Аркадий Стругацкий - Собрание сочинений: В 11 т. Т. 2: 1960-1962 гг.

• Название: Собрание сочинений: В 11 т. Т. 2: 1960-1962 гг.
• Автор: Аркадий Стругацкий
• Издательство: "Сталкер"
• Жанр: История
• Год: 2001 г.
• ISBN: 966-596-445-3

Во второй том собрания сочинений включены произведения, написанные в период с 1960 по 1962 годы: «Полдень. XXII век», «Стажеры», рассказ.

Том дополняют комментарии Б. Стругацкого и отрывки из критики того времени.

---

Костя сказал со вздохом:

— Да, это правда, правда горькая, как гамма–радиофаг. Но если вы меня спросите, на что я жалуюсь, я вам вынужден буду ответить, что я ни на что не жалуюсь. Конечно, жалобы есть. Как в этом мире можно без жалоб? Но это не наши жалобы, это жалобы на нас. И согласитесь, что будет смешно, если я вам, генеральному инспектору, стану рассказывать, за что на нас жалуются. Кстати, вы не хотите кушать? Очень хорошо, что вы не хотите. Попробуйте поискать что–нибудь съедобное в нашем погребе, и вы узнаете, каково было слепому, который ночью искал в темной комнате свою черную шляпу, которую он забыл купить в прошлом году! Ближайший продовольственный танкер придет сегодня вечером или завтра днем, и это, поверьте мне, очень грустно, потому что физики привыкли есть каждый день, и никакие ошибки снабжения не могут их от этого отучить. Ну, а если вы серьезно хотите узнать мое мнение о жалобах, то я скажу вам все коротко и ясно, как любимой девушке: эти дипломированные кое–какеры из нашего дорогого МУКСа всегда на что–нибудь жалуются. Если мы работаем быстро, то они жалуются, что мы работаем быстро и быстро изнашиваем драгоценное, оно же уникальное, оборудование, что у нас все горит и что они не успевают. А если мы работаем медленно… Впрочем, что я говорю? Еще не было такого оригинала, который бы жаловался, что мы работаем медленно. Кстати, Владимир Сергеевич, вы же были порядочным планетологом, мы же все учились по вашим роскошным книжкам и всяким там отчетам! Для чего же вы попали в МУКС да еще занялись генеральной инспекцией?

Юрковский ошеломленно смотрел на Костю. Юра весь сжался, ожидая, что вот–вот разразится гром. Эзра стоял и совершенно равнодушно моргал желтыми коровьими ресницами.

— Э–э–э…— хмурясь, затянул Юрковский.— Собственно, почему же нет?

— Я вам объясню, почему нет,— сказал Костя, толкая его пальцами в грудь.— Вы же хороший ученый, вы же были папа и мама современной планетологии! Из вас же с детства бил фонтан идей, как у Самсона в Петродворце! Что гигантские планеты должны иметь кольца, что планеты могут конденсироваться без центрального светила, что кольцо Сатурна имеет искусственное происхождение,— спросите у Эзры, кто это все придумал? Эзра вам сразу скажет: Юрковский! И вы отдали все эти лакомые куски на растерзание всякой макрели, а сами подались в кое–какеры!

— Ну что вы! — сказал Юрковский благодушно.— Я всего лишь… э–э… простой ученый…

— Были вы простым ученым! Теперь вы, извините за выражение, простой генеральный инспектор. Ну, вот скажите мне серьезно: зачем вы приехали сюда? Ни спросить вы ничего толком не можете, ни посоветовать, я уж не говорю, чтобы помочь. Ну, скажем, я в порядке вежливости поведу вас по лабораториям, и мы станем ходить как два лунатика и уступать друг другу дорогу перед люками. И мы будем вежливо молчать, потому что вы не знаете, как спросить, а я не знаю, как ответить. Это ж нужно собрать все двадцать семь человек, чтобы объяснить, что делается на станции, а двадцать семь сюда не влезут даже из уважения к генеральному инспектору, потому что тесно, и один у нас даже живет в лифте…

— Вы напрасно думаете… э–э… что меня это радует,— казенным голосом перебил его Юрковский.— Я имею в виду такую… э–э… перенаселенность станции. Насколько мне известно, станция рассчитана на экипаж из пяти гравиметристов. И если бы вы, как руководитель станции, придерживались существующих положений, утвержденных МУКСом…

— Так ведь, Владимир Сергеевич! — воскликнул веселый Костя.— Товарищ генеральный инспектор! Люди же хотят работать! Гравиметристы хотят работать? Хотят. Релятивисты хотят? Тоже хотят. Я уже не говорю про космогонистов, которые втиснулись сюда прямо через мой труп. И на Земле еще полтораста человек роют землю от нетерпения… Подумаешь, ночевать в лифте! Что же, ждать, пока МУКС закончит постройку новой станции? Нет, планетолог Юрковский рассудил бы совсем иначе. Он не стал бы выговаривать мне за перенаселенность. И не стал бы требовать, чтобы я ему все объяснял. Тем более что он не Гейзенберг и все равно понял бы не больше половины. Нет, планетолог Юрковский сказал бы: «Костя! Мне нужно, чтобы вы экспериментально обосновали мою новую роскошную идею. Давайте займемся, Костя!» Тогда я уступил бы вам свою койку, а сам бы занял аварийный лифт, и мы бы с вами работали до тех пор, пока бы все не стало ясно, как весеннее утро! А вы приезжаете собирать жалобы. Какие могут быть жалобы у человека, имеющего интересную работу? Юра вздохнул с облегчением. Гром так и неразразился. Лицо Юрковского становилось все более задумчивым и даже грустным.

— Да,— сказал он.— Вы, пожалуй, правы… э–э… Костя. Мне действительно не следовало приезжать сюда в таком… э–э… качестве. И я вам… э–э… завидую, Костя. С вами я бы поработал с удовольствием. Но… э–э… есть станции и есть… э–э… станции. Вы себе представить не можете, Костя, сколько безобразий еще у нас в системе. И поэтому планетологу Юрковскому пришлось… э–э… сделаться генеральным инспектором Юрковским.

— Безобразия,— быстро сказал Костя,— это дело космической полиции…

— Не всегда,— сказал Юрковский,— к сожалению, не всегда.

В коридоре что–то лязгнуло и загрохотало. Послышалось беспорядочное клацанье магнитных подков. Кто–то завопил:

— Костя–а! Есть упреждение–е! На три миллисекунды!..

— О! — сказал Костя.— Это идут мои работнички, сейчас они потребуют кушать. Эзра,— сказал он,— как им помягче сообщить, что танкер будет только завтра?

— Костя,— сказал Юрковский,— я вам дам ящик консервов.

— Шутите! — обрадовался Костя.— Вы бог. Вдвое подает тот, кто подает вовремя. Считайте, что я вам должен два ящика консервов!

В люк один за другим протиснулись четверо, и в помещении сразу стало негде повернуться. Юру затиснули в угол и огородили широкими спинами. По–настоящему хорошо он мог видеть только худой вихрастый затылок Эзры, чей–то зеркально выбритый череп и еще один затылок, мускулистый, с фиолетовыми следами фурункулов. Кроме того, Юра видел ноги — они располагались над головами, и гигантские ботинки с блестящими стертыми подковами осторожно шевелились в двух сантиметрах от бритого черепа. В просветы между спинами и затылками Юра видел иногда горбоносый Костин профиль и густо бородатое лицо четвертого работничка. Юрковского видно не было, вероятно, его тоже затерли. Говорили все сразу.

— Разброс точек очень маленький. Я считал наскоро, но три миллисекунды, по–моему, совершенно бесспорно…

— Но все–таки три, а не шесть!

— Не в этом дело! Важно, что за пределами ошибок!

— Марс бы взорвать, вот это была бы точность.

— Да, брат, тогда можно было бы половину гравископов убрать.

— Ненавистный прибор — гравископ. И кто его такого выдумал!

— Скажи спасибо, что хоть такие есть. Знаешь, как мы это раньше делали?

— Скажите, ему уже не нравятся гравископы!

— А поесть дадут?

— Кстати, о еде. Костя, радиофаг мы весь съели.

— Да–да, хорошо, что ты вспомнил. Костя, выдай нам таблеток.

— Ребята, я, кажется, наврал. Не три миллисекунды, а четыре.

— Болтовня это все. Отдай Эзре, Эзра посчитает как следует.

— Правильно… Эзра, вот возьми, голуба, ты у нас самый хладнокровный, а то у меня руки от жадности трясутся.

— Вспышка была сегодня красоты изумительной. Я чуть не ослеп. Люблю взрывы на аннигиляцию! Чувствуешь себя этаким творцом, человеком будущего…

— Послушай, человек будущего, я тебя поздравляю, у тебя опять на щеке преогромный фурункул.

— А, шут его подери. Когда они меня в покое оставят?

— Ты же обещал, что больше не будешь.

— Милый Костя, очень легко выдумывать обещания, гораздо труднее их выполнять. Но в общем–то, конечно, надо быть осторожнее.

— Ничего, залечим.

— Слушай, Костя, что это Пагава говорит, что теперь будут только очаговые взрывы? А как же мы?

— А у тебя есть совесть? Если нет — сходи в коридор, там в углу чья–то валяется. Ты что, воображаешь, что это гравитационная обсерватория? А космогонисты тебе так, мальчики? Такое богатое воображение иметь опасно.

— Ой, Фанас, не ввязывайся в этот спор. Все–таки Костя начальник. А зачем существует начальник? Чтобы все было справедливо.

— Какой же тогда смысл иметь начальником своего человека?

— Ого! Я уже не гожусь в начальники? Это что, бунт? Где мои ботфорты, брабантские манжеты и пистолеты?

— Между прочим, я бы поел.

Сосчитал,— сказал Эзра. — Ну?

— Не торопите его, он не может так быстро.

— Три и восемь.

— Эзра! Каждое твое слово — золото!

— Ошибка плюс–минус два и два.

— Как сегодня словоохотлив наш Эзра!

Юра не выдержал и прошептал Эзре прямо в ухо:

— Что случилось? Почему все так радуются?

Эзра, слегка повернув голову, пробубнил:

— Получили упреждение. Доказали. Что гравитация распространяется. Быстрее света. Впервые доказали.