Александр Кучеренко - Искатель. 1978. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1978. Выпуск №6
• Автор: Александр Кучеренко
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1978

На I–IV стр. обложки — рисунок П. ПАВЛИНОВА.

На II стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА к повести Евгения Гуляковского «Запретная зона».

На III стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к роману Жоржа Сименона «Мегрэ в меблированных комнатах».

---

Абдулла был почти уверен, что парашютистов ведет по пустыне человек, хорошо знающий эти места. Ибо ни по одной карте не пройдешь так уверенно. Проводник безошибочно нашел лучший выход из Коюнлы, отыскал для дневки заброшенный агил, расположенный чуть в стороне от естественной дороги на юг. О существовании этого агила Абдулла и не подозревал. И теперь тот быстро вел группу к колодцу Ата-куи. Абдулла уже догадался и теперь только хотел окончательно убедиться в этом.

«Пройду еще немного», — решил, лежа на животе и пристально рассматривая противоположный бархан с голой, не внушающей опасений вершиной. Он намеревался встать, но скосил глаза влево, к небольшой седловинке, набитой доверху сухими шарами верблюжьей колючки, занесенными туда ветром. Ему показалось, что верхний крайний шар слегка шевельнулся. Отчего? Стояло абсолютное безветрие. Может, под собственным весом осыпался песок, и шевельнулся шар. А может…

Рисковать Абдулла не стал, бесшумно начал сползать вниз. Идут диверсанты к Ата-кую, свернув с намеченной дороги. Надеясь там пополнить запасы воды, — теперь это ясно.

Впервые Абдулле улыбнулась удача. В Ата-кую воды не было. Колодец окончательно пересох года три назад. Иссяк небольшой водоносный пласт. Но проводник диверсантов, видимо, не знал об этом и вел их туда. Придут они к колодцу только к вечеру, не раньше. «Придут, убедятся, что воды нет. Что будут тогда делать?» — мысленно задал себе вопрос Абдулла, присев на корточки под раскидистым кустом и давая отдых уставшим ногам.

Додумать не успел. Сверху раздался шорох осыпающегося песка, тяжелое прерывистое дыхание. Бархан с другой стороны круто обрывался, и взобраться на него было нелегко.

Абдулла затаился, сжался в комок, не шевелясь, не дыша и даже не думая. Только отрывисто и тонко билось в висках: «Видит или не видит, пойдет дальше или нет? Вот, кажется, и все».

Но диверсант на вершине бархана не двигался, дышал все ровнее и спокойнее. Только единственный этот шелестящий звук выдавал его.

Абдулла сидел неудобно, спиной к вершине, зажав берданку между колен. Хоть и заряжена, но встать, обернуться и вскинуть винтовку он не успеет. За это время его можно трижды уложить на месте.

Положение безвыходное. Он ясно представил себе, как, отдышавшись, диверсант начнет спускаться по пологому склону и, миновав невысокий песчаный заструг, увидит его, Абдуллу, сквозь просветы нижних концов ветвей, на которых не было листьев. Время сорвалось, побежало в такт бешено колотящемуся сердцу. Сколько еще мгновений, секунд, минут отпущено ему судьбой?

Но первый, обжигающий прилив страха прошел. Опасность до предела обострила чувства, бессмысленно и безвольно ждать решения своей участи Абдулла не стал. Раздвинув колени, повел ствол берданки вниз, влево, оторвал тяжелый приклад от земли, поднял винтовку на уровень груди, собирая волю, все свои душевные силы в кулак, чтобы разом, вмиг подняться под пули. Может, он успеет первым…

Прислушался в последний раз перед тем, как вскинуться, и до ушей явственно донеслось тихое ругательство на чистейшем туркменском языке. Три слова, брошенных в сердцах.

Дыхание смолкло, раздался дальний шорох песка. «Уходит назад, — догадка облила с ног до головы облегчающей радостью. — Или боится от своих оторваться, или поверил, что никого нет». Ноги подкосились от нахлынувшей внезапно слабости, Абдулла тяжело привалился к кусту. Пружинящие ветки поддались, но не позволили упасть. Вставать не хотелось.

Диверсант был опытен и страшен. Значит, это он лежал за шарами верблюжьей колючки и выдал себя неосторожным движением. Но его, Абдуллу, на вершине бархана не увидел. Просто надоело лежать, решил выйти навстречу, проверить. Десятка два шагов всего и разделяло их.

В ушах стоял тихий голос диверсанта. Так ругались только в его, Абдуллы, краях, на севере пустыни, где жили потомки древних скотоводов и охотников. Уже южнее подобного сочетания слов не услышишь. «Неужели туркмен?» — впервые мелькнула мысль. Понятной становилась теперь осведомленность проводника: в песках все меняется медленно. Но о том, что колодец Ата-кую сух и занесен песком, он явно не знал, значит, давно не бывал в этих краях, еще с довоенной поры.

Солнце припекало все явственней, и пора было решать, что делать дальше, куда идти. Сейчас, когда Абдулла «узнал» одного из своих противников, легче стало предугадывать дальнейший ход событий.

«Убедившись, что воды в Ата-кую нет, он поведет их к Нарзы-кую», — рассуждал он. В этом колодце вода была, хоть и не очень много.

И Абдулла решил, не теряя времени, двигаться к Нарзы-кую. Если путь диверсантов через Ата-кую к колодцу с водой напоминал огромную тридцатикилометровую дугу, то он напрямик, по чабанской тропе должен выйти к Нарзы-кую часа через три-четыре. «Может, встречу кого по дороге», — подумал Абдулла. Кончились продукты, воды в бутылке оставалось всего два-три глотка. Вышел из укрытия не таясь: вряд ли диверсанты вернутся сюда. Отсутствие воды, страх перед неизбежной смертью от жажды гонят их сейчас вперед. К колодцу. Даже если они не будут дневать, все равно у него преимущество часов в шесть-семь.

ГЛАВА VI

Пора было сворачивать с широкой, утрамбованной тысячами овечьих копытец тропы. Нарзы-кую стоял далеко в стороне от нее. Абдулла с тающей надеждой посмотрел вдаль, но темная лента испещренного лунками песка, убегающая за горизонт, была пустынной.

«Не время, — подумал он. — В такую жару кто погонит овец». Слепящее солнце донимало даже сквозь плотную ткань халата, горячий песок чувствовался через подошвы чокоев. И Абдулла, сам того не замечая, приплясывал на месте, не решаясь пока тронуться в путь по крутым барханам, что начинались прямо у тропы. Жажда становилась невыносимой, а до колодца, вокруг которого паслись овцы соседнего колхоза «Кизыл кошун», рукой подать, час пути по нахоженной тропе. Там и людей можно встретить, пойти вместе на диверсантов. А вдруг у колодца никого нет? Да и водят сейчас отары старики и дети — подмога неважная против троих вооруженных до зубов диверсантов.

Отогнав соблазнительные мысли, Абдулла полез на бархан, хватая открытым ртом горячий, обжигающий воздух. Вскоре тропа пропала из виду, кругом расстилались невысокие барханы, густо поросшие мелким саксаульником, приглаженными ветром кустарниками.

Вверх-вниз, вверх-вниз в горячем полусне. Голова опущена — кажется, что слепящие солнечные лучи бьют отовсюду, жгут беспощадно. Пот, выступая, мгновенно высыхает. Язык распух, одеревенел, дышать трудно и больно. Воздух царапает саднящее горло, с клекотом вырывается из легких. Боль отступает перед жаждой — она непереносима. За глоток живительной влаги он отдал бы все. Туманится горячей дымкой сознание.

Ноги слабеют, хочется присесть, лечь в призрачную тень куста. Но тогда уже не подняться, солнце убьет. Жара страшнее самого сильного мороза. В холод спасает движение, под палящими лучами на открытом пространстве выбора нет, жизнь поддерживает только вода. А ее у Абдуллы не было.

Поднявшись на очередную песчаную горку, он с надеждой вглядывался вперед. У колодца Нарзы-кую должна быть примета — высохший ствол саксаула на высоком бархане с привязанной к вершине белой тряпкой. Но приметы не было. Абдулла протирал глаза, но и это не помогало.

Изредка поглядывал на солнце. Оно словно прикипело к зениту, не двигалось. Время тянулось медленно. Порой Абдулла почти терял сознание, но казалось ему, что он просто закрывал на несколько мгновений глаза. Даже не чувствуя себя, он шел, чуть отдыхая на ровных местах, цепляясь за кусты на склонах.

Возник страх — неужели заблудился, оставил примету в стороне? Но он уже не мог вернуться назад, ему не дойти даже до чабанской тропы, не хватит сил… А впереди брезжила еще крохотная надежда, и Абдулла давил отчаяние этой надеждой — должен в конце концов открыться ствол саксаула. Все дело в том, чтобы не упасть, не сломаться, дойти до него…

Абдулла так и не увидел приметы. Летний гармсиль[10] сдул голую вершину бархана и вместе с ней ствол саксаула с развевающейся на ветру тряпкой. Но вышел к колодцу довольно точно, придерживаясь, как когда-то советовал отец, солнечной стороны. Колодец стоял на краю длинного узкого такыра, стиснутого барханными грядами. Оплетенное гибкими прутьями «изголовье» Нарзы-кую едва возвышалось над глинистой почвой. Добравшись до него, Абдулла заглянул в темное нутро. Оттуда пахнуло свежестью, блеснула ровная поверхность воды.

Он дрожащей рукой нащупал веревку, изо всех сил потянул на себя. Плеснулось утопленное в воде ведро. Абдулла вытащил его, поставил на оплетенный край колодца, приник иссохшими, потрескавшимися, покрытыми кровавой коркой губами к воде. Пил нежадно — медленно, мелкими скупыми глотками, но все равно мгновенно вспотел, покрылся приятной освежающей испариной. С каждым глотком в измученное до предела тело вливалась жизнь, заструилась в сосудах кровь, тукнулась в висках. Задохнувшись, Абдулла наконец оторвался от ведра, осторожно огляделся по сторонам.