Михаил Лермонтов - Стихотворения (ПСС-2)

• Название: Стихотворения (ПСС-2)
• Автор: Михаил Лермонтов
• Жанр: Поэзия

---

В цепи семей счастливых!.. Там пустыня

Осталась неприступна, как святыня.

И пальмы там растут до облаков,

И пена вод белее жемчугов.

Там жгут лобзанья, и пронзают очи,

И перси дев черней роскошной ночи.

431

Но родина и вольность, будто сон,

В тумане дальнем скрылись невозвратно...

В цепях железных пробудился он.

Для дикаря все стало непонятно

Блестящих городов и шум и звон.

Так облачко, оторвано грозою,

Бродя одно под твердью голубою,

Куда пристать не знает; для него

Все чуждо - солнце, мир и шум его;

Ему обидно общее веселье,

Оно, нахмурясь, прячется в ущелье.

136

О, я люблю густые облака,

Когда они толпятся над горою,

Как на хребте стального шишака

Колеблемые перья! Пред грозою,

В одеждах золотых, издалека

Они текут безмолвным караваном,

И, наконец, одетые туманом,

Обнявшись, свившись будто куча змей,

Беспечно дремлют на скамье своей.

Настанет день,- их ветер вновь уносит;

Куда, зачем, откуда? - кто их спросит?

И после них на свете нет следа,

Как от любви поэта безнадежной,

Как от мечты, которой никогда

Он не открыл вниманью дружбы нежной.

И ты, чья жизнь как беглая звезда

Промчалася неслышно между нами,

Ты мук своих не выразишь словами;

Ты не хотел насмешки выпить яд,

С улыбкою притворной, как Сократ;

И, не разгадан глупою толпою,

Ты умер чуждый жизни... Мир с тобою!

432

И мир твоим костям! Они сгниют,

Покрытые одеждою военной...

И сумрачен и тесен твой приют,

И ты забыт, как часовой бессменный.

Но что же делать? Жди, авось придут,

Быть может, кто-нибудь из прежних братии.

Как знать? - земля до молодых объятий

Охотница... Ответствуй мне, певец,

Куда умчался ты?.. Какой венец

На голове твоей? И все ль, как прежде,

Ты любишь нас и веруешь надежде?

139

И вы, вы все, которым столько раз

Я подносил приятельскую чашу,

Какая буря вдаль умчала вас?

Какая цель убила юность вашу?

Я здесь один. Святой огонь погас

На алтаре моем. Желанье славы,

Как призрак, разлетелося. Вы правы:

Я не рожден для дружбы и пиров...

Я в мыслях вечный странник, сын дубров,

Ущелий и свободы, и, не зная

Гнезда, живу, как птичка кочевая.

Я для добра был прежде гибнуть рад,

Но за добро платили мне презреньем;

Я пробежал пороков длинный ряд

И пресыщен был горьким наслажденьем...

Тогда я хладно посмотрел назад:

Как с свежего рисунка, сгладил краску

С картины прошлых дней, вздохнул и маску

Надел, и буйным смехом заглушил

Слова глупцов, и дерзко их казнил,

И, грубо пробуждая их беспечность,

Насмешливо указывал на вечность.

141

О вечность, вечность! Что найдем мы там

За неземной границей мира?

Смутный, Безбрежный океан, где нет векам

Названья и числа; где бесприютны

Блуждают звезды вслед другим звездам.

Заброшен в их немые хороводы,

Что станет делать гордый царь природы,

Который, верно, создан всех умней,

Чтоб пожирать растенья и зверей,

Хоть между тем (пожалуй, клясться станут

Ужасно сам похож на обезьяну.

142

О суета! И вот ваш полубог

Ваш человек: искусством завладевший

Землей и морем, всем, чем только мог,

Не в силах он прожить три дня не евши.

Но полно! злобный бес меня завлек

В такие толки. Век наш - век безбожный;

Пожалуй, кто-нибудь, шпион ничтожный,

Мои слова прославит, и тогда

Нельзя креститься будет без стыда;

И поневоле станешь лицемерить,

Смеясь над тем, чему желал бы верить.

Блажен, кто верит счастью и любви,

Блажен, кто верит небу и пророкам,

Он долголетен будет на земли

И для сынов останется уроком.

Блажен, кто думы гордые свои

Умел смирить пред гордою толпою,

И кто грехов тяжелою ценою

434

Не покупал пурпурных уст и глаз,

Живых, как жизнь, и светлых, как алмаз!

Блажен, кто не склонял чела младого,

Как бедный раб, пред идолом другого!

144

Блажен, кто вырос в сумраке лесов,

Как тополь дик и свеж, в тени зеленой

Играющих и шепчущих листов,

Под кровом скал, откуда ключ студеный

По дну из камней радужных цветов

Струей гремучей прыгает, сверкая,

И где над ним береза вековая

Стоит, как призрак позднею порой,

Когда едва кой-где сучок гнилой

Трещит вдали, и мрак между ветвями

Отвсюду смотрит черными очами!

14В

Блажен, кто посреди нагих степей

Меж дикими воспитан табунами;

Кто приучен был на хребте коней,

Косматых, легких, вольных, как над нами

Златые облака, от ранних дней

Носиться; кто, главой припав на гриву.

Летал, подобно сумрачному диву,

Через пустыню, чувствовал, считал,

Как мерно конь о землю ударял

Копытом звучным, и вперед землею

Упругой был кидаем с быстротою.

Блажен!.. Его душа всегда полна

Поэзией природы, звуков чистых;

Он не успеет вычерпать до дна

Сосуд надежд; в его кудрях волнистых

Не выглянет до время седина;

28*

435

Он, в двадцать лет желающий чего-то,

Не будет вечной одержим зевотой,

И в тридцать лет не кинет край родной

С больною грудью и больной душой,

И не решится от одной лишь скуки

Писать стихи, марать в чернилах руки,

147

Или, трудясь, как глупая овца,

В рядах дворянства, с рабским униженьем,

Прикрыв мундиром сердце подлеца,

Искать чинов, мирясь с людским презреньем,

И поклоняться немцам до конца...

И чем же немец лучше славянина?

Не тем ли, что куда его судьбина

Ни кинет, он везде себе найдет

Отчизну и картофель?.. Вот народ:

И без таланта правит и за деньги служит,

Всех давит сам, а бьют его - не тужит!

118

Вот племя: всякий черт у них барон!

И уж профессор - каждый их сапожник!

И смело здесь и вслух глаголет он,

Как Пифия, воссев на свой треножник!

Кричит, шумит... Но что ж? Он не рожден

Под нашим небом; наша степь святая

В его глазах бездушных - степь простая,

Без памятников славных, без следов,

Где б мог прочесть он повесть тех веков,

Которые, с их грозными делами,

Унесены забвения волнами...

149

Кто недоволен выходкой моей,

Тот пусть идет в журнальную контору,

С листком в руках, с оравою друзей,

436

И, веруя их опытному взору,

Печатает анафему, злодей!..

Я кончил... Так! дописана страница.

Лампада гаснет... Есть всему граница

Наполеонам, бурям и войнам,

Тем более терпенью и... стихам,

Которые давно уж не звучали

И вдруг с пера бог знает как упали!..

29 М. Лермонтов, т. 2

НАЧАЛО ПОЭМЫ>

Я не хочу, как многие из нас,

Испытывать читателей терпенье

И потому примусь за свой рассказ .

Без предисловий. Сладкое смятенье

В душе моей, как будто в первый раз,

Ловлю прыгунью-рифму и, потея,

В досаде призываю Асмодея.

Как будто снова бог переселил

Меня в те дни, когда я точно жил,

Когда не знал я, что на слово "младость"

Есть рифма гадость, кроме рифмы радость

Давно когда-то, за Москвой-рекой,

На Пятницкой, у самого канала,

Заросшего негодною травой,

Был дом угольный; жизнь играла

Меж стен высоких... Он теперь пустой.

Внизу живет с беззубой половиной

Безмолвный дворник... Пылью, паутиной

Обвешаны, как инеем, кругом

Карнизы стен, расписанных огнем

И временем, и окна краской белой

Замазаны повсюду кистью смелой.

438

В гостиной есть диван и круглый стол

На витых ножках, вражеской рукою

Исчерченный; но час их не пришел,

Они гниют незримо, лишь порою

Скользит по ним играющий Эол

Или еще крыло жилиц развалин

Летучей мыши. Жалок и печален

Исчезнувших пришельцев гордый след.

Вот сабель их рубцы, а их уж нет:

Один в бою упал на штык кровавый,

Другой в слезах без гроба и без славы.

Ужель никто из них не добежал

До рубежа отчизны драгоценной?

Нет, прах Кремля к подошвам их пристал,

И русский бог отметил за храм священный.

Сердитый Кремль в огне их принимал

И проводил, пылая, светоч грозный...

Он озарил им путь в степи морозной

И степь их поглотила, и о том,

Кто нам грозил и пленом и стыдом,

Кто над землей промчался как комета,

Стал говорить с насмешкой голос света.

И старый дом, куда привел я вас,

Его паденья был свидетель хладный.