Максим Лучинин - Повестка в космос

• Название: Повестка в космос
• Автор: Максим Лучинин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• ISBN: 978- 5-699-44993-4

Война случилась неожиданно. Так же неожиданно свалились землянам на голову истанты со своими галактическими технологиями, проблемами выживания цивилизаций и нечеловеческой логикой принятия решений. Вот только что Гришка Ивашов и его друзья-коллеги сидели в конторе, не спеша доделывали проект, и вдруг… военкомат, сборный пункт, пустынная планета Ка-148, где их вместе со сйерками, диштами и всякими прочими кэссами превратили в бойцов вселенской армии, сражающейся с Красными Зед — саранчой, пожирающей целые звездные системы. В одном из боев станция, куда Григория определили координатором, закончила свое существование, положив начало его скитаниям и приключениям в очень, очень далеком космосе…

---

Каюты! Мысль вспыхнула в голове озаряющей догадкой. Каюты заточены под людей! Этот капитанский мостик — место для истантов, тут нет ничего для человека. А вот в каютах для людей много чего создано.

Я бросил последний взгляд в иллюминатор. Мы врывались в свечение атмосферы. Дуга горизонта растягивалась в линию. Медлить нельзя. Я побежал к каютам.

Что там бывает при экстренных посадках? Как помнилось из фильмов-катастроф, должно немилосердно трясти. Но корабль шел плавно. Об аварийности не давали забыть очень частые провалы и резкие повороты: закладывало уши, холодящая пустота замирала в груди. Пространственных катаклизмов я за последнее время испытал столько, что реакция на любое резкое изменение положения тела в пространстве была одна — страх. Когда корабль проваливался в очередной раз, у меня немели ноги и холодный пот пропитывал футболку. Я вцеплялся руками в ремень, зажмуривал глаза.

Каюты и впрямь приспособлены для аварийной посадки. В первой же я нашел, что у кровати имеется три ремня: бедра, живот, грудь. А вот кислородной маски не было. Не знаю, возможно, где-то тут есть скафандры, но на их поиски времени не оставалось. Впрочем, если уж корабль перенес такую деформацию в открытом космосе, то разгерметизация при спуске ему не грозила.

Ремнями я пристегнулся всеми тремя и теперь походил на пациента психбольницы, прикованного к кровати. Если и вылечу, то только вместе с ней. Хватит с меня экспериментов по игре в мяч моим телом. Я больше не вынесу даже пяти минут такого развлечения. Лучше уж чувствовать под собой твердую поверхность.

А развлечение не заставило себя ждать. После небольшого затишья корабль вдруг рвануло в сторону и закрутило. Удара я не слышал, звуков вообще никаких не было с самого начала посадки: герметичность тут и вправду на славу. Но все кульбиты корабля я великолепно прочувствовал и без звукового сопровождения. Не зря, ох не зря были предусмотрены три ремня! За несколько секунд мое тело побывало во всех возможных пространственных положениях, словно на тренажере для космонавтов. Я просто закрыл глаза и затаил дыхание… Боль, смерть… Страшное ожидание конца… Разум плохо переваривает такие вещи, в подобные мгновения он предпочитает уйти с арены жизни, оставляя голову пустой. Только тело сжато спазмом, будто напряжение защитит его от гибели… Последний толчок рванул меня ногами вперед, и я чуть не выскользнул из ремней. Но все уже закончилось.

Тишина и неподвижность. Корабль приземлился. Акробатические этюды в койке для умалишенных оказались последним номером представления. Я засмеялся. Хорошая шутка! Представив, как выгляжу сейчас со стороны, я заржал во весь голос. Смех заставлял напрягаться, это было больно, но остановиться я не мог. Хохот душил меня… Истерика продолжалась минут пять, после чего я просто застыл и долго-долго лежал в прострации.

Иллюминатор завален какой-то дрянью — не то мусор, не то земля, черная масса, перемешанная черт знает с чем. Ни единого лучика света сквозь нее не проходило. Где сейчас корабль? Зарылся в землю? Утонул в болоте? Угодил в самую большую выгребную яму в космосе? Наплевать. В любом случае мне надо выходить. Какая разница: лететь взаперти в космосе и помереть или сидеть взаперти на неизвестной планете и помереть? Абсолютно никакой разницы. Что там меня ждет? Динозавры? Атмосфера из цианистого калия? Внутри корабля немногим лучше.

Пройдя по боковому коридору, я подошел к стене, где находился вход в корабль. Сзади меня дышал ужасом главный коридор, но я не желал знать и видеть, что там сейчас происходит. Как открыть двери? Ладонь почувствовала тепло металла, но створки не разъехались. Черт! Не хватало помереть от того, что в дверях забыли сделать ручку! Как открыть эту коробочку? На что она реагирует? Я помахал руками, в надежде на какие-нибудь датчики. Ничего. Постучал кулаком по стене. Ничего. Ощущая спиной леденящий мрак главного коридора, я принялся колотить по стене со всей дури. «Открывайся, открывайся!» Потеряв дыхание, уперся лбом в тупой металл. «Сволочь!» Размахнувшись, пнул ногой — и створки разъехались. Я отшатнулся.

Динозавров снаружи не оказалось. И цианистый калий не задушил меня. Вдохнув потекший внутрь воздух, я ощутил аромат прелости, но вместе с тем и сухости. Так бы, наверное, пахло на болоте в жаркий ветреный день. А впрочем, черт его знает, никогда не бывал на болотах в такой день. Я глубоко вдохнул еще раз. Живой! Что бы там ни было, а дышать я мог. Не знаю, что сыграло свою роль. Возможно, измененный истантами организм мог жить и в такой атмосфере. Или же автопилот подобрал планету, пригодную для человека. Спасибо, цилиндры! Все-таки вы не последние сволочи…

Я спрыгнул на землю — и взгляд сразу заскользил вверх, вверх и вверх. Огромные деревья черными столбами уходили в высоту. Сто, двести метров? Сквозь прозрачные жидкие кроны просвечивало желтоватое небо. Солнца не видно, то ли рассвет, а может, и вечер, закат. Коричневатый сумрак сливался в черноту за стволами. Земля уходила туда же — темная, покрытая слоем темной листвы, ни травы, ни кустов, ничего. Корабль лежал сбоку небольшого склона, на открытом пространстве, основная масса деревьев начиналась чуть дальше. Впрочем, деревья стояли довольно редко, и вся местность казалось пустой, будто дырявой.

Я обернулся. Дальше по склону частокол черных стволов сгущался. Был виден путь, по которому падал корабль, — провал сшибленных верхушек. Одно из гигантских деревьев, падая, зацепилось за соседнее, торчали огромные страшные корни. Сам корабль рухнул задом наперед на склон, обрушив большой его кусок. Этот кусок и завалил носовой иллюминатор.

Прилетели…

Конец путешествию.

Корабль сдох, путей назад нет. Я один на чужой планете, и вряд ли стоит ждать спасательной экспедиции.

В мертвящей тишине чуть слышно шумели деревья. Я огляделся во все стороны. Пустота. Тишина, пустота и мрак. Внезапно ощутил, какая бездна пространства отделяет меня от дома. Робинзон Крузо по сравнению со мной — житель мегаполиса. Метры, километры, парсеки… В чем измерить бесконечность? В каких единицах? Разве только в чувстве жалостливой тоски к самому себе…

Осторожно ступая, будто боясь произвести шум, я попятился назад к кораблю. Пощупал, ощутил его реальность. Это не сон, все по-настоящему. Медленно опустился на ступеньку входного порога.

Что мне сейчас делать? Голова не желала думать о будущем. Все мысли тянулись к прошлому. Покалеченное тело зудело ожогом.

Где я? И что я? Зачем все это случилось? Я упорно возвращался в мыслях к той жизни, что затерялась сейчас для меня в бездонной бездне космоса маленьким огоньком моего родного Солнца. Огонек настолько маленький, что отсюда его не разглядеть ни в какой телескоп. Да и неизвестно, куда смотреть: где он? Слева, справа, снизу? Но в том огоньке вся моя жизнь: все, что я знал, все, что было для меня родным и близким. Там не надо было думать, чем закончится завтрашний день. Там все свое, обжитое и понятное. И вокруг те, для которых тоже все обжито и понятно. Я вспомнил о Дэне. В первый раз после взрыва. Дэн погиб. Все, его больше нет. И все пилоты, что самоотверженно защищали нас, тоже погибли. И сзади меня мертвые тела. И нет ни одного живого. А мне нужен сейчас хоть один живой человек…

Сунув руку в карман, я достал россыпь хвоинок, тех самых, собранных в последнем сосновом бору на Земле. Единственное, что осталось у меня от целой планеты. А нет, еще жвачка Лехи. Леха тоже погиб. Бессмысленная судьба…

По обожженной щеке скользнула слеза. Я зажмурил опухшие глаза, и слезы темными пятнышками расплылись по джинсам, замочили ладони.

Пробравшись назад на корабль, я закрылся в каюте. Сжался в комок на кровати, уткнувшись в стену…

2

Хотелось жрать. Элементарно хотелось жрать.

Жалость к себе заставляла лежать неподвижно на кровати, повернуться ко всему миру спиной. Бесконечно долго я не шевелился, то упираясь взглядом в стенку, то проваливаясь в забытье. Мне не хотелось ничего делать, не хотелось знать, что происходит. Я хотел домой, назад, туда, где не было боли, сложностей и смерти. То, что происходило сейчас, ощущалось как чудовищная несправедливость, учиненная кем-то по отношению ко мне. Разве я сам желал такого? Я хотел, чтобы все это немедленно прекратилось, чтобы открылась дверь каюты, вошел бы кто-нибудь умный, надежный, сильный и сказал: «Все, Григорий, идем домой. Игра закончилась». Но звенящая пустота вокруг резала надежду по живому, и от этой пустоты и жуткой нечеловеческой несправедливости сжималось сердце и накатывались слезы. И я лежал, лежал, лежал… Маленький комочек жизни, затерянный в бездне Вселенной…

Но возникшее чувство голода постепенно росло, поднимало голову, начинало подавать голос. А через какое-то время начало вопить, заглушая и жалость к себе, и мрачные мысли. «К черту! — подумал я. — Мне так плохо, что уж дополнительного страдания от голода я точно не заслужил». И я встал, покачнувшись от долгого бездействия. Нет уж, никто не заставит меня страдать еще больше. Возникшая злость заставляла думать. «Что же вы хотите? — думал я. — Хотите совсем убить меня? Не получилось раньше, так вы пробуете снова? А не оборзели вы? Думаете, что позволено все? Калечить человека, закидывать черт знает куда, а сейчас еще пытать голодом? А вот фиг вам!» Я не знал, кто эти «вы», к кому я обращался. Неведомая сила, желающая моей смерти. Невозможно сопротивляться тому, чего нет. Что управляло моей судьбой? Пустая фраза «такова жизнь» не котировалась. Если жизнь «такова», просто так, сама по себе, — то мне немедленно нужно порвать себе вены какой-нибудь железякой или удавиться на ремне. Но если кто-то или что-то сделало мою жизнь такой, то стоило жить. Жить назло неведомым злодеям, именно так, самим фактом своего существования разрушая все их планы. Я хотел жить — и поэтому уцепился за образ врага. Кто-то неведомый и могучий, хрен ты от меня дождешься смерти, мы еще закусим на твоей могиле, дернув сто грамм…