Александр Попов - Новая Земля

• Название: Новая Земля
• Автор: Александр Попов
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Что же вы не возмущаетесь?

- Мы, деревенские, таежные, не такие, как вы, - сказал Виктор.

Людмила улыбалась, всматриваясь в синее, ясное небо.

- Какие же?

- А вот такие: хотя и бедненько живем, да спокойно, тихо. Город так и нашептывает человеку: словчи, схитри, побольше возьми себе, - знаю, года два пожил я в Иркутске. Убежал! Вот где настоящая жизнь, - широко повел он рукой.

- И я не смогла в городе жить, - училась в Нижнеудинске на повариху. Душу в городе будто иголками колет. А теперь - лад в душе, тишина. Вот только с Мишкой теперь плохо... - вздохнула она, наклоняя голову. - Да, мы такие люди - нам много не надо: чтобы дети были с нами всегда рядом, чтобы сена на всю зиму хватило для Буренки и коня, чтобы дождей было поменьше, чтобы хватило сил баню осенью достроить... Да, братка? - подмигнула она.

- Достроим.

- Я вообще говорю.

- Да, нам много не надо.

"Мир вспенивается, рвутся люди к благополучию, к богатству, к власти, а для моих Виктора и Людмилы главные богатства - покой, тишина. И лад в душе, с людьми, - подумал капитан, прикуривая вторую папиросу. - Я хорошо понял: чиста и прекрасна бедная и трудная жизнь этих людей. Может, так должны жить все, чтобы по-настоящему ощущать себя счастливыми? Но разве я несчастлив? собрал на лбу кожу капитан. - Разве неправильно живу?"

Пришли мальчики с полными ведрами жимолости и голубики.

- Вот и славно, - сказала мать, - хватит нам, парни, варенья на всю зиму.

- Много ли ведер заготовили? - полюбопытствовал капитан.

- Вот эти два да еще парочку возьмем, и хва! - сказала Людмила.

- Но ведь есть же возможность больше заготовить!

- Зачем? Берем у тайги, сколько съедим.

Вдали резво и бодро ударил гром; он пришел к озеру медленными перекатами, словно переваливался через каждую сопку и гору. Вскоре из-за хребта вывалилась темно-синяя, вспученная туча и поползла на озеро.

- Вот-вот хлынет, - сказал Виктор, и все скрылись под навесом.

Еще вскипятили воды, заварили чай; он пахнул дымом и был горько-крепким. Молча пили, пошвыркивая, похрустывая кусочками сахара, карамелью. Наблюдали за приближавшейся грозой.

Вдруг за спинами оглушительно загрохотало, и ветер рванул навес. Гроза накрыла людей, и они, кажется. оказались в самом ее пекле. Гром, представлялась, носился, как сумасшедший, по темному, мрачному небу и огромными шагами мчался к далеким Мархойским хребтам. Молнии метались так, словно заплутали в тучах и искали выхода. Пошел дождь, потом сталлить обвально, водопадом. Озеро, показалось капитану, закипело, забурлило. Свистело в пригнувшемся камыше. Не было видно гор.

- Мощно! - сказал капитан.

- Такой дождь - летун, - сказал Виктор, покуривая.

Прошло минут десять - ливень стал угасать, пошел мелко, тонкими струйками. Потом сеялся, но не лил., и вскоре прекратился. Гром барабанил где-то за горами, похожими на ладони. Открылось голубоватое небо, а тучи, подстегиваемые молниями, спешно летели за громом вслед, будто боялись отстать, заблудиться. Прошли еще минуты, и округа стала торжественно светлой. Капитану вдыхал прохладную дождевую сырость, наблюдал за дымкой, улетавшей от просыхавшей земли. В его душе было легко.

Виктор начал собираться в дорогу. Поймали оленей, запрягли, к сыроватым спинам прикрепили баулы. Караван тронулся в путь. Капитан обернулся Людмила и ее дети махали руками. "Мне почему-то грустно с ними расставаться, - подумал он, поднимая лицо к промытому сияющему небу. - Как просто, радостно смотрят они на жизнь. Я так уже не смогу. Я привык к казарме, и это тоже неплохо. Каждому, наконец, нужно пройти в жизни свой путь, по своей земле. Но все же, все же... почему мне хочется забыть, зачем я приехал на эту новую для меня землю, на которой люди живут по не совсем понятным для меня законам и правилам? И почему я никак не могу забыть ту дорогу, которую бросили люди? Может, не все пути ведут к благу, счастью, душевному покою?"

3

Четыре дня Виктор и капитан шли к стойбищу.

Капитан увидел и полюбил таежную землю Тофаларию. Увидел и полюбил разноголосые быстрые реки, несущиеся по лобастым валунам и трущие бока о скалы, нежно-холодные далекие синие горы Саян, за которыми угадывались высокие хребты с белоголовыми гольцами, каменистыми суровыми склонами. Он увидел и полюбил таежных людей, которые показались ему простыми и наивными, словно не вышли они еще из детства человечества; но в тоже время он понял, что эти люди мудры. И ему казалось, что это, наверное, мы, жители суетливых городов и поселков, в детстве или отрочестве задержались, а эти наивные мудрецы смотрят на нас и незлобиво посмеиваются: ну, что вы мечетесь, что вы глотки дерете, зачем жадничаете? Очнитесь!

В пути Виктор и капитан встретились с бригадой косарей, которые жили в зимовье впятером - четыре тофа и русский.; они заготавливали сено для промхоза. Караван спускался с горы, вечерело. Косцы, увидел капитан, стали бегать, суетиться; раздули костер и на таганок установили большую кастрюлю с мясом. Они оказались хорошими знакомыми Виктора.

Вечер был холодный, и путники продрогли: на последнем Мархойском броду они провалились в яму и по пояс намокли. Скорей бы в тепло! - постукивал зубами капитан.

Виктор стал распрягать оленей, уводил их подальше от зимовья, скручивая переднюю и заднюю ноги веревками. Капитан стоял возле баулов; косцы суетились, варили мясо, кипятили чай и улыбались, кивали головой капитану, он им тоже улыбался и кивал, но никто его не пригласил в зимовье, никто не пригласил чаю или обсушиться. Постоял он так в полной растерянности, подрожал и - взялся устанавливать палатку за зимовьем. Неожиданно косцы затихли, потом стали между собой ругаться на тофском языке, кричать.

Пришел Виктор, и косцы кинулись к нему. Долго о чем-то говорили. А тем временем капитан, уверенный, что пришелся не ко двору - ведь зимовье очень маленькое, возможно ли в нем всем разместиться? - установил палатку, развел костер, повесил над пламенем чайник и стал обсушиваться. Виктор подошел к капитану, протянул большой кусок кабарожьего мяса.

- Вот, мужики дали, э-хе-хе, - невнятно произнес он, избегая смотреть в глаза капитана.

- Что случилось, Виктор? - тревожно смотрел на него капитан.

- Мужики очень обиделись на вас, э-хе-хе.

- Как так?! За что? - вскрикнул капитан.

- Побрезговал, говорят, твой спать с нами в одной избушке. Поди, мясо от нас не побрезгует принять. Отнеси.

- Да они что мелят? - взмахнул ладонью капитан. - Они сами не пригласили меня, - какие могут быть обиды?

- В тайге не принято приглашать. Такой закон: пришел - заходи без приглашения, кушай все, что имеется у хозяев.

- Почему же сразу не сказали, как надо поступить?

- Мужики думали, вы знаете. Они, как только увидели нас на горе, сразу стали готовиться к встрече.

- Пойду к мужикам с мировой, - сказал капитан. - Как ихзадобрить? Взял я с собой спирта на всякий случай - вдруг простыну или еще что-то приключиться.

Вошел в зимовье, поставил на стол бутылку. Косцы удивленно на нее посмотрели, улыбнулись. Выпили, поговорили. Потом уложили гостей налучшие топчаны. Утром расстались тепло, обнимались, подолгу жали руки.

К вечеру Виктор и капитан добрались до стойбища, где должен был находиться беглец, но его там не оказалось. Пастух, прокуренный, худой, беззубый старик тоф, сказал:

- Никакой Мишка не ходила тута.

И снова удивительное произошло с капитаном: уже не глубоко в нем, а совершенно близко, на поверхности жило чувство - чувство удовлетворения, что не застали Михаила, что не надо будет лишать его свободы.

Виктор сказал, вздохнув:

- Братка, видать, где-нибудь поблизости прячется. Не беспокойтесь. товарищ капитан, мы его обязательно найдем. Но скоро ночь - повременим до утра.

Капитан молча качнул головой, ушел в чум, завалился на жесткие, кисловато-прелые оленьи шкуры. Возле уха звенели комары, в костре тлели угли, пощелкивая и вздыхая. Потом капитан с Виктором похлебал жирного наваристого бульона, погрыз кусок оленины, но аппетита не было. С головой укрылся мягкой медвежьей шкурой, однако сон не приходил. За всю ночь так и не уснул. Костерок в чуме погас. Виктор спал, и старик пастух тихонько посапывал. Капитан вышел из чума.

Стояла глубокая тишина на земле и в небе, только сонно и вяло фыркали за кустами олени, которые спят, как и спят оцепеневшие до последнего своего листа или хвоинки деревья, под которыми они примостились. Где-то очень далеко, наверное, за той высокой скалой, тревожно угугукнула птица, но тишина снова пропитала собой округу. Небо было черным, сгущенным, но у маковки сопки, похожей на шлем, виднелась огнисто-белая полоска, и капитан Пономарев не сразу догадался, что светила тонкая, узкая луна. Звезд негусто, они иногда вспыхивают, как бы вылетая из-под крадущихся по небу черных облаков. В нескольких километрах находилась быстрая, бурлящая река; капитан не слышал ей, когда вышел из чума, но вскоре уловил ее далекий, придавленный тьмой шум. Терпко пахло увядавшейлиствой и травой. Скоро наступит осень. Капитану Пономареву было грустно; ему казалось, что какая-то сила выбивает его из привычной жизни, устоявшихся представлений, привычек. Почему нарастает в груди томление, которого он никак не мог отогнать? Почему так настойчиво ему вспоминается заброшенная людьми дорога?