Петр Меркурьев-Мейерхольд - Сначала я был маленьким

• Название: Сначала я был маленьким
• Автор: Петр Меркурьев-Мейерхольд
• Жанр: История

---

Я в это время снимался у Марка Семеновича Донского в "Супругах Орловых" в Серпухове. Мы с Ириной Борисовной Донской ежевечерне звонили тете Шуре. Накануне воскресенья 17 июля 1977 года мы позвонили, тетя Шура поникшим голосом сказала, что в понедельник ей надо пройти серьезное обследование, что сегодня она ляжет спать пораньше, чтобы мы ей поздно не звонили и с утра звонили бы не очень рано.

На следующее утро я был в Москве и сразу с Курского вокзала позвонил. Никто не отвечал. Я все понял. Тут же позвонил Лазареву с Немоляевой - они уже побывали в квартире.

Тетя Шура оставила паспорт, деньги, костюм, в котором ее надо было похоронить, завещание и письмо: "Я прожила большую жизнь и больше не хочу жить. Умоляю! Не пытайтесь меня спасти - это будет большой жестокостью". Дальше в письме она благодарила всех поименно, кто сделал ей добро - и это был огромный список. Потом - подробная расшифровка завещания (чтобы никто, не дай Бог, не был обижен!). По завещанию мне, например, досталась вся библиотека. Те самые книги, по которым осваивал я великую литературу.

Тетя Шура читала безумно много! Она выписывала все журналы (тогда с зарубежной литературой можно было знакомиться только по ним. Да и с новой нашей литературой - Граниным, Айтматовым, Дудинцевым - только по "Новому миру"). Книги тогда достать было трудно, на них записывались, их разыгрывали в лотереях. Но у Свердлиных они были. Как-то тетя Шура спросила меня:

- Петр, почему ты так мало читаешь? Я все время около твоей кровати вижу только "Мастера и Маргариту". Посмотри, сколько я за это же время прочла?

И в другой раз:

- Чего это так Ильф и Петров растрепались?

Я ей отвечаю:

- Матушка, так ведь книги-то бумажные, вот и треплются.

- Ну да, только что-то Анатоль Франс уже сколько лет как новенький стоит.

А я ей в ответ:

- Матушка, вот вы все время читаете. А когда вы думаете над прочитанным?

Тетя Шура посмотрела на меня, лукаво улыбнулась и ответила:

- Уел. Один - ноль в твою пользу.- И отправилась читать "Мартовские иды".

Свердлин читал мало. Газеты он просматривал очень внимательно, но, как выяснялось, почти ничего в них не замечал. Видимо, он их просматривал просто по традиции. В политике разбирался очень плохо. И часто попадал впросак. Был случай на похоронах Сталина, когда Свердлина, как одного из исполнителей роли вождя (кстати, это была замечательная его работа), допустили стоять в почетном карауле. Он попал в одну "восьмерку" с Ильей Эренбургом. Когда они уже отстояли свое время у гроба и направлялись в комнату за сценой Колонного зала, Свердлин тихим голосом сказал Эренбургу:

- Я вас поздравляю! - Он имел в виду недавнее награждение Ильи Григорьевича орденом Трудового Красного знамени.

Эренбург резко повернулся и зашипел:

- Тише вы!

Свердлин даже обиделся. Но только дома он понял, что натворил. Слава Богу, никто больше этого не слышал. Кстати, в доме Свердлиных отношение к Сталину было такое же, как и в нашем. И даже более откровенное. В 1947 году, когда был выпущен очередной внутренний государственный заем, мама Александры Яковлевны, восьмидесятитрехлетняя дворянка Вера Васильевна Москалева, сказала:

- Шурочка, я тут стихи написала.

Вот эти стихи:

Благодарим, родной отец,

Что обобрал ты нас до нитки.

И прожилися мы вконец,

И продали свои пожитки,

Но подписались на заем,

Тебе мы славу все поем.

Двоюродная сестра тети Шуры, замечательный человек, Нонна Попова, с которой мы дружим и по сей день, в отличие от нас, к Сталину всегда относилась в высшей степени положительно. Ну что делать! В каждой избушке свои игрушки! Однажды Нонна пришла к тете Шуре, а та с блаженством смотрит по телевизору выступление Муслима Магомаева - очень его любила! Нонна говорит:

- Не понимаю тебя, Шура, как тебе он может нравиться?

Тетя Шура очень спокойно парировала:

- Ты любишь Сталина, я - Муську.

В театре Маяковского было много "мейерхольдовцев". Прежде всего - сам Николай Павлович Охлопков, главный режиссер театра. Незадолго до моего первого появления в Москве Охлопков поставил "Гамлета", потрясшего не только театральную Москву, но и всю страну. На "Гамлета" приезжали из других городов. Главную роль играл Евгений Валерианович Самойлов - тоже ученик Мейерхольда. Полония блистательно играл Свердлин. В театре Маяковского работали и другие "мейерхольдовцы". Поэтому, когда я появился, был некоторый шок. В гримуборную Свердлина заглядывали люди, и только что не крестились. Кто-то даже сказал: "Мистификация! Как похож!" И только в Москве, тогда, в 1956 году, я стал понимать, кто такой Мейерхольд. Помню реакцию Ю. А. Завадского, когда он увидел меня в Доме актера, куда меня привели Свердлины. Он схватился за подбородок и впился в меня глазами. А Эраст Гарин встал как вкопанный и прокричал: "Мейерхольд!!!"

И о Мейерхольде я стал узнавать уже не только от своих родственников (нет пророка в своем отечестве! Рассказы мамы ведь всерьез не принимаются это не только у меня, у всех! Мы с сестрами посмеивались, когда мама рассказывала о дяде Артуре, о его имении, о животных, которые там жили; когда мама рассказывала о тете Маргот, которая Маргарита Эмильевна, или о дяде Володе, то есть Владимире Эмильевиче,- мы тоже воспринимали эти рассказы как о каких-то абстрактных родственниках. Ну и что же, что они были братьями и сестрами нашего дедушки! А Всеволод Эмильевич Мейерхольд для нас был тогда только лишь дедушкой, которого незаконно арестовали).

Однажды Александра Яковлевна мне рассказала, как она и еще многие актрисы театра Мейерхольда вдруг расстались с театром. Их уволили без всякого объяснения причин.

- Но я на Старика никогда не обижалась. Значит, не видел он нас.

Я спросил ее:

- Матушка, а может быть, вам тогда просто казалось, что он такой гениальный, поскольку вы были молодыми, а он уже в возрасте? Может, Охлопков сейчас для молодежи то же самое, что для вас был Мейерхольд?

- Ну что ты! Ну, во-первых, у Мейерхольда была такая эрудиция, что к нему обращались за консультацией академики. Он мог прочитать лекцию не только по театру, литературе, но и по музыке, архитектуре, астрономии, физиологии. И все - блестяще. Мог вступить в спор с самыми крупными специалистами и в споре побеждал! А какая у него была фантазия! И потом: до него ведь режиссуры, как профессии, просто не существовало! Нет, сейчас просто нет таких.

Тетя Шура была образованнейшим музыкантом. Великолепно играла на рояле. Правда, в последние двадцать лет к инструменту не подходила. Однажды попробовала сыграть каденцию Первого фортепьянного концерта Шопена, а пальцы-то и не слушаются! Она засмеялась и сказала: "Вот пойду на пенсию, начну снова заниматься на рояле". Музыку знала замечательно, но очень долго не воспринимала Шостаковича. Однажды, когда в Москве гастролировал Мравинский, мы пошли с ней и слушали две Пятых симфонии: Чайковского и Шостаковича. После концерта домой возвращались молча: и Шостакович, и Мравинский потрясли.

МАРК ДОНСКОЙ,

ИЛИ КАРЛСОН, КОТОРЫЙ ЖИВЕТ

НА КРЫШЕ

- Ирина, принеси белое, которое мажется!

- Несу, несу, мой котик! - отвечает из кухни Ирина Борисовна и приносит творог.

- А где белое, которое сыплется?

- На, мое солнце, на, мой противный старикашка! - отвечает Ирина.

- Никогда не могу вспомнить, как это все называется,- показывая на творог и сахарный песок, говорит Донской.

- Все время придуривается,- тихо говорит Ирина.- Ну пусть играется, пусть придуривается.

- Сама дура! - тоном капризного ребенка отвечает ей семидесятилетний классик мирового кино, уникальная личность нашего искусства, Марк Семенович Донской.

Один из его помощников, режиссер Валерий Михайловский, сказал однажды:

- Донской - это Карлсон, который живет на крыше. Он всегда говорит про себя, что он лучший в мире боксер, лучший в мире врач, дирижер, композитор, юрист.

Действительно, Марк Семенович очень часто рассказывал какие-то истории, где он фигурировал и как врач, и как юрист, и как разведчик. И все тихонько, про себя, смеялись: ну нравится ему, пусть хвастает! Но время от времени вдруг возникают какие-то свидетели, которые вспоминают, как Донской дрался на ринге, как Донской накладывал шину кому-то на сломанную ногу; как Донской в годы гражданской войны проводил в крымском подполье разведывательные операции, как он блистательно вел судебные процессы. Оказывается, все это было! Но настолько несолидно выглядели его собственные рассказы об этом, что всем казалось, что Донской просто фантазирует, чтобы самоутвердиться среди окружающих. Причем единственное, чем он не хвастался, это именно самым ценным, что от него осталось,- своими кинокартинами. А ведь именно Донской - первый советский обладатель "Оскара" за кинофильм "Радуга"; именно Донского считают основоположником итальянского неореализма сами итальянские кинорежиссеры Феллини, Висконти, Антониони - они считают Марка Семеновича своим учителем. Странно, но этим он никогда не хвастался! Именно Донской сделал Марецкую, Наталию Ужвий, Амвросия Бучму всемирно известными артистами. Даже великую "старуху" Малого театра Варвару Осиповну Массалитинову во всем мире узнали после гениальной картины Донского "Детство", где она играла бабушку Максима Горького. Картина Донского "Радуга", которая вышла в 1943 году - картина невероятно жестокая, но и столь же невероятно добрая,- была показана Франклину Рузвельту. Президент Соединенных Штатов был настолько потрясен, что сразу же прислал телеграмму, в которой написал, что считает необходимым, чтобы этот фильм посмотрел весь американский народ.