Михаил Калашник - Испытание огнем

• Название: Испытание огнем
• Автор: Михаил Калашник
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Глава вторая.

Полки идут на запад

Перед новыми боями

Армейский штабной эшелон прибыл на станцию Россошь под утро. В густом полумраке паровозные гудки звучали тревожно и настораживающе.

Два вагона в эшелоне занимали политотдел и редакция армейской газеты. Политотдельский вагон на протяжении всего пути от Майкопа до Россоши оставался полупустым, так как почти все инспекторы и инструкторы ехали с войсками, в дивизионных и полковых эшелонах, двигавшихся следом за армейским штабом.

Россошанский железнодорожный узел находился фактически в прифронтовой полосе: еще недавно тут шли ожесточенные бои. Станция Россошь и пристанционный поселок несколько раз переходили из рук в руки, пока действовавшие на этом направлении части 8-й итальянской армии не были разгромлены наступавшими советскими войсками и отброшены в район Белгорода.

О силе и напряженности минувших боев свидетельствовали полуразрушенные здания вокзала, взорванные пакгаузы и склады, остовы сгоревших вагонов, разбитые паровозы, искореженные взрывами рельсы и шпалы, зиявшие пустыми глазницами окон служебные помещения и немногочисленные кирпичные здания привокзального поселка. Хотя и недолго хозяйничали здесь оккупанты, но война, как и повсюду, успела оставить свой след.

Поступило распоряжение выгружаться. Я вышел из вагона, разговорился с местными рабочими, проверявшими техническое состояние букс. Привычно постукивая молотками, не прекращая работы, они рассказали, что сам город Россошь в дни боев пострадал гораздо меньше, чем железнодорожный узел, и что для горожан сразу после изгнания фашистских войск, по существу, началась мирная жизнь, а вот им, железнодорожникам, все еще часто приходится трудиться под огнем. Немцы чуть ли не ежедневно бомбят станцию, пытаются вывести ее из строя. Однако люди уже привыкли к бомбежкам, научились быстро устранять их последствия. Несмотря на трудности, узел работает почти нормально: днем и ночью бесперебойно принимает и пропускает поезда. Уже налажен ремонт локомотивов. Паровозное кладбище постепенно уменьшается.

Из-за степного горизонта показался красноватый диск солнца. День обещал быть ясным и по-весеннему теплым.

Разгрузка эшелона подходила к концу. Я успел побывать в некоторых отделах штаба и побеседовать с товарищами. Когда возвращался к своему вагону, вдруг тревожно загудели стоявшие на путях паровозы.

Минуту-полторы спустя начался очередной налет вражеской авиации. Мощный прерывистый рев двух десятков "юнкерсов", сопровождаемых "мессершмиттами", слился с выстрелами зениток. Несколько самолетов прорвалось в район станции, где стоял наш эшелон. Загремели взрывы. Над вагонами с визгом понеслись раскаленные осколки.

Бомбежка продолжалась минут десять - пятнадцать, не больше, но эти минуты показались часами. Вскоре все стихло. По радио объявили отбой.

Наш эшелон почти не пострадал, если не считать того, что обшивка отдельных вагонов стала похожей на решето. В привокзальном поселке и на путях возникло несколько очагов пожаров. В наступившей тишине отчетливо слышался треск горящего дерева.

Санитары унесли раненых в госпитальные "летучки".! Выгрузка продолжалась. Возобновили работу путейцы. Все быстро вошло в колею. Редкие гудки паровозов казались теперь совсем мирными и спокойными. Железнодорожные рабочие были правы: люди и в самом деле привыкли к бомбежкам, научились быстро устранять их последствия, спокойно относились к воздушным налетам.

Однако отдельные офицеры полушутя-полусерьезно говорили:

- В таком "тылу", пожалуй, нисколько не безопаснее, чем на фронте. Если бомбежки будут продолжаться, то мы многих недосчитаемся.

И все же мы были в тылу. Мрачные предположения пессимистов, к счастью, не оправдались. Жизнь в городе шла своим чередом. И хотя налеты на железнодорожный узел продолжались, на город за несколько недель нашего пребывания не упало ни одной бомбы.

Объяснялось это несколькими причинами. Прежде всего, гитлеровцы к тому времени не успели толком опомниться от ударов под Сталинградом. В ту пору им было не до бомбежек небольших городов вроде Россоши. К тому же немецко-фашистскому командованию вряд ли было известно, что в этом, по сути дела, прифронтовом городке расположился штаб нашей армии. И наконец, никаких крупных промышленных предприятий в Россоши тогда не было, за исключением чугунолитейных мастерских полукустарного типа, о чем немцы и итальянцы, безусловно, хорошо знали.

Будь обстановка на фронте иной, они, возможно, бомбили бы и Россошь, попытались сровнять ее с землей. Но в тот момент у них имелось немало иных, куда более важных забот. Что же касается железнодорожного узла, тут иное дело: это была важная и конкретная цель.

Разместились мы в Россоши удобно и просторно, можно сказать, даже с некоторым комфортом.

Вслед за штабом армии в район Россоши начали прибывать штабы корпусов, дивизий, полков с подразделениями непосредственного подчинения.

Хотя по официальному приказу армия была отведена с переднего края в резерв для доукомплектования, фактически большинство частей и соединений предстояло укомплектовать заново, принять, обучить, подготовить к боям тысячи новобранцев, прибывающих в основном с Кавказа, из Средней Азии, Сибири, с Приуралья и из только что освобожденных районов Кубани, а также из Сталинградской и некоторых других областей.

Фронтовики знают, как часто бывали на войне неожиданные встречи с друзьями и знакомыми. Несколько таких встреч было в Россоши и у меня.

При первом же знакомстве с войсками я повстречался с Никитой Емельяновичей Чуваковым, который в начале сентября сорок второго года, в трудную пору боев на подступах к Туапсе, принял от меня, тогдашнего военкома, сильно поредевшие и до крайности уставшие, измотанные боями полки 236-й стрелковой дивизии. Теперь он командовал 23-м стрелковым корпусом, правда существовавшим пока лишь на бумаге: его еще предстояло сформировать.

Никита Емельянович пригласил меня к себе, угостил обедом и каким-то кисло-сладким вином, вероятно, еще кавказского запаса. Сначала разговор не клеился, был несколько скованным, но постепенно становился все более дружеским.

- Как двести тридцать шестая действовала в наступлении? - спросил я.

Никита Емельянович, лукаво улыбаясь одними глазами и поглаживая временами высокий лоб с залысинами, смущенно пожал плечами.

- Мне, ее командиру, говорить об этом как-то не совсем удобно. Но в общем-то люди дрались неплохо... Не отставали от других. Были, конечно, отдельные неудачи, но в целом дивизия действовала напористо, как и положено в наступательных боях. А вы все еще скучаете по двести тридцать шестой?

- Просто хочется знать о ее боевых делах. Военкомом этой дивизии я был в самую трудную пору, когда с тяжелыми боями отступали, занимали временную оборону и снова отступали. А такое, сами знаете, не забывается.

- Да, тяжело тогда было, ой как тяжело, - задумчиво подтвердил Чуваков. - Труднее, пожалуй, невозможно придумать.

К концу нашего разговора к комкору зашли его заместитель по политчасти полковник Федор Андреевич Будко и начальник политотдела Александр Иванович Романов. Вместе с работниками штаба они принимали только что прибывшие маршевые батальоны. Теперь ненадолго заглянули к командиру, чтобы поделиться впечатлениями о первом пополнении. По их словам выходило, что настроение у новобранцев бодрое, боевое. Среди вновь прибывших значительное количество сталинградцев. Этим пришлось немало испытать: бывали и под бомбежками и под обстрелами. Некоторые воевали в составе рабочих отрядов ополчения, вместе с войсками защищали город. Короче говоря, народ обстрелянный. Что же касается молодых уральцев, колхозников с Тамбовщины, Пензенщины, из Саратовской области, то они, как правило, не держали в руках винтовки, абсолютно не знакомы с боевой техникой. Но это дело поправимое. Главное, что люди горят желанием бить ненавистных захватчиков.

- А все же одного этого, Федор Андреевич, еще маловато, - устало улыбнулся Чуваков. - Надо подумать, как помочь новичкам побыстрее овладеть солдатской наукой. Полагаю, Ставка, да и армейское командование не дадут нам много времени для подготовки корпуса к боям. Фронту нужны свежие резервы. Поэтому в тылу мы пробудем месяц, ну от силы два, не больше. Времени, как говорится, кот наплакал, а работы столько, что в нормальных условиях хватило бы года на два. Надо приступать к учебе немедленно. Во всяком случае, нельзя ждать, пока части полностью будут укомплектованы. Прошу вас сегодня же собрать и соответствующим образом проинструктировать политработников частей. Основное направление всей партийно-политической работы - воспитание наступательного порыва, дисциплины, ненависти к захватчикам.

В этом, я полагаю, главное, товарищ полковник? - обернулся Чуваков ко мне.