Георгий Ушаков - По нехоженой земле

• Название: По нехоженой земле
• Автор: Георгий Ушаков
• Издательство: Гидрометеоиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990
• ISBN: ISBN-5-286-00409-1

Книга рассказывает об исследовании архипелага Новая Земля экспедицией Георгия Ушакова в тридцатых годах XX века.

---

Название закрепилось, а составные части «мечты» продолжают меняться и теперь. Вместо овощей мы часто кладем макароны или добавляем риса, мясные консервы заменяем свежей медвежатиной, а в сильные морозы добавляем еще солидный кусок сливочного масла. Это не перестает напоминать нам всем известный шуточный рассказ о бывалом солдате, сварившем похлебку из топора. В данном случае таким топором у нас служит пеммикан.

Во время коротких остановок на переходе' мы обычно пьем какао, прибавляя в кружку пятьдесят-восемьдесят граммов сливочного масла. Кружка такого напитка, выпитая вприкуску с галетами, пять-шесть часов делает нас сытыми.

Таков наш стол в походе. И мы не испытываем никаких лишений от однообразия походного меню. Здоровье, беспрерывная физическая работа и сон на кристально чистом воздухе постоянно поддерживают у нас хороший аппетит.

По списку наших продуктов видно, что в нашем рационе был и коньяк, хотя суточная норма его равна десяти граммам. Мы не были принципиальными противниками этого напитка. Наше отношение к нему можно определить так: один к спиртному абсолютно равнодушен; другой не прочь выпить рюмку, но только по случаю праздника и довольно быстро пьянеет, а третий всегда готов выпить «для здоровья» стакан водки, а если есть возможность и спирта, и чувствовать себя прекрасно. Такая трехстепенность отношения к алкоголю не помешала нам прийти к общему мнению, что он отнюдь не обязателен в походе.

Поэтому-то спиртное и входило в наш рацион в виде коньяка в такой гомеопатической дозе. Ее вполне хватало, чтобы придать аромат и особый вкус кружке чаю. Даже при таком умеренном употреблении фляжка с коньяком обычно извлекалась в особо удачные дни или в случае крайней усталости.

Со дня выхода с базы мы еще ни разу не притрагивались к фляжке. Образовалась солидная экономия коньяка... по восемьдесят граммов на человека. Это уже не совсем гомеопатия, а вполне реальная рюмка. И сегодня, перед тем как приступить к «мечте», поданной на наш праздничный первомайский стол, мы разрешили себе не только ликвидировать экономию, но еще заавансироваться на целых двадцать граммов в счет будущего.

После ужина сидим за кофе, грызем промерзший шоколад, ожидаем момента утренних астрономических наблюдений и представляем себе картины первомайской Москвы. Ветер шелестит нашим флагом, поднятым над палаткой. На севере полуночное солнце катится над бесконечным ледяным полем, расцвеченным в розовые, синие и фиолетовые тона. На западе белым пламенем горит ледниковый щит, а на востоке, как беззвучный фейерверк, вспыхивают зеленые блики на хорошо видимых гордых скалах мыса Ворошилова.

На мысе Ворошилова

Днем 2 мая Урванцев закончил определение астрономического пункта. Наложив вычисленные координаты на съемку Гидрографической экспедиции, мы увидели, что видимый берег плохо соответствовал тому, что было изображено на старой карте.

Посоветовавшись, решили осуществить наше намерение, зародившееся еще раньше,— пройти от нашего астрономического пункта восточным берегом Земли до астрономического пункта Гидрографической экспедиции на мысе Берга. Это давало нам возможность перезаснять на указанном участке очертания берега и прилегающих гор, исправить имеющиеся ошибки, выяснить геологическое строение района и увязать съемку с единственным имевшимся на Северной Земле астрономическим пунктом.

Днем я заснял наш и лежавший рядом небольшой островок. На их скалистых берегах я вновь увидел чистиков. Птицы держались парами и сидели на каменных карнизах на высоте лишь от 40 до 60 метров. Истратив несколько патронов, добыл двух птичек. Винтовочные пули попали удачно и не разнесли их. Желудки птичек оказались совершенно пустыми, зато наши наполнились вкусным супом. По-видимому, пока держатся птицы и есть патроны, с ружьем здесь все же можно прожить.

Перед вечером к чистикам присоединились хлопотливые маленькие люрики. Потом появилась огромная чайка-бургомистр. Она сделала над нами несколько высоких кругов и плавно унеслась к мысу Ворошилова. Там было безопаснее.

У островков недавно побывал медведь. Были тут и следы песцов. Этим пока и ограничивались здесь признаки жизни. Еще бедней была растительность. На вулканических породах, слагающих островок, нашлись лишь лишайники, в некоторых расселинах виднелся мох, и изредка можно было обнаружить замерзшие побеги полярного мака.

Погода весь день была чудесной — небольшой мороз, ясное небо и легкий ветерок сначала с северо-востока, потом с юга.

3 мая утром Журавлева направили обратно к Известняковым островам за пеммиканом, а мы с Урванцевым после полудня вышли к мысу Берга. Остаток «дня» и всю «ночь» были в пути и к 10 часам 4 мая, проделав 49 с лишним километров, прибыли к цели.

Съемка этого дня показала, что мыса Стрельцова, который указан на карте Гидрографической экспедиции, в действительности не существует. Если допустить, что под этим именем был нанесен на карту мыс, лежащий на несколько километров севернее нашего астрономического пункта, то надо признать, что вся линия восточного берега Земли к северу от мыса Берга была нанесена в 1913 году со значительными ошибками. На действительно существующий пролив Красной Армии карта не делала далее намека. Съемки производились с корабля, шедшего во льдах ломаными курсами и вдали от берега, да еще при наличии ледяного припая с айсбергами и торосами. При этих условиях ошибки были понятны. Исследованный нами район свидетельствовал 0 значительном разнообразии пород, образующих Северную Землю, и о большой сложности ее геологического строения.

Пройденный берег был на три четверти занят ледниками. Их склоны гладки и лишены трещин. Очевидно, на этом участке ледники доживают свои дни. Все же они занимают все долины между острыми, обрывистыми с востока и севера вершинами. Под одним из ледников ярко выраженное зандровое поле[13], свидетельствующее о продолжающемся отступлении ледника.

Здесь снова обнаружили полярный мак и остатки какого-то злакового, определить которое мы не сумели. Как и всюду, встречались мхи и лишайники.

Непонятно было поведение птиц. Много крупных стай чистиков и люриков летело с севера. Перелет с этой стороны был необъясним. Оставалось предположить одно из двух: или где-то на севере есть открытая вода и птицы возвращались с кормежки на Базарные скалы в фиорде Матусевича, или еще севернее находились их гнездовки и они летят на юг в поисках пищи.

Две трети большого перехода сделали сравнительно легко. Дорога на всем протяжении была хорошей. Даже на подходе к мысу Берга, где прошлый раз после пересечения Земли мы шли сплошным убродом, теперь лежал крепкий, отполированный ветром снежный покров. Поэтому мы и осилили за один перегон такое расстояние. Да и сани были почти пустыми, так как, кроме палатки, спальных мешков, примуса с двумя литрами керосина, двухдневного запаса продовольствия, хронометров и оружия, весь остальной груз был оставлен на месте.

Зато Арктика показала себя на последней трети пути. Густой сухой туман накрыл наш караван, как только мы оторвались от берега, намереваясь пересечь широкое устье фиорда Матусевича. Свойство тумана — до неузнаваемости искажать отдельные предметы и весь пейзаж — удивительно. Низкий берег кажется горным хребтом, снежные заструги — высокими вершинами, а отдельные маленькие камни или даже помет песца представляются чуть ли не скалами.

Так фантастически туман преображает предметы и нередко ставит человека в трудное или комичное положение. При плавании на корабле небольшие грязные льдины принимаются за высокие острова, а в тундре песец выглядит оленем и неожиданно для себя возбуждает азарт охотников.

Меня с четырьмя спутниками эскимосами однажды накрыл туман в тундре. Мы долго брели в его молочной мути, не встречая на своем пути ни одного живого существа, кроме зазевавшихся пеструшек. Когда туман чуть поредел, нам показалось, что мы неожиданно набрели на удачу. Впереди показался крупный медведь. Он, очевидно, отдыхал на одном из небольших бугров. Эскимосы, немного поспорив, установили, кто первый увидел зверя. Это было абсолютно необходимо, так как, по обычаям моих спутников, шкура и голова медведя всегда принадлежат не тому, кто его убил, а тому, кто первый его увидел. После этого мы рассыпались в цепь и поползли к зверю по раскисшей после недавнего дождя глине. Вымокли и перемазались отчаянно, но цели достигли. Один из охотников выстрелил. Зверь подпрыгнул в воздух, упал и... уменьшился до неузнаваемости. В моих спутниках сразу заговорило суеверие. Они со страхом смотрели на так неожиданно уменьшившегося великана и не хотели даже подходить к добыче, а тот, кто выговорил себе право «увидевшего первым», теперь отвернулся в сторону и в паническом страхе готов был броситься бежать от наваждения. Я один пошел к добыче и вместо медведя увидел всего лишь белую полярную сову. За высокую честь быть принятой в тумане за медведя она поплатилась жизнью.