Руслан Белянцев - Дети проходных дворов

• Название: Дети проходных дворов
• Автор: Руслан Белянцев
• Жанр: Современная проза

Роман о первой любви, школьниках эпохи конца перестройки. В нем все главные события страны глазами подростка. В нем первый поцелуй, первая сигарета, первый бокал вина, первые разочарования и победы. В нем все мы. Все, кто были в прекрасном мире по имени Юность.

---

Мне нравились девочки периодически и до этого. Я хорошо помню Таню с которой нас ставили танцевать в пару на занятиях музыкой в детском саду. Я постоянно наступал ей на ногу, а она совсем не замечала этого и с улыбкой кружилась в танце. Мне очень нравилась девочка Анжела, соседка по этажу пансионата, в котором я отдыхал с матерью летом в Крыму. Она даже поцеловала меня в губы, когда проиграла мне в карты на желание. Правда, поцелуй был совсем не настоящий, а эдакий пионерский вариант, почти как поцелуй знамени отряда. Впрочем, я знал о настоящем поцелуе тогда только в теории, также как и большинство моих друзей-одногодок.

Новенькую я записал просто в разряд девочек, которые мне нравятся и не более, отмахнувшись от лишних эмоций.

— Откуда эта Кира приехала, никто не спрашивал? — как можно более безразлично и развязно спросил Серёга после уроков. В его голосе чувствовалось смущение и наигранность.

— Смотри не влюбись, Серёженька. — съехидничал Димон.

Я даже поежился от этих слов, испугавшись, что мой интерес к новенькой Димка тоже как-то заметит.

— Та не я так, просто поинтересовался… — раскраснелся Серый.

— О, а вон она идет с Анкой. — произнес Димка, негромко присвиснув, покосившись на Серого.

— Ничё так. — отозвался ухмыляясь наш приятель с параллельного класса Джон. Я проводил новенькую взглядом, хорошо запомнив, как ветер подхватывал ее пряди волос, а она взмахнула совсем по-взрослому головой, откидывая волосы назад.

Имя у Джона было, конечно, совсем не Джон, а Женя, но все его так звали за давнюю любовь к музыке Джона Ленона и остальных Битлов, доставшуюся по наследству вместе с пеленками от родного молодого дядьки, сварщика третьего разряда, который делил свою трехкомнатную квартиру с родителями Жеки. Дядька после получки регулярно напивался вместе с Женькиным батей и также периодически с ним же дрался. Потом садился за гитару, и полчаса среди ночи мучил соседские нервы пьяными воплями на ломаном английском. Соседи приходили скандалить и сообща с батей Жеки колотили дядю за это, а после веселые и раскрасневшиеся все вместе распивали последние литр или два самогона. Иногда на шум приходил, живший в соседнем парадном, участковый Василич, которого все меж собой звали Лешим, намекая на необычайно повышенную волосатость кожного покрова служителя фуражки. Пьянка всегда заканчивалась всеобщими поцелуями и клятвой в вечной дружбе. Джон в такие вечера обычно сидел у кого-то из нас в гостях допоздна или уходил к бабке.

Ложась спать этим вечером, на пороге сна и реальности, я все еще видел, как ореховые волосы, постриженные в каре, несколько раз подхватил ветер. Потом сумбур образов и мыслей выхватил мое усталое сознание и запустил только с утра.

* * *

В школу теперь я каждый день шагал бодро и без опозданий. Я всё более четко отдавал себе отчет, что эта новенькая виновата в моем рвении в школьные стены. Что именно желание побыть рядом с ней в еще незаполненном учениками классе отдает где-то у меня холодком в желудке и заставляет вставать с утра по первому зову матери. Хотя, еще совсем недавно подъем в школу был пыткой, желанием заболеть с температурой и поиском ответа на вопрос: "когда же лето?". А еще мои тринадцать лет в один день посреди зимы закончились, и мне стукнуло четырнадцать.

Кира легко влилась в коллектив, была общительной, веселой и неглупой девочкой. За всю зиму я перекинулся с ней буквально парой фраз, предпочитая избегать всяческих разговоров. Как только я начинал, что-то говорить в пределах ее внимания, я казался себе законченным придурком, несшим полную ахинею чужим и отвратительным голосом. За что, потом злился на себя и на нее в придачу.

— Саня, я кажется это… нравится мне, короче, Кира очень. — выдавил я из себя мучительную фразу своему школьному другу и однокласснику, попивая чай у него дома и переписывая себе на кассету новенький альбом "Наутилуса".

— Дык, это, мне тоже уже давно Анка нравится. — морщась произнес Саня в ответ. И пристально посмотрел на меня. Это очень удивило меня, поскольку никакой активности с его стороны в адрес Анки не наблюдалось и в помине.

— И что теперь делать будем? — отхлебнул я из чашки, спрятав за ней пол-лица.

— Не знаю. — выдохнул Саня, тоже уткнувшись в чашку, от чего его голос прозвучал как из пещеры.

— Так они ведь за одной партой сидят, домой вместе ездят, давай их пригласим куда-то.

Саня такого поворота событий в своей голове не предполагал. Был изумлен даже самой мыслью о таком смелом поступке. Долго думал и, наконец, выдавил ответ.

— Давай. Только ты приглашать будешь, а я рядом постою.

— А куда их звать то?

— Ну, в кино можно?

— Тупо как-то. Что вот так подойдем, и скажем: "пошли в кино?". А если они ответят: "не пойдем" или "не хотим". И что потом?

— А в парк?

— И что там сосульки мартовские считать? Нет, не покатит.

— О! А давай после школы рядом с ними до остановки, а там в кафе их пригласим, которое на площади, типа на мороженое, посидим после школы — выдал идею Саня.

— Гениально!

Мы заухмылялись, допивая остывший чай. Нам было как-то неловко друг перед другом за собственные незрелые чувства, да еще и к одноклассницам.

* * *

На следующий день после уроков мы всю дорогу плелись за девчонками до самой остановки. Наши с Саней сосредоточенные лица сопели носами и переглядывались.

— Ты первый их приглашай. — тихо произнес Саня.

— А чо я?

— А шо, я? Я сразу сказал, что не буду первым…

— Ладно, без паники. Как нибудь…это…

— О, молодые люди, вы сегодня автобусом домой? — улыбнулась нам Анка, обернувшись.

— Э…мы…? Да. А пошли в кафе? — выстрелил я последней фразой. Кира оглянулась на нас, переглянулась с Анкой и они хихикнули.

— А зачем? — улыбалась с издевкой Анка.

— Короче, я домой. — нахмурился Саня и двинул вперед через дорогу. Проезжавший мимо "жигуль" метко обляпал его грязью из талой лужи. Анка прыснула смехом. Саня оглянулся на нее и, пнув ногой кусок льда, удалился.

— Так мы в кафе идем? — пропела весело Анка мне.

— В кафе? Идем. — ответил я как можно серьезней и Анка опять прыснула смехом.

— Наши мальчики взрослеют. — пояснила она Кире. Та посмотрела на меня вполне дружелюбно, даже с неким любопытством и улыбнулась. И мне показалось, что улыбнулась она не словам Анки, а улыбнулась именно мне.

Подошел автобус, и Анка заторопила Киру сесть в него.

— Ладно, в другой раз, котик, будет вам кафе. — смеясь бросила Анка, когда двери захлопывались.

— Ну и зря вы так. — ответил я мысленно на кокетство Анки и остался стоять на остановке, заметив как ореховая челка мелькнула в отходящем автобусе.

Я шел домой и даже не переживал по поводу несостоявшегося кафе. Мне вполне хватило мягкого взгляда со стороны Киры. На душе царил мир.

По дороге мне всретился Димон в модной джинсовой куртке-варёнке, одетой совсем не по-сезону, из куртки торчала голова Димона, а из головы его холодные синие уши. Подмышка зажимала большую гитару в тряпичном самосшитом чехле.

— Ты чего здесь колядуешь? — обрадовался я Димке.

— Да так. Жду. — деловито ответил он.

— Секреты? — прищурился я безразлично.

— Сейчас подойдет кое-кто, если будут не против, можешь с нами. Ты ж на гитаре еще до сих пор играешь? Хотя вообще просили никого не водить с собой.

К нам приблизились три парня. Один незнакомый длинноволосый старше нас по виду на год, в поношенной до дыр кожаной куртке, с большим количеством всевозможных значков с лицами рок-музыкантов. Вторым был наш приятель Джон, а третьим был Паша, учившийся в нашей школе в классе на два года старше.

— Привет Димон! Взял гитару? — спросил Паша.

— Да, как обещал.

— А это кто? — посмотрел он на меня.

— Это мой друг. Он на гитаре играет нормально. — Преувеличил мои способности Димка.

Меня оценивающе оглядели.

— Можно ему с нами, я отвечаю за пацана? — попросил Димка.

— Ну, если играет, пусть заходит. Но больше никого не води. А, ты — обратился ко мне Павел — тоже никому, понял? А то начнется хождение-брожение.

Парни зашли в подъезд Пашиного дома, но пошли не к лифту, а вниз по ступенькам в подвал. Сняли навесной замок, провели меня по мраку подвального коридора, сняли еще один навесной замок и включили, наконец, свет. Мы оказались в довольно большой комнате, освещенной яркой лампочкой, свисавшей с потолка на проводе. По полу стелились десятки черных проводов, стекавшихся к двум стационарным магнитофонам и усилителю. На полу стояла огромная акустическая колонка, ударная установка с рабочим барабаном, томом, бас-бочкой и мятой медной тарелкой. В углу прятались профили электрогитары "Аэлиты" и акустической львовской шестиструнки со звукоснимателем. Потолок и две стены комнаты были обиты дверным дерматином, из нескольких дырок которого, вываливалась ватная набивка. От вида такой роскоши я обомлел. Это была самая настоящая студия. Можно было играть в электричестве.