Виктор Лихачев - Молитесь за меня

• Название: Молитесь за меня
• Автор: Виктор Лихачев
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Смотри, похоже, Виктор, - произнJс кто-то на том берегу. - Это вы, Виктор? - И я узнал голос Ивана.

- Да вроде бы я.

- А я что тебе говорил, - это уже был Игорь, рыжий паренJк, - не мог он не вернуться. - Последние слова, он говорил, уже спускаясь к парому. ...И вот я уже сижу в тесном кругу, искры от костра уносятся высоко в небо. А отдельные перед тем как исчезнуть навсегда, зависают на миг в высоте над огромным притихшим миром. КостJр был разведJн за домом, а потому я его не видел, когда шJл к реке. Чьи-то заботливые руки протянули мне огромную оловянную миску, доверху наполненную отборным варJным мясом.

- Да куда мне столько?! Я не съем...

- Какой же ты мужик, если не съешь? - удивился Сидоров. - Да и идти тебе, чай, ещJ о-го-го сколько!

Сами ребята, как говорится, были уже и сыты и пьяны. Одобрительно посматривая, как я опустошаю тарелку, неспешно говорили о своJм. О видах на урожай, о том, что было бы хорошо, если сухая погода постоит немного, а то всJ дожди залили. Я рассказал им о странном человеке, встреченном мною в поздний час возле храма. Неожиданно Иван очень категорично произнJс:

- Чему здесь удивляться. Это Николай Угодник был...

- Брехать-то, - насмешливо отозвался Игорь.

- Собака брешет, а я правду говорю. Ну ты сам своей башкой подумай: как обычный человек мог неоткуда взяться и исчезнуть вновь. А? То-то.

- Да не верю я во всJ это - не сдавался Игорь. Остальные слушали молча.

- Это твоJ дело. А мне ещJ бабка моя говорила, что Николай Угодник по России издавна ходит, тем, кто в беде помогает.

- А какая у Виктора беда была?

- Этого я не знаю. Может, и была какая, душевная. Никола, между прочим, путников особо любит, особо тех, кто Богу молится. Ты в Бога веруешь? - уже ко мне вдруг обратился Иван. Я кивнул. - А я что говорю. Николу ведь и Угодником назвали за то, что он людям помогает, угождает то бишь... Так вот, как сейчас помню, бабка рассказывала: когда она ещJ в девках была, жили они в одном селе над Окой. Село длинное, большое, стояло на берегу высоком. Жили, рассказывала, неплохо: еJ мать всю деревню обшивала, и дочери старшие ей помогали. А в тот год жара страшная стояла. И вот что интересно: вроде бы тучи находят на небо, ветер поднимается, а дождя не было. И как раз в такую погоду чей-то дом загорелся, как раз за несколько домов от бабкиного. И как на зло, ветер в их сторону. Ну вы знаете, как в таких случаях бывает: дома близко друг от друга стоят, крыши соломенные, да ещJ ветер.

- Хуже нету, - откликнулся Сидоров. - Я сам такое маленьким видел, кажись, это в тридцать девятом было...

- Да постой ты, - перебили его. - Дай человеку досказать.

- Ну так вот, - также неспешно продолжил Иван. - Народ собрался, крик, шум. Одни молятся, мол, слава Богу, ветер не в нашу сторону, другие помогают вещи погорельцам выносить, третьи к своим домам бегут, четвJртые, самые умные, к колодцам за водой... А куда там! Один секунд - и уже другой дом горит. Короче, сгорел наш дом. Головешки только и остались. И вот на следующий день, берет мать моей бабки всех детей своих, и в соседнее село - там церковь стояла и называлась она Никольской. Бабка вспоминала: поставила мать их всех на колени, а сама давай плакать. Вслед за ней и дети заревели. Народ на них глядит и тоже слJзы утирает... Прабабка моя, значит, Бога просила, как, мол, Господи, я теперь жить буду, как эту ораву прокормлю... Бабуле моей лет десять тогда было, я, говорит, всJ примечаю, что вокруг делается. Люди прямо там, в церкви, стали им деньги протягивать. Конечно, в основном полушки медные...

- А что такое полушка? - не вытерпел Игорь.

- Полкопейки.

- Такие деньги были? - искренне удивился рыжий.

- А то, - встрял в разговор Сидоров. Это сейчас копейка - тьфу, а тогда...

- Слушайте, может, хватит? - подал голос мужик, которого все звали Кузей. Сидор начнJт вспоминать, какие деньги были. Дайте человеку докончить. А ты, Ванька, закругляйся. При чJм всJ-таки здесь Никола??

- А ты не торопи. Я и так уже к главному подхожу. Первое время после пожара они у родных жили. И вот, ушли как-то все взрослые в поле, а моя бабка за няньку осталась. Слышит, вроде стучит кто-то в дверь, а собака не лает. Открывает, стоит седенький такой старичок, с палочкой, котомка за плечами - странник вроде бы. Их тогда много по Руси ходило. ЗашJл он в избу, перекрестился и спрашивает: здесь, мол, погорельцы живут? И протягивает бабке моей что-то вроде ящичка. Передай, говорит, это матери твоей. Скажи, что Господь отчаиваться не велит, а за то, что она и в радости Бога за всJ благодарила, он не оставил еJ. И также быстро ушJл, даже воды не попил. А когда взрослые вечером пришли, открыли коробку, а там - деньги. И немалые. Бабка говорит, что на новую швейную машинку хватило...

Наступившее молчание прервал Игорь:

- Ну и что? ПричJм здесь Никола?

- Как при чJм? Бабка моя так и говорила: это Николай Угодник приходил. А лицо одно к одному, как на иконе.

- Да ну! - рыжий не сдавался. - Кто-то пожалел и дал им денег...

- Кто же? Из собеса что ли пришли? Нате, мол, вам причитается. - Все засмеялись. Кроме Кузьмы. Я вообще заметил, что этот неразговорчивый человек особенно внимательно слушал рассказ Ивана.

- Тут, ребята, нечего скалиться. Я думаю, что это и впрямь Николай Угодник был. У обычных людей ведь как? Сделаем мы кому-нибудь доброе дело, если сделаем, конечно, - и, что, в тайне это оставим? Вот тебе, к примеру, говорю, деньги, мил человек, возьми - только не кому не сказывай и обратно их не отдавай, забудь. Это только святой человек так может. И тогда, и сейчас особенно люди чаще всего из-за денег пропадали.

- Это точно, - откликнулся Сидоров. Кузя продолжал:

- А я как понимаю святых? Они всJ земное от себя отринули и одному Богу угодить хотели... И поскольку в наше время праведников мало, вот и ходят по земле святые, помогают нам.

- Слушайте, мужики, я чJй-то не понимаю. Ну как мJртвый может по земле ходить? это, разумеется, был всJ тот же Игорь.

- Да ты знаешь, сколько вокруг всякого такого, что мы сразу умом своим не уразумеем, - вклинивается в разговор Сидоров. - Вот в тарелки летающие ты веришь, а что Никола может людям помочь - нет.

- Так тарелку я сам видел.

- А я Николая Угодника. Вот как Виктор сегодня, лицом к лицу. Все уставились на Сидорова. СемJна Ивановича впервые никто не перебивал и он явно волновался.

- Я в армии в самом конце сороковых служил. Кресты тогда нательные мало кто носил из молодых, а мне мать, провожая, надела и наказала не снимать. И ещJ дала маленький образок, медный такой, с Николаем Угодником. Пусть, говорит, с тобой будет. И всегда, когда беда какая, проси Угодника о помощи. Это сейчас родителей дети не слушают, а мы тогда другими были. Почитай, до семнадцати годов меня мать в корыте купала. Она поливает из ковша, мне стыдно, большой уж, а она: нечего матери родной стыдиться. Одним словом, слушал я еJ. Взял образок. Служить мне пришлось в Калининской области. Вот, скажу вам, места. Леса сплошные, болота кругом, деревенек мало, а если есть какие - в несколько домиков. И послали меня однажды в такую деревню. Сейчас уже и не помню зачем. А может, к девкам в увольнение пошJл, ей Богу, не помню. Дорога, разумеется, лесом шла. Из части нашей сначала широкая, а потом всJ уже, уже, так петляет тропка по лесу. Комарья сколько там! Бывало наклонишься за черникой, а они тебя вмиг облепят...

- Да ты говорить о деле будешь?

- Это так, к слову. А я раньше этой дорогой ходил. Один местный мне даже короткий путь показал. Вот я сдуру и решил время сэкономить. Иду, иду - и, похоже, что заблудился. Хочу на обратный путь вернуться, а где там! Короче, оказался в болоте. Я в крик, паника меня забирать начинает. В одну сторону мечусь - нет тропинки, в другую, а твJрдой земли всJ меньше. Кричу: ау, люди добрые, с кочки на кочку прыгаю почище зайца и - бултых. Сначала не успел испугаться - только противно: грязь, вода. И вдруг, чувствую, - засасывать меня стало. Верите или нет, да только ноги мои будто ватные сделались, а по спине холод пробежал. Конец мне пришJл - понимаю. И, знаете, что самое обидное: над головой небо синее, где-то кукушка кукует, комарьJ жужжит, а я, девятнадцатилетний ни за что пропадаю, и помочь некому. Так жалко себя стало... сил уже нет кричать, плачу только. Вдруг про образок вспоминаю, я его в кармане гимнастJрки носил. Ни до этого, ни после никого так не просил. Со слезами кровавыми, одним словом, как мать учила меня: святитель Николай, Угодник Божий, помоги мне...

КостJр стал затухать. Где-то на выгоне, на самом краюшке горизонта небо стало светлеть. Я слушал Сидорова и почти физически ощущал ужас человека, погибающего в трясине. Будто воочию видел молодого курносого парня в гимнастJрке. Вот он уже по грудь в болотной жиже. Руки судорожно тянутся схватиться за что-нибудь, а схватиться не за что. Под ногами - бездна. А вокруг - прекрасный, ослепительный

- и равнодушный мир... Игорь слушал, открыв рот. Иван прутиком ворошил ещJ живые уголья. Кузя, казалось, спал. Он сидел с закрытыми глазами. Но по тому, как вздрагивали уголки его губ, было понятно - и он весь во внимании.