Дэвид Хартвелл - Научная фантастика. Ренессанс

• Название: Научная фантастика. Ренессанс
• Автор: Дэвид Хартвелл
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91181-535-6

Впервые под одной обложкой лучшие научно-фантастические повести и рассказы последних лет!

Возрождению жанра в его традиционном понимании посвящают себя такие мастера, как Артур Кларк, Брюс Стерлинг, Дэвид Брин, Вернор Виндж, Фредерик Пол и многие другие. Уникальная альтернативная реальность, созданная силой их воображения, завораживает читателя масштабными космическими сражениями и чудесами невероятных научных открытий. Таинственные инопланетные миры и загадочные порождения киберпространства, достижения суперинтеллекта и человеческого духа — на страницах новой антологии серии «Лучшее»! Блистательная современная проза Ренессанса научной фантастики!

Большинство произведений впервые выходят на русском языке и в новых, более адекватных переводах!

---

Чего еще желать хорошей крысе?

Фредерик Пол Проклевывающийся Феникс

Фредерик Пол (р. в 1919 г.) — один из лучших писателей и выдающихся издателей в истории научной фантастики. Он выступал в качестве редактора журналов «Galaxy», «If», антологии «Star Science Fiction» и научно-фантастической серии издательства «Bantam Books».

В те далекие времена, когда фантасты, словно сектанты, собирались в подвалах и пытались всерьез предсказать будущее, Фредерик Пол примкнул к самой левой группировке, футурианцам. В своей автобиографии он вспоминал, что кое-кто из этой компании был убежденным коммунистом. Научная фантастика выстроила гипотетическое будущее, в котором, по общему соглашению, неизбежно должны были присутствовать атомная энергия и космические корабли, освоение космоса и покорение его человечеством, утверждающим свое господство над галактической империей. В 1950-е и научные фантасты обнаружили, что этот жанр дает возможность писать социальную и политическую сатиру, и Пол с единомышленниками оказался в первых рядах нового направления, критикуя маккартизм. Именно тогда Кингсли Эмис назвал Фредерика Пола «самым способным писателем, какого когда-либо порождала фантастика». Двадцатилетний Пол в 1940–41 гг. издавал дешевые фантастические журналы вроде «Astonishing Stories», но в 1950-е он уже прославился романами, написанными в соавторстве с С. М. Корнблатом, в том числе классическим «Торговцы космосом» («The Space Merchants», 1953). Его перу также принадлежат яркие сатирические рассказы, среди них «Чума Мидаса» («The Midas Plague», 1954) и «Туннель под миром» («The Tunnel Under the. World», 1955). В этот же период Пол осуществил издание шести томов антологии «Star Science Fiction» (1953–1959).

Новый расцвет его творчества начался в 1970-е гг. с произведений «Человек плюс» («Man Plus»), «Золото на конце звездной дуги» («The Gold at the Starbow's End»), «Врата» («Gateway», 1977), и больше в его карьере спадов не было. Практически все поздние работы Пола входят в цикл «Хичи» («Heechee»), повествующий о взаимоотношениях земной расы с древними и могущественными созданиями. Интересно сравнить с ним цикл Стивена Бакстера «Ксили» («Xeelee»). Хотя Пола всегда интересовали политика и социология, а также психология и психиатрия, лучшие его вещи позволяют ставить писателя в один ряд с Хайнлайном, Азимовым, Кларком и Гербертом.

Рассказ «Проклевывающийся Феникс» повествует о том, как экипаж космического корабля хичи вместе с людьми отправляется наблюдать за сверхновой.

Глава 1

Фронт волны сверхновой Краба мы пересекли в первый день пути. Я его и не заметила бы, если бы не Ипатия, мой корабельный мозг. Она запрограммирована отмечать все, что может меня заинтересовать. Она и спросила, не хочу ли я взглянуть, а я согласилась.

Конечно, я уже пару раз наблюдала взрывы звезд на симуляторах, но, как всякое человеческое существо из плоти и крови, в основном предпочитаю моделям реальность. Ипатия уже развернула хичийский экран, но на нем мелькали только серые пятна, приспособленные для восприятия хичи. Ипатия в них разбирается, а я — нет, так что она сменила режим изображения на удобный для меня.

Увидела я обычное звездное поле, во всяком случае, я не сумела бы отличить его от любого другого звездного поля. Может, это мой недостаток, однако мне все звезды кажутся похожими одна на другую, разве что подобраться к ним достаточно близко, чтобы они стали солнцами. Так что мне пришлось поинтересоваться у Ипатии:

— Которая?

— Ты ее пока не видишь, — объяснила она. — У нас недостаточное увеличение. Но ты подожди минуту, не закрывай глаза. Еще немного… А вот и она.

Ипатия могла бы и промолчать. Теперь я видела сама. Светящаяся точка вдруг увеличилась, стала ярче, еще ярче, затмила собой все звезды на экране. Я даже прищурилась.

— Быстро же это происходит, — сказала я.

— Ну, на самом деле не так быстро, Клара. Наша векторная скорость относительно звезды заметно больше световой, так что для нас все ускоряется. Кроме того, мы движемся навстречу волне, поэтому видим все в обратном порядке. Скоро конец.

Действительно, все уже кончилось. Едва набрав наибольшую яркость, звезда взорвалась внутрь. Снова стала светящейся точкой, такой незаметной, что я ее сразу потеряла. Ее планеты опять были целехоньки, тела их обитателей, если таковые имелись, как и прежде, были телами, а не облачками плазмы.

— Отлично, — сказала я. Меня это потрясло, но не настолько, чтобы я стала признаваться Ипатии. — Теперь отключи экран и давай работать.

Ипатия фыркнула. Она встроила в себя большой набор человеческих черт, которые я не вводила в программу, и мрачно заметила:

— Неплохо бы, если мы собираемся расплатиться по всем счетам. Ты хоть представляешь, сколько это стоило?

Само собой, это она не всерьез. У меня есть проблемы, но оплата счетов к ним не относится.

Я не всегда вела такую роскошную жизнь. В детстве, когда ради заработка я целыми днями таскала за туристами дыхательные аппараты по обгорелому аду, кем-то когда-то названному Венерой, и изворачивалась, чтобы не потратить весь дневной заработок за ночь, больше всего на свете мне хотелось иметь деньги. На большое богатство я не надеялась. Мне только и нужно было оплатить полную медицинскую страховку и обзавестись приличным жильем, где не воняло бы кислой жратвой из морепродуктов. Ни о чем другом я не мечтала.

А вышло по-другому. Я получила больше, чем просила. Сначала было пусто и никаких надежд на большее, а потом стало намного, намного больше, чем нужно. Тогда я узнала кое-что о богатстве. Когда у тебя заводятся такие деньги, что писать их приходится заглавными буквами, ДЕНЬГИ, то это все равно что завести в доме котенка. Деньги любят, чтобы с ними играли. Попробуй их не замечать: они заберутся к тебе на колени и станут покусывать за подбородок, требуя внимания. Конечно, ты не обязана исполнять все капризы своих денег. Можешь отпихнуть их в сторону и заниматься другими делами, но тогда один бог знает, что они натворят, оставшись без присмотра, да к тому же стоило ли их заводить, если не получать от них удовольствие?

Так что большую часть пути к станции «Феникс» мы с Ипатией провели, играя с моими деньгами. То есть играла-то я, а Ипатия вела счет. Она лучше меня помнит, что у меня есть, это в ее природе, она и создавалась, чтобы держать в памяти подобные вещи, и у нее всегда в избытке предложений насчет того, какие инвестиции извлечь, какие оставить и в какие еще предприятия вложить средства.

Ключевое слово здесь — «предложения». Я не обязана исполнять все, что скажет Ипатия. Иной раз я отказываюсь. В среднем я принимаю примерно четыре ее предложения из пяти. На пятый раз я делаю по-своему, просто чтобы показать ей, что решение остается за мной. Я знаю, что ума у меня маловато, и чаще всего теряю деньги, но это ничего. Могу себе позволить.

Впрочем, всему есть предел. Я не согласна без конца чесать пузо своим денежкам. Я как раз дошла до этого предела, когда Ипатия убрала указку и решительным жестом свернула графики. Ради меня она настроилась на оптическое восприятие, я люблю видеть, с кем разговариваю, и в своем одеянии V века, в венце, украшенном грубо ограненными рубинами, принялась с любопытством меня разглядывать.

— Пора устроить перерыв, Клара, — сказала она. — Поесть не хочешь?

Действительно, пора, да и есть я хотела. И она об этом прекрасно знала. Она ведет постоянный мониторинг моего тела, эта функция в нее тоже встроена изначально, но я и здесь желаю сохранить за собой свободу воли.

— Вообще-то, — протянула я, — мне хочется чего-нибудь выпить. Как у нас с расписанием?

— Идем по графику, Клара. Будем на месте часов через десять или около того. — Она не двинулась с места, то есть видимое человеческое тело не двинулось, но я слышала, как на камбузе в стакан сыплются кубики льда. — Я входила в корабельный мозг «Феникса». Хочешь посмотреть, как там дела?

— Показывай, — согласилась я, но она начала действовать, не дожидаясь разрешения.

Еще один взмах руки, чистый театр, понятно, но Ипатия это любит, и перед нами новый набор изображений. Сервировочная тележка подкатила ко мне как раз под правую руку, а мы тем временем разглядывали изображение, снятое прямо с камер наблюдения станции «Феникс»: тарелку, сплетенную из металлической паутины, но которой ползают какие-то мелкие штуковины. Точного их размера я не представляла, потому что поблизости не было ничего для сравнения. Но и без того я знала, что сооружение громадное.

— Угощайся, — предложила я, поднимая стакан.

Она ответила мне взглядом кроткой мученицы и оставила шутку без ответа. Ей случалось изображать оптическую иллюзию бокала, чтобы составить мне компанию, но сегодня она была настроена разыгрывать ментора.

— Как ты видишь, Клара, — заговорила она, — груз оптических зеркальных блоков уже прибыл, и автоматы устанавливают их на параболическую антенну. Первое отражение планеты они получат примерно через час, однако не думаю, чтобы тебе захотелось его увидеть. Пока антенна не собрана полностью, изображение останется неясным. До готовности еще восемнадцать часов. Тогда мы получим достаточное оптическое разрешение, чтобы наблюдать поверхность планеты.