Майк Эшли - Волшебники

• Название: Волшебники
• Автор: Майк Эшли
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91377-024-0

Российское издание антологии Майка Эшли 2004 года.

В новой антологии серии «Лучшее» на этот раз собраны рассказы о волшебниках, принадлежащие перу таких мастеров, как Том Холт, Майкл Муркок, Урсула Ле Гуин, Дуг Хорниг и других талантливых авторов. Многие рассказы публикуются впервые, некоторые написаны специально для этого сборника.

Магия принимает разные обличья. В этой антологии вы встретите ведьм, колдунов, чернокнижников, заклинателей. Есть даже маги-компьютерщики. Они могут повелевать человеческими чувствами и судьбами, драконами и природными стихиями.

Все они очень разные, только вот добрых волшебников среди них немного.

Магия, волшебство дают своим обладателям почти неограниченную власть. Такая власть — слишком большое искушение, чтобы удержаться в рамках человеческой морали и не сотворить какую-нибудь пакость под плохое настроение. Или подправить окружающую действительность в соответствии со своими (зачастую весьма оригинальными) представлениями о добре и зле. Видимо, поэтому большинство волшебников — не самые приятные в общении люди. А иногда они вообще не люди.

---

Три года ученик по прозвищу Молчун спал в закутке под западным окном. Он учился магии, кормил кур, доил корову. Как-то он предложил Далсе завести коз. Дело было осенью; он молчал целую неделю, длинную, холодную, дождливую. А потом вдруг сказал: «Вам бы коз завести».

Далсе за столом корпел над раскрытым томом — пытался восстановить одно из акастанских заклятий, уже много сотен лет как утратившее силу и разрушенное едва ли не до основания злой магией Фандаура. Работа была тонкая, ткань заклятия — рваная. Волшебнику как раз почти удалось отыскать недостающее слово, которое должно было заполнить одну из лакун, он почти было уловил его, и тут этот как брякнет: «Вам бы коз завести».

Волшебник знал за собой, что болтлив, нетерпелив и вспыльчив. Необходимость сдерживаться и не ругаться тяжело давалась ему еще в молодости, а ученики, заказчики, коровы и куры на протяжении тридцати лет искушали его терпение самым мучительным образом. Ученики и заказчики боялись его острого языка, но вот коровы и куры не обращали на вспышки Далсе ни малейшего внимания. На Молчуна Далсе рассердился впервые. Он с трудом выдержал длинную паузу. Потом спросил:

— Зачем мне козы?

Молчун, похоже, не заметил ни раскаченной паузы, ни подозрительной мягкости в голосе учителя.

— Молоко, сыр, мясо и шерсть, — кратко ответил он.

— А ты когда-нибудь держал коз? — так же мягко и вежливо спросил Далсе.

Молчун мотнул головой.

Был он на самом-то деле из городских, родился в Гонтийском порту. Сам Молчун о себе ничего не рассказывал, но Далсе кое-что разузнал, порасспрашивал там и сям. Отец Молчуна был портовым грузчиком и погиб во время землетрясения — мальчику тогда было, наверное, лет семь-восемь. А мать Молчуна была стряпухой в портовой таверне. В двенадцать мальчишка влип в какую-то передрягу, может быть, потому, что пытался колдовать самоучкой, и матери удалось пристроить его в ученики к Элассину, уважаемому волшебнику из Вальмута. В Вальмуте мальчик прошел обряд имяположения, а также если и не выучился магии, то немного освоил плотницкое дело и ведение деревенского хозяйства. Он прожил у Элассина в учениках три года, а потом тот проявил щедрость и отправил мальчика за свой счет на Рок. Вот и все, что Далсе знал о Молчуне.

— Не люблю я козий сыр, — сказал Далсе.

Молчун кивнул — как всегда, без возражений.

С тех пор Далсе время от времени вспоминал, как не дал волю гневу, когда Молчун внезапно спросил про коз, и каждый раз удовлетворенно улыбался — будто припоминал, как съел последний кусочек особенно сладкой спелой груши.

Еще через несколько дней Далсе, которому так и не удалось уловить недостающее в акастанских заклятиях слово, спугнутое Молчуном, засадил за них и ученика. Вдвоем они все-таки осилили эту работу — после долгих трудов.

«Все равно что пахать на слепом быке», — заметил тогда Далсе.

Вскоре Молчун получил от него посох, который Далсе самолично изготовил из гонтийского дуба.

Потом за Далсе в очередной раз прислал лорд Гонтийского порта, стал звать на службу, и волшебник отправил вместо себя Молчуна, а тот так и остался в порту.

И вот теперь Далсе стоял на пороге своего дома с тремя куриными яйцами в руке, и за шиворот ему капал дождь.

Сколько же он так простоял? Что он тут делает? Он думал о грязи, о земле, о настилке пола, о Молчуне. Ходил ли он только что по тропинке по-над Кручей? Нет, то было много лет назад, и тогда сияло солнце. А сейчас шел дождь. Волшебник покормил кур и вернулся и дом, неся в руке три яйца. Они до сих пор были теплыми, бурые, гладкие на ощупь. И в голове у волшебника все еще гудело эхо грома, отдавалось в костях, по всему телу, до самых ступней. А грома ли?

Нет. Какое-то время назад действительно гремел гром. Но сейчас… это был не гром. Далсе уже случалось испытывать такое ощущение, но волшебник его не узнавал, помнил только — что-то подобное было давно, в те годы, о которых он сейчас думал. Но что это было и когда? Да перед землетрясением. Как раз накануне. Накануне того, как с полмили побережья Эссари обрушилось в море, и сотни деревенских жителей погибли под развалинами домов, и огромная волна обрушилась на Гонтийский порт.

Далсе сошел с крыльца на землю, прямо в грязь, чтобы почувствовать землю подошвами, послушать ее как следует. Но слякоть скользила под ногами и не давала земле ничего сообщить, искажала любое послание. Волшебник бережно сложил яйца на порог, сел рядом, вымыл ноги дождевой водой, припасенной в горшке у крыльца, вытер их насухо тряпкой, висевшей на ручке горшка, прополоскал и отжал тряпку, повесил ее на место, бережно взял яйца, медленно разогнулся и вошел в дом.

Он пристально поглядел на свой посох, прислоненный в углу за дверью. Сложил яйца в холодную кладовку, съел яблоко, поскольку проголодался, и взял посох — тисовый, подбитый медью, за годы отполированный его руками до шелковистой гладкости. В свое время посох дал ему Неммерль.

«Стой!» — велел волшебник на языке посоха и отпустил его. Посох остался стоять, будто его воткнули в землю.

«К самым корням! — нетерпеливо произнес волшебник на языке созидания. — К корням!»

Он смотрел на посох, который неподвижно стоял на блестящем деревянном полу. Через минуту-другую волшебник различил, что посох слегка подрагивает. Едва заметно.

— Охо-хо… — вздохнул волшебник. Помолчал. — И что мне делать?

Посох вздрогнул, качнулся, замер, вновь качнулся.

— Хватит с тебя, голуба, — сказал Далсе и ухватил посох. — Пошли. Не диво, что я все время думал про Молчуна. Эх, надо за ним послать… или отправить ему весточку… Нет. Как там говорил учитель? Ищи сердцевину. Ищи сердцевину. Вот этот вопрос и надо задать. Этим и надо заняться.

Бормоча, он вытащил дорожный теплый плащ, поставил яйца вариться на маленький огонь — очаг он уже успел растопить раньше — и подумал: интересно, неужто он всегда разговаривал сам с собой, даже когда у него жил Молчун? Нет. Это бормотание вошло у Далсе в привычку после того, как Молчун перебрался в порт. Часть сознания Далсе была занята мелкими, рутинными делами, другая же начала готовиться к землетрясению.

Волшебник сварил три свежих яйца вкрутую, взял в кладовке еще одно вареное, сложил их в торбу, туда же сунул четыре яблока и бурдюк кислого вина — на случай, если вернется домой лишь к утру. Потом он медленно, по-стариковски скованно влез в плащ, взял посох, приказал огню в очаге погаснуть и вышел из дому.

Корову Далсе больше не держал. Он постоял во дворе, задумчиво глядя на курятник. В сад последнее время повадилась лиса, но, раз он уходит надолго, запирать курятник не след — курам надо кормиться. Что ж, придется им положиться на волю судьбы. Как всем. Далсе слегка приотворил дверь курятника. Дождь уже выродился в морось, но куры все равно, недовольно нахохлившись, сидели на насесте. Королек сегодня даже не кукарекал.

— Может, скажете что-нибудь? — спросил кур волшебник.

Чернушка, его любимица, встряхнулась и произнесла свое имя — раз, другой, третий. Остальные куры молчали.

— Ну, берегите себя. В полнолуние я видел в саду лису, — сообщил им волшебник и отправился в путь.

На ходу он размышлял; размышлял напряженно, упорно; вспоминал. Далсе постарался вспомнить все, что мог, из сказанного учителем давным-давно и один-единственный раз. Речь тогда шла о материях столь необычных, что Далсе так и не уяснил, относились они к истинной магии или же, как говорили на Роке, к простому ведовству. Об этих материях в школе на острове Рок Далсе не слышал никогда и никогда не упоминал о них сам — быть может, из страха, что мастера не воспримут его всерьез или, возможно, не поймут, поскольку это были сугубо гонтийские материи и знания. Они нигде не были записаны, даже в ардических книгах, бравших свое начало от Великого мага Эннаса Перрегальского. Эти знания существовали лишь в изустной форме. Это были местные, гонтийские дела.

Далсе вспомнил слова учителя и теперь слышал их как наяву.

Вот учитель говорит:

— Если тебе понадобится прочитать гору, ступай к Черному пруду или на верхний край Семирова луга, где коровы пасутся. Оттуда открываются пути. Тебе нужно найти сердцевину. Увидеть, где вход.

— Вход? — шепчет юный Далсе.

— А что сделаешь снаружи?

Далсе долго молчит, потом спрашивает.

— Как?

— Вот так.

Длинные руки Ардо простерты вверх. Творится заклятие, и лишь позже Далсе узнает, что это заклятие превращения. Учитель произносит слова заклинания скомканно, глотая звуки, — так их всегда произносят волшебники-наставники, чтобы чары не подействовали в полную силу. Далсе умеет разбирать, как заклятие звучит на самом деле, и запоминает любое. Когда учитель умолкает, Далсе мысленно повторяет заклинание слово в слово, одновременно повторяя все жесты учителя, но не полностью, а как бы намечая их по частям. И вдруг его рука замирает.