Журнал «Если» - «Если», 2005 № 04

• Название: «Если», 2005 № 04
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Периодические издания
• Год: 2005
• ISBN: ISSN 1680-645X

Иэн МАКДАУЭЛЛ

ПОД ФЛАГОМ НОЧИ

Вперед, читатель! Вас ждут смертельные поединки, коварные заговоры, а главное — разгадка страшной тайны.

Эстер ФРИСНЕР

НА ПОСЛЕДНЕМ РУБЕЖЕ

Выход найдется всегда и отовсюду. Даже из Царства теней.

Александр ЗОРИЧ

РАШ-РАШ

Присвоив себе имя легендарного тирана, охотник рассчитывает на особую удачу в деле…

Святослав ЛОГИНОВ

ЛЕС ГОСПОДИНА ГРАФА

…оказывается вовсе не его лесом. И кто же здесь хозяйничает?

Евгений БЕНИЛОВ

УНОСЯЩИЙ ВОСПОМИНАНИЯ

Избавляя людей от «рассудка памяти печальной», герой делает их счастливее. Так он считает.

Михаил ТЫРИН

КРАТЧАЙШИЙ ПУТЬ

Случится же с человеком такое: шел в комнату, попал в другую, а там…

Евгений ЛУКИН

БУДНИ ЧАРОДЕЯ

Предлагаем вам новую встречу со старыми знакомыми, впервые появившимися на страницах «Если» полтора года назад.

Мария ГАЛИНА

СТРЕЛА И КРУГ

Время мифологическое и время историческое. Оказывается, в классических произведениях «меча и магии» они существуют в непрерывном противоборстве.

ВИДЕОДРОМ

«Властелин Колец» — одна киноэпопея или две?… Режиссер новой российской сказочно-молодежной комедии рассуждает не только о своем фильме… Люк Бессон идет по следам Джона Карпентера… Наглядная иллюстрация к размножению комиксов делением.

Андрей ЩУПОВ

УБИТЬ ДЕМОНА!

Олег ДИВОВ

ОТКРЫТЫМ ТЕКСТОМ

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

КАК НА НАШЕЙ НА ЛУЖАЙКЕ…

Александр ШАЛГАНОВ

СОВРЕМЕННОЕ МИФОТВОРЧЕСТВО

Острый разговор авторов по поводу фантастики вообще, личного творчества в частности и проблем журнала.

РЕЦЕНЗИИ

На книжной полке настоящий писательский интернационал: фантасты России, Болгарии, Великобритании, США, Израиля, Латвии.

КУРСОР

Итоги самого крупного российского конвента: кто признан победителем?

Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ

РАЗНОЧТЕНИЕ

Нынешний интернет-опрос показал, что не единой фантастикой жив наш читатель.

«БАНК ИДЕЙ»

Участникам конкурса по плечу самые сложные задачи!

ПЕРСОНАЛИИ

Что характерно: в «нормальных» условиях почти никто из авторов номера не работает в жанре фэнтези. Во всяком случае — традиционной фэнтези.

---

Ван Гариц долго рассматривал пленника, презрительно кривя губы и временами чуть заметно морщась, словно человек, которому во время важной работы мешает докучная муха. Наконец спросил:

— Что скажешь, братец?

— Развяжите меня, — потребовал парень ломким голосом. Все в его облике представляло смесь страха и мальчишеской дерзости, что и неудивительно, если принять во внимание сокрушительную молодость браконьера.

— Успеешь.

Граф опять надолго замолк, потом спросил негромко:

— Ты хоть понимаешь, что тебя сейчас повесят? Вот на этой самой осине.

Браконьер не ответил, только глотнул судорожно, словно петля уже стянула его горло.

— Понимает, — догадливо произнес ван Мурьен.

— Тогда советую говорить.

— Я не буду говорить связанным.

— Может быть, ты потребуешь, чтобы они все, — Гариц кивнул на солдат, — отошли подальше?

— Да.

— Люблю наглецов… можно подумать, это меня поймали в чужих угодьях на браконьерстве. Павий, развяжи молодого человека, и пусть все отойдут в сторону. Мне любопытно, как он станет разговаривать в этом случае.

Павий, чуть заметно усмехнувшись в усы, споро распутал хитрые узлы и отошел, сматывая веревку.

— Ну?… — обратился ван Гариц к пленнику, но в этот момент тот прыгнул. Прыгнул из сидячего положения, не разминая ног, которые только что были скручены жесткими путами. Немногие умеют совершать такие прыжки, и, казалось, парнишка сейчас скроется в лесу, но ван Гариц, только что сидевший на расстеленном конском потнике, точно так же, безо всякой подготовки, метнулся наперерез, перехватив беглеца. Солдаты, издали следившие за происходящим, обидно захохотали. Уж они-то знали, на что способен молодой граф, и заранее готовились к веселому зрелищу. На мгновение два тела сплелись в клубок, затем граф поднялся на ноги, а неудачливый беглец остался лежать.

— Нехорошо… — протянул ван Гариц. — Вот она, мужицкая честность. Ему на грош свободы дай, вмиг убежит.

— Я не давал никакого слова, — хрипло произнес браконьер.

— А я его и не требовал. Зато теперь ты знаешь, что убегать не следует. Так что давай разговаривать, — ван Гариц уселся на прежнее место и принялся рассматривать сломанный ноготь.

— Чего нужно-то? — спросил пленник. Он тоже уселся в прежней позе, так что стороннему наблюдателю и поверить было трудно: только что эти двое катались по земле, вцепившись друг в друга.

— Ты из Огнёва?

— Ну, — полуутверждающе произнес сидящий.

— Так из Огнёва или нет?

— Я же сказал, что из Огнёва.

— На мои вопросы следует отвечать: «Да, ваша светлость» или «Нет, ваша светлость».

Пленник сверкнул взглядом, но ничего не сказал, а пепельные ресницы притушили горящий в глазах огонь.

— Собственно говоря, с тобой все ясно. Взят с поличным в чужих угодьях, значит, должен быть тут же повешен. Всякий браконьер обязан быть готовым к такому незавидному исходу. Впрочем, думается, каждый из вас надеется, что уж он-то не попадется и сохранит свою шею от петли. Так уж устроен человек, и с этим ничего не поделаешь. О том, что шея у него одна, догадывается каждый, но почему-то большинство осознает этот самоочевидный факт, когда узел уже затянут. Все это скучно и должно интересовать только тебя. Меня интересует другое… Огнёво! Целая деревня браконьеров! Речь не идет об охоте, тут каждый виновен сам по себе, каждого следует ловить и наказывать отдельно. Но вы безуказно жжете лес и в этом виноваты все кругом! Неужто вы полагаете, что такое могло продолжаться вечно? Сейчас речь идет уже не о том, чтобы выколотить недоимки, а чтобы искоренить вредный соблазн. Я не жесток, но закон должен исполняться. В Пашинской пуще мужики тоже жгут уголь, но они платят налоги и несут все остальные повинности. Боюсь, что уже через год в Огнёве станут жить пашинские переселенцы, а ваша судьба будет очень печальна. И все потому, что они — работники, а вы — браконьеры.

— Это пашинцы работники?! — голос пленника взвился возмущенным фальцетом. — Да они самые браконьеры и есть! Если бы у нас кто вздумал так уголь кабанить, так его старики самого бы в той яме пережгли!

— Что значит — кабанить? — с напускным равнодушием поинтересовался граф.

— А это, что они вытворяют. Мы дерево колем, в бурт укладываем плотно, полешко к полешку, заваливаем торфом ровненько, чтобы лишнее не сгорало и недожогу не было; березовый деготь ссиживаем в корчаги, еловая смола самотопная, как слеза, слаще меда. А пашинские все кучей валят: и сучье, и корье. Целые стволы в кучи попадают. Потому и уголь у них скверный, с недожогом, а дров сгорает, что в пожаре. Кучи они глиной заваливают, за торфом ездить ленятся; оттого деготь грязный, смола — негодная. Не работа, а только лесу перевод. Вот это и называется — кабанить уголь. Не будут здесь пашинские хозяйничать никогда! Нет нашего на то согласия!

— Прелесть! — вслух восхитился граф. — Какая трогательная забота о моем лесе! Впрочем, в твоих словах есть резон: я позабочусь, чтобы пашинские угольщики прекратили кабанить лес. Оказывается, тайна замечательного огнёвского угля так проста! Честно говоря, мне даже жаль строптивых огнёвских мужиков. Вы могли бы жить мирно, занимаясь своим промыслом с дозволения властей и пользуясь моей защитой и покровительством. Неужели так трудно понять, что если живешь на моих землях, то следует выполнять мои законы?

— Этот лес наш.

— У вас своего — только сопли в носу, — граф усмехнулся. — Эти земли принадлежат нашему роду уже полторы сотни лет, с тех пор как мы отвоевали их у Райбаха.

— Какое отношение Райбах имеет к нашим чащобам? Их тут от веку не бывало.

— Но они признали наши права на эти земли, и, значит, Огнёвская пуща принадлежит мне.

— А нас они спросили?

— Вас спрашивать не обязательно. Я представляю государство, власть, а вы — никто. Вы обыватели, и если хотите сохранить свой быт, вы обязаны подчиняться власти. Речь идет лишь о том, кто именно будет владеть вами: я или Райбах. И если ваши угольщики бывали в Райбахской марке, они подтвердят, что под моей рукой жить лучше.

— До сих пор мы не шли ни под чью руку, — пленник говорил спокойно, и Гариц невольно подивился его самообладанию. Человек, которого сейчас повесят, не должен разговаривать так со своим судией. — Мы свободные люди, живем по своей правде и никогда никому не подчинялись.

— Так не может быть, — мягко произнес ван Гариц. — Одна деревня, даже если она забралась в глухую чащобу, никогда не сможет жить сама по себе. В конце концов, вам нужно кому-то продавать уголь, деготь и смолу, вы должны испрашивать разрешения на пушной промысел, платить налоги и пользоваться защитой и покровительством. В противном случае вас разграбит первый же вооруженный проходимец.

— До сих пор нас грабили только предки вашей светлости, да и то у них это не слишком получалось. Что касается угля, то мы продаем его, не будучи вашими подданными, а если вы запретите торговать углем, то мы повезем его в Райбах, уж там-то его всегда купят. Белку и горностая мы бьем спокон веку, почему кто-то должен дозволять нам охоту в нашем собственном лесу? Когда мы приезжаем на рынок, то платим таможенное за право торговать. Там ваши земли, ваш закон, и мы ему подчиняемся. Но почему ваш закон должен действовать в нашей пуще? Здесь наш закон и наше право.

— Ваше право кончается за порогом избы! — отрезал ван Гариц. — И если вы этого не понимаете, тем хуже для вас. Именно поэтому ты сидишь здесь, а солдаты тем временем мылят веревку, на которой тебя вздернут. И всей твоей свободы — выбрать подходящее дерево.

— Вы называете себя — властью и свой суд — правом, а мы называем вас разбойниками и убийцами.

— Хорошо говоришь. Даже если забыть о браконьерстве, тебя следовало бы повесить за одни такие речи. Жаль, что я не люблю вешать женщин. Ну что уставилась? Думаешь, я не понял, кто ты? Можно обмануть зрение, слух, можно отбить запах можжевеловым дымом, но на ощупь мужчина не обманется никогда. Кстати, закон о браконьерстве не делает различий между мужчинами и женщинами, так что по закону тебя все равно нужно повесить, прямо здесь, рядом с твоими ловушками. Но власть выше закона, она диктует законы и толкует, как сочтет нужным. Многие считают такое положение дел несправедливым, но сегодня власть спасла тебе жизнь. Я отпущу тебя, если ты обещаешь рассказать вашим старикам все, что я говорил сейчас. Ты бойко отвечала мне, так что, надеюсь, ничего не перепутаешь. Скажи, что я не собираюсь никого карать за прежнюю вину, я не собираюсь жечь избы и резать ремни из спин. Мир меняется, власти, как правило, уже не нужно прибегать к таким мерам. Вы должны всего лишь усвоить, что вашей дикости пришел конец. Я даже не собираюсь оставлять в Огнёве гарнизон, вполне достаточно управляющего, а в помощь ему нескольких выборных из ваших же людей. Как видишь, толика власти будет и в ваших руках. Так и должно быть, великое всегда отбрасывает тень, обеспечивая свое повсеместное присутствие; именно этим власть отличается от дикости и беззакония. Впрочем, тебе это не по разуму. Главное, объясни своим, что пришел законный хозяин и что он пришел навсегда.