал куны Емельян Рязанец - с топором, - так выходят только в большой нужде, чуя впереди лихую годину. Такое Дмитрий замечал и раньше и понимал, что голодного человека, будь он вольный, третник, половник, обельный холоп или вовсе с рождения смерд - все едино: голодного человека ни страхом, ни молитвою, ни пеклом адовым - ничем не запугать, не пронять и не остановить его повальное, до безумия порой, стремление добыть хлеб насущный - так велика над живым власть хлеба. Обыкновенно об эту пору вот уж полтора столетия кочевники шли на Русь по свежей июньской траве, и праздник троицы испокон был омыт кровью христиан, пропах дымом пожарищ. Так было и так может быть снова.

Даже на охоте тяжелые мысли не отпускали его, стоит пробудиться, как снова берут они в полон ум, терзают душу. Что будет с Русью ныне, на другой год, в грядущем? Что будет завтра? Что ждет его в Орде? Бояре успокаивали, мол, в Орде кутерьма, неспокойно - котора меж ханом, эмирами, бегами, темниками, расхватавшими по кускам весь Улус Джучи [Улус Джучи - земля Джучи, сына Чингиз-хана, в русских источниках Золотая Орда] - на податные, а то даже и тарханные [Тарханные уделы - уделы, освобожденные от податей] уделы. Сидят там, правят, сами ходят в походы и готовы ринуться хоть до моря. Вон сидит в Крыму темник Мамай, всех во страхе держит, подобно знаменитому Ногаю, и тоже, как тот, станет скоро менять ханов, как пастухов, - вот где опасность! Такой сольет все силы Орды и станет страшнее Чингиза и Батыя. Распря в Орде, но от этого Орда не слабеет почему-то. Помнится, Дмитрий был еще отроком лет семи, поднялся во княжеском терему переполох - прискакал тысяцкий Вельяминов и закричал: хана в Орде задушили! Джанибека! Отец вышел в крестовую и долго молился, а за вечерней трапезою твердил, что-де все это не к добру. С той поры, как воцарился сын-убийца Бердибек, не стало в Орде покою. Через два года сменил его Кульна-хан, затем воцарился Темир-Ходжа-хан - и пошла распря, полетели ярлыки во все русские княжества. Распря в Орде, а кочевой люд признает ханом только того, кто ведет свой обох - род свой - от Чингиз-хана, однако слабы пошли родичи великого завоевателя. Вот ныне поставлен чьей-то невидимой и сильной рукой юный хан Абдулла, но чьими мыслями набита его голова? Неужели все тот же коварный Мамай? Вот уж двадцать лет, как этот темник вплотную сблизился с родом Чингизидов, женившись на дочери хана Джанибека. Не он ли услал на тот свет тестя, а за ним - и шурина? А если Мамай убьет Абдуллу а возьмет власть? Этот стянет воедино все части Орды - сила необоримая! Не приведи бог такого несчастья...

- Сухо, княже, и тут. Надобно влево править, во-он за ту дубраву.

Дмитрий придержал коня, будто обдумывал слова мечника, но на самом деле все еще во власти раздумий своих.

- В дубраве какой-никакой, а найдется зверь али птица боровая, продолжал Бренок, он жаждал теперь успеха на охоте как оправдания за княжий недосып.

Они свернули налево, а с правой руки осталось громадное поле, отлого подымавшееся вдали, в ордынской стороне, поле это венчалось холмом, уже проступившим на багрянице погожей зари. Здесь, у самой дубравы, держалась трава. Верещали птицы. Где-то за опушко-вым кустарником взгомонилось стадо и даже послышался щелк пастушьего кнута.

Дмитрий неожиданно приостановил коня:

- Зри, Михайло: тополек-то - рогатина чистая, хоть на медведя бери!

"Слава богу - не гневается!" - первое, чему обрадовался Бренок, услыхав голос князя, потом глянул на молодой тополек. Дмитрий трогал с седла макушку тополя, достававшего ему до плеча, макушку необыкновенную ровно раздвоенную и лихо выгнутую, будто двурогие вилы.

- Добра рогатина, - промолвил Дмитрий.

- Велишь срубить, княже? Осенью с этой рогатиною на медведя пойдем. Добры медведи у села Радонежа! Раз поехали мы с батюшкой к отцу Сергию в монастырь, стали у речки Вори, а они, медведи-то, возьми и выйди на бережок, возьми и кинься в воду! Един фыркает, другой ворчит, а иной, младенец, скулит. А как на берег-то полезли - нам с батюшкой коней не сдержать.