Анатолий Алексин - Тридцать один день

• Название: Тридцать один день
• Автор: Анатолий Алексин
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детская проза
• Год: 1959

Повесть Анатолия Алексина «Тридцать один день» повествует о первом послевоенном годе, когда страна только-только начинала залечивать глубокие раны, нанесенные минувшей битвой. Главные герои повести — ребята из одного пионерского лагеря разгадали историю таинственной надписи, обнаруженной ими на стене старого, полуразрушенного дома.

---

Значит, Капитан сказал, что Андрей считает мое отношение к тренировкам «вопиющей безответственностью». Тогда я очень обрадовался и сказал главному судье Петро:

— Вот видишь, не могу дальше участвовать в шахматном турнире, потому что должен бывать на волейбольных тренировках.

На этот раз Капитан прибежал вовремя.

30 июля

Во время чая Катя подошла ко мне и сказала:

— Саша, а ты в костнотуберкулезный санаторий не собираешься? К тому мальчику, с которым разговаривал, помнишь?

Наивный вопрос: помню ли я про Павку! Да я как раз после чая собирался идти к нему. Без всяких Катиных напоминаний. А теперь вот получится, что она меня подтолкнула… И как это сна успела заметить, что я с Павкой разговаривал? Все-таки какая наблюдательная!

Я допил чай, запихал в рот булку, а сахар понес Смелому (уж который день чай без сахара пью, даже привыкать стал). И мы отправились в санаторий. По дороге Смелый очень смешно гонялся за бабочками. А они, как будто нарочно, дразнили его: то покружатся перед носом, то сядут на ухо, то на хвост… Ни одной бабочки Смелый, конечно, не поймал и приплелся в санаторий с грустной, разочарованной мордой.

На большой веранде было очень шумно. Все готовились к завтрашнему празднику: кто разучивал песню, кто читал стихи, а в углу ребята, лежа в постелях, репетировали отрывок из какой-то пьесы. Только Павка один ничего не репетировал, а лежал молча и, как мне показалось, глядел в потолок. Когда я подошел ближе, то увидел, что он лежит с закрытыми глазами, но не спит. Я подсел к его постели, а Смелого уложил рядом на полу.

— А ты разве завтра выступать не будешь? — спросил я.

Павка только тут обратил на меня внимание.

— А? Пришел? — как-то безразлично произнес он.

— Почему ты не готовишься к празднику? — снова спросил я.

— Очень нужно! — Павка презрительно усмехнулся. — Песенки, стишки всякие…

В это время Павка нечаянно свесил руку вниз и коснулся морды Смелого. А тот как огрызнется!

— Кто это там? — удивился Павка.

Он не мог заглянуть под кровать. Я поднял Смелого и усадил его к себе на колени.

— Собака? Настоящая овчарка? — воскликнул Павка и стал гладить Смелого.

Пес пытался ворчать, но я шлепнул его несколько раз и приказал:

— Сидеть смирно! Не огрызаться у меня!.. Ишь какой, пришел в гости — и огрызается!

Тут же я решил, что пятым человеком, которого Смелый должен считать «своим», будет Павка.

А Павка прямо весь переменился: так обрадовался щенку.

— Приходи, — говорит, — к нам завтра обязательно. У нас кино будет, новую картину обещали привезти. Я кино до смерти люблю. А ты? И книги я люблю читать. Особенно «Тома Сойера». Ты читал? Вот уж отчаянный был парень! Если бы он в нашей деревне оказался, так уж наверняка помогал бы партизанам.

— Факт — помогал бы! — согласился я.

А Павка все рассказывал и рассказывал:

— Я знаешь сколько книг здесь прочитал! Названия я не все запоминаю и фамилии писателей тоже… Но это ведь неважно, как ты думаешь?

— Конечно, неважно! — согласился я.

— Но зато я содержание помню всех книжек до одной! Больше всего я люблю читать про путешествия и про всякие геройские подвиги. А еще люблю старые, прямо до дыр зачитанные книжки. Знаешь, бывают такие. Они еще так приятно попахивают земляным погребом. Замечал? И все состоят из отдельных пожелтевших листочков, а некоторых страниц даже не хватает. И всегда их не хватает в каком-нибудь самом интересном месте. Уж это я заметил! А ты?..

— Ага, замечал…

— И я, знаешь, всегда думаю: а что такое произошло на этих самых вырванных страницах? И очень часто догадываюсь!

Откровенно говоря, я удивился, что Павка, лежа на спине, мог так много читать. А он как будто отгадал мои мысли и сказал:

— Мне чаще всего старшая сестра читает, Марфа Никитична. У нее сегодня выходной день. Но она все равно ко мне приходила. И почитала немножко. Она, знаешь, привыкла сыну своему, когда он маленький был, вслух читать. А сейчас сын ее куда-то уехал, далеко-далеко… Она все ждет его, все ждет… И грустит очень. Но он, наверное, скоро вернется. Знаешь, как она ждет его?

— А теперь он большой уже? — спросил я.

— Не знаю… Как-то неудобно спрашивать. Она сама когда рассказывает о нем, и то плачет. А тут еще вопросы всякие задавать… Но он скоро вернется, я так думаю.

— И куда он уехал, не знаешь?

— Да говорю тебе — не спрашивал!

— Ага, понятно…

— Раз сама не рассказывает, значит, и спрашивать нечего. Она ему много новых книг приготовила. Очень много. И пока что мне их читает. Но и потом, когда он вернется, она все равно мне читать будет. Ведь правда?

Когда я поднялся, чтобы уходить, Павка сказал:

— Приходи завтра. Новую картину посмотрим. Я прямо дождаться не могу… Только жалко, что картины по одному разу прокручивают. Сразу-то не всё разберешь!

Павка стал совсем другим, даже в гости меня пригласил. Вот как хорошо, что я захватил с собой Смелого!

Прощаясь с Павкой, я сказал:

— Завтра пораньше приду. Помогу вам подготовиться. Ладно?

— Приходи когда хочешь, — снова безразличным голосом ответил он.

И почему это у него так быстро меняется настроение?

31 июля

Ночью я проснулся от странного шума. Спросонок я не мог разобрать, в чем дело. Открыл глаза и почувствовал, что из окна прямо в лицо летят холодные водяные брызги. Край моей подушки был совсем мокрый. Тогда я понял — на улице идет дождь.

Это был первый дождь со дня нашего приезда в лагерь. В комнате сразу стало свежо и приятно. Дождь, наверное, был очень сильный, если брызги долетали до моей постели.

Вдруг я услышал, как тихо скрипнула дверь. Я притворился спящим. В комнату на цыпочках, боясь разбудить нас, вошла Катя. Она прикрыла окно — брызги перестали лететь на мою подушку. Потом Катя подошла к Профессору, поправила одеяло на его постели и вышла. Форточка осталась открытой, и сквозь нее в комнату лилась прохладная-прохладная струя.

Утром дождь продолжал бубнить по крышам.

Профессор сказал, что это настоящий южный ливень. И откуда он все знает: настоящий или не настоящий?..

Мы сегодня не пошли на море, а только смотрели на него из окна. Море почернело. Огромные волны, грохоча, набегали на берег, как будто хотели смыть и пляж и все кругом. Было очень красиво. Иногда даже казалось, что все это происходит не в жизни, а на картине.

Наши ребята собрались в большой комнате. Здесь Сергей Сергеич и Катя устроили обсуждение повести писателя Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Все мы очень любим эту книгу.

Но мне было не до чтений и не до обсуждений. Ведь сегодня в три часа дня должен начаться большой праздник у ребят в санатории. Неужели дождь помешает нам пойти туда?

Я вспомнил, что обещал Павке прийти пораньше и помочь подготовиться к празднику. Неужели все сорвется? Неужели дождь будет лить до самого вечера?

Но дождь, видно, решил не мешать нам. Часам к двенадцати небо прояснилось, засинело, выглянуло солнце. Дождь постепенно затих.

После обеда я попросил Сергея Сергеича освободить меня сегодня от «мертвого часа». Я объяснил старшему вожатому, почему мне нужно пойти в санаторий немного раньше других.

— Завтра днем примешь двойную порцию сна! — засмеялся Сергей Сергеич.

Я побежал в санаторий. Но добраться до него было не так-то легко. Мне показалось, что дождь затопил весь городок. Он размыл дороги. Всюду были огромные, глубокие лужи. Мне попадались телеги и машины, которые увязли в грязи, буксовали и не могли выбраться. В одном месте было особенно много воды: маленькая речушка, текущая к морю, разлилась и затопила целую улицу. Я снял тапочки и пошел босиком. Вода доходила мне до самых трусов.

Наконец я добрался до санатория и по широкой лестнице взбежал на веранду. В разных концах веранды ребята, как и вчера, готовились к празднику. На стульях лежали какие-то венки, разноцветные ленты, обручи. Но я сразу заметил, что у многих ребят грустные лица. Особенно угрюмый вид был у Павки. Около его постели стояла молодая учительница и о чем-то упрашивала его. А Павка упрямо твердил:

— Сказал — не буду, значит, не буду! Не буду — и всё!

— Вот он всегда так: если решит что-нибудь, не переубедишь его ни за что! — с досадой сказала учительница и отошла от Павкиной постели.

Мне даже стало жалко ее.

— А чего это ты «не будешь»? — спросил я у Павки.

— Выступать не буду. Не хочу и не буду. Что я, артист, что ли? А она заладила: «Расскажи, расскажи…»

— Ты разве собирался выступать?

— Мало ли что было раньше! Я хотел рассказать о том, как Павка Корчагин матроса Жухрая освобождал. Я ведь перечитал вчера эту книгу…

— А почему вдруг перечитал?

— Просто так…

Но я-то хорошо понял, почему он перечитал: потому что я прозвал его «Павкой». Вот почему!