Михаил Муров - Записки полярника

• Название: Записки полярника
• Автор: Михаил Муров
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Предлагаемая читателю книга — многолетний труд Михаила Степановича Мурова — участника первой зимовки на Земле Франца-Иосифа в 1929—1930 годах.

М. С. Муров — ленинградец. Сорок лет назад, находясь на зимовке, он ежедневно вел дневниковые записи. Впоследствии Муров добавил к ним газетные и журнальные публикации, посвященные экспедиции, а также различные материалы об истории освоения Советского Севера.

Весь этот документальный материал послужил основой для книги «Записки полярника».

---

Сняв показания приборов, отправился обратно. Он уже дошел до бани и повернул за угол, но тут наткнулся на что-то. Илляшевич отскочил. Зажег фонарик. В метре от себя увидел медведя. Разломав ларь, зверь поедал запасы мяса для собак. Увидев человека, зверь двинулся на него. Спасаться бегством было поздно. Илляшевич выхватил наган и дважды выстрелил. Медведь повалился в снег. Петр Яковлевич выждал некоторое время, чтобы убедиться, что зверь мертв.

Мы знали, что Илляшевич стрелял артистически, но в темноте и пурге его спасло не искусство стрельбы, а, очевидно, хладнокровие. Достаточно было поторопиться, только ранить зверя — и случилась бы беда.

— Пока медведь не замерз, надо набрать запас крови! — скомандовал доктор. (Кровь служила нам лекарством, предохраняющим от цинги.)

Через несколько дней по старой доброй традиции стали готовиться к встрече Нового года. Как всегда в таких случаях, мыли и убирали дом, посылали поздравительные телеграммы председателю Арктической комиссии С. С. Каменеву, Комитету старых большевиков, Художественному театру, Пулковской обсерватории и многим другим, которые в Октябрьские дни поздравляли нас. По общему желанию зимовщиков Петр Яковлевич написал по-французски телеграмму Фритьофу Нансену. В ней были наши новогодние поздравления, пожелания здоровья и успеха в предстоящей экспедиции. На другой день мы получили поздравления от Владимира Ивановича Воронина и Исаака Борисовича Экслера, от родных, друзей, но по непонятной нам причине ни одно учреждение, даже наш Институт по изучению Севера, на наши поздравления не ответило. Мы решили, что телеграммы где-то задержались и не подозревали, какой конфуз ожидал нас.

Часам к одиннадцати мы все уже собрались за столом. Илляшевич зачитал очень взволновавшую нас телеграмму следующего содержания: «Сердечное спасибо, поздравляю и шлю наилучшие пожелания. Нансен».

Настроение в кают-компании повысилось. Провожая старый год, подняли бокалы за здоровье Нансена. Затем завели граммофон и послушали «Норвежский танец» Грига. Между тем приближалось время наступления Нового года. Мы с Эрнстом ушли в радиорубку, где переключили радио в кают-компанию, чтобы все могли услышать поздравление правительства. Но вместо ожидаемого выступления всероссийского старосты Михаила Ивановича Калинина приятный женский голос торжественно зачитал постановление об отмене встречи и празднования Нового года.

— Товарищи, — вывел нас из нелепого состояния Борис Дмитриевич, — не будем терять драгоценного времени. Я согласен с тем, что встреча и празднование Нового года — буржуазный предрассудок, и тем не менее я предлагаю поднять бокал за замечательный старый год и за нашу благополучную зимовку в Новом году. Ура!

Кажется, через год постановление, касающееся празднования Нового года, было отменено.

Разговор с Антарктикой

Наступил январь. Через два дня после встречи Нового года заболел Кренкель. У него поднялась температура, и доктор нашел, что у Эрнста испанка — тогда так называли грипп. Мы ломали голову над тем, каким образом вирусы могли оказаться в Арктике. Все были несколько встревожены этим, но больше других волновался Борис Дмитриевич, который боялся, что болезнь может распространиться на всех.

Решили, что инфекция хранилась в кителе, который Эрнст держал в чемодане и надевал в день встречи Нового года. В профилактических целях доктор провел дезинфекцию помещения, предложил всем отутюжить белье и верхние вещи.

Несмотря на болезнь, в течение нескольких дней Эрнст не прерывал работы, не задерживал радиограмм.

В начале января улеглись ураганы и метели. Снова стали видны северные сияния. Но теперь они не столько доставляли нам удовольствие, сколько мешали: из-за тресков и шумов стало невозможно ни принять, ни отправить радиограммы. Если же все-таки случалось «спихнуть» какую-нибудь, то она шла с невероятными искажениями, и передачу приходилось без конца повторять.

Следует сказать, что радиотехника в те далекие времена была далеко не совершенной. На станциях чаще всего применялись коротковолновые передатчики «искровки». Да и техника связи не была еще изучена. Мы, например, не знали причин, влияющих на слышимость. Поэтому от каждого полярного радиста требовалось в то время великолепное знание аппаратуры, умение не только свободно и четко работать ключом, принимать на слух, но и «угадывать» едва слышные сигналы.

12 января, оставив Кренкеля плавать в «воздушном океане», я ушел к себе в механическую и углубился в чтение книги Ж. Верна «Завоевание Земли». Эту книгу я нашел в богатой библиотеке, которую нам подарили ленинградцы перед отправлением на Землю Франца-Иосифа.

Неожиданно мое чтение было прервано тяжелыми шагами и скрипом снега за стеной дома. Обернувшись, увидел за окном, в полуметре от себя, медвежью морду. Прильнув носом к стеклу, медведь с любопытством разглядывал меня. Ожидая, что зверь разобьет окно и сунется головой в механическую, я схватил фотоаппарат, чтобы его запечатлеть, но, пока заряжал кассету, наводил на фокус, залаяли собаки, и медведь скрылся.

В это время пришел Эрнст.

— Знаешь, я поймал какую-то очень далекую станцию, — сообщил он, закуривая трубку. — Дай ток, попробую зацепиться за нее, может, ответит.

Я завел мотор, включил рубильник и вместе С Кренкелем пошел в радиорубку.

— Еще работает, слушай, — передавая мне наушники, проговорил Эрнст.

Действительно, я услышал едва различимый далекий писк. Сигналы были довольно отчетливы, видима, работал хороший радист.

— Услышит ли он нас?

— Попробуем вмешаться в их разговор, — ответил Эрнст, надевая наушники, — он кончил говорить, сообщает свои позывные и длину волны. Перешел на прием.

Кренкель, подстроившись к волне станции, начал вызов. Он повторил его несколько раз, затем, выключив передатчик, перешел на прием. Почти целую минуту у нас в радиорубке царило напряженное молчание. Вдруг Эрнст сделал рукой знак.

— Слышу!.. Отвечает нам!.. Это какой-то иностранец, говорит по-английски, — шепотом сообщил мне Эрнст, записывая что-то в журнал, — спрашивает, каким языком я владею и где находится наша станция. Перешел на прием.

Эрнст ответил, что лучше всего знает немецкий язык, что местонахождение нашей станции на Земле Франца-Иосифа на 81° северной широты, и в свою очередь спросил, кто и откуда с ним говорит.

Ответ пришел не сразу. Очевидно, на другом конце произошла какая-то заминка. Затем услышали.

— Дорогие друзья! — передавал собеседник.— По-видимому, мы сейчас перекрыли все рекорды дальней радиосвязи. С вами говорит радист американской экспедиции адмирала Ричарда Бэрда в Антарктиде, в районе Южного полюса, наши координаты 78° 35' 30'' южной широты. Мы находимся у ледяного барьера Росса.

Радисты говорили на фантастическом языке, состоящем из смеси английских, немецких, французских и русских слов. И все-таки понимали друг друга.

Американец рассказал, что у них хорошая погода, стоит летний день, температура хоть и минус 2°, но светит солнце и лед понемногу оттаивает. Он сообщил, что адмирал Бэрд хотел лететь к полюсу, но помешала облачность. В распоряжении экспедиции три самолета. На днях вернулась сухопутная партия из глубины Антарктического материка. Американское судно «Сити оф Нью-Йорк», пройдя Новую Зеландию, приближается к кромке льда. Оно идет, чтобы сменить береговой состав экспедиции. Всего на барьере Росса 42 человека и ни одной женщины. Словом, городок холостяков. Полгода назад прошла полоса шестидесятиградусных морозов.

Кренкель, в свою очередь, рассказал о нашей зимовке.

Около часа длился этот невероятный разговор двух полюсов.

Неожиданная связь с Южным полюсом, естественно, взволновала зимовщиков.

Об Антарктике тогда мы знали очень мало. Открыта она была в 1820 году нашими мореходами капитаном 2-го ранга Фаддеем Фаддеевичем Беллинсгаузеном и лейтенантом Михаилом Петровичем Лазаревым во время кругосветного плавания на шлюпах «Восток» и «Мирный».

В 1911 году Руаль Амундсен открыл Южный полюс, опередив экспедицию капитана английского флота Роберта Скотта, который и погиб там.

Об американце Бэрде мы знали, что в 1926 году он летал к Северному полюсу, но о существовании его экспедиции в Антарктиде и полете к Южному полюсу понятия не имели.

На второй день наша связь с американской экспедицией продолжалась. Американский радист, узнав, что у нас пропала всякая слышимость, предложил посредничать в передаче метеосводок, но наш радист без санкции свыше не рискнул воспользоваться этой любезностью. На третий день связь с Южным полюсом оборвалась.

Конечно, по поводу такой сверхсенсации, как радиосвязь с Антарктикой, было устроено празднество. В этот день Владимир Антонович приготовил селедку под провансалем с «зеленым» луком. Дело в том, что последние оставшиеся от нашего запаса несколько луковиц он высадил в консервную банку с водой и растил их без земли и света. Лук пророс, но перья его были белы как снег. И все-таки это был свежий лук!