Александр Гамов - Непарадные портреты

• Название: Непарадные портреты
• Автор: Александр Гамов
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9697-0761-0

Под этой обложкой собраны необычные — «неформальные» интервью и репортажи журналиста «Комсомольской правды» Александра Гамова.

С Владимиром Путиным автор катался на горных лыжах, с Сергеем Степашиным соревновался в беге, с Сергеем Шойгу играл в хоккей, с Рамзаном Кадыровым боксировал на ринге. А еще парился в бане с Виктором Черномырдиным, Павлом Бородиным, Владимиром Жириновским, Александром Прохановым, Борисом Немцовым. В книге представлены также «непарадные женские портреты» — Людмилы Путиной, Джахан Поллыевой, Валентины Матвиенко, Любови Слиска. Здесь же собран «кремлевский фольклор». В заключительной главе (она подготовлена в соавторстве с журналисткой Любовью Гамовой) публикуются проникновенные беседы с Нонной Мордюковой, страницы из дневника великой актрисы, редкие фотографии и документы.

---

— А для вас лично долг выше, чем все остальное?

— Если бы у меня были внуки, я бы заткнула их в детский садик, а сама бы на работу. Я всегда была горячая на дело. Бывало, приезжает машина, чтобы отвезти на съемки, скажет водитель — вот никогда не видел такой дисциплинированной. Я минута в минуту, никогда не опаздываю.

— Ужасно, что фильм «Комиссар» — такой шедевр — десятилетия пролежал на полке.

— Аскольдов за картину проливал кровь двадцать лет. По всем инстанциям ходил. И никто не хотел брать на себя ответственность выпускать ее на экран. Тогда в один из международных фестивалей на секунду опустела сцена — ушел оратор, иностранец — и выходит Александр Яковлевич. И рассказывает все про картину. В Доме кино паника, скандал. И на следующий день устроили просмотр. Смотрели, затаив дыхание, и аплодировали фильму стоя. Только после этого картину выпустили на экран. Ее затребовали все страны.

Депардье с гаечным ключом

— Последний раз вы снимались в фильме Дениса Евстигнеева «Мама»?

— Сценарий был слабоватый, зато мысль социальная хорошая — мать хочет детей в кучку собрать. И актеры собрались замечательные: Меньшиков, Машков, Женя Миронов. Олег Меньшиков с юмором человек, смешливый и очень милый. Он меня один раз в прямом смысле с ног свалил на съемках. Снимали зимний эпизод, в пургу. Когда выезжали — было более-менее тепло. Поэтому как следует не оделись — ни теплых штанов, ни кофт. Я в телогрейке, а у Олега пальто не пальто, рубаха не рубаха, зипунчик какой-то без подкладки, с короткими рукавами, чтобы больше на подростка смахивал. Ботинки морские, очень тонкие и холодные.

А съемки затянулись, как это обычно бывает. Двенадцать часов ночи. Ветродуй включили — вьюга воет, щепки летят, кусочки льда. Я чувствую, кажется, одна щека уже совсем отморожена. Мочи никакой нет. Олег сам по себе худенький — а тут и вовсе как синичка подсиненная: руки синие-синие, как култышки стали. Губ нету — синим шнурком. Думаю, может, это манекен? Бывают же такие случаи, когда во время репетиции манекен ставят вместо актера.

Он не он — а просто изо льда вылепленный — глаза застыли на месте, а челюсть, смотрю, шевелится. Говорит чего-то. Я к нему наклонилась, а он: «Ну что, Нонна Викторовна, нравится вам быть артисткой?» А я смешливая — так и упала — вместе с ребенком, которого на руках держала. И все подскочили меня поднимать, только он не мог — сам до смерти хохотал.

— Новых предложений с тех пор не было?

— Меня все этим вопросом донимают. Недавно одна журналистка с телевидения пристала. А где сниматься-то? Сценариев хороших нет. Один, помню, принесли, там все шло к тому, что партнером моим должен был быть этот, как его, Портье-Депардье.

Я по роли — сантехник. Как будто по путевке приехала в Париж и там увидела ихнего сантехника — а у него чего-то там не получается. И вот она чего-то там вертнула, как обычно положено главному исполнителю — он же всегда лучший, — и утерла нос французу. И там у них с Депардье якобы даже любовная история начинается! Ну нету сценария, нечего играть. Что ж я, возьмусь за такое, только чтобы в Париж съездить? Была я там. И в Америке была, и еще много где. Я и так могу съездить в Париж. На фестиваль какой-нибудь присоседюсь.

Режиссеры наши растерялись и стали подражать, а неизвестно кому. А картины гасли и гасли.

Так вот та журналистка спрашивает: а почему не снимаетесь в мыльных фильмах? Вот Людмила Гурченко, знаменитая артистка, бандитку, говорят, какую-то сыграла. Другие примеры приводить начала. Я отвечаю, отвечаю, и потом она меня все-таки доводит, и я кричу: «Потому что актеры голые и босые, им деньги надо на лекарства зарабатывать! Шесть тысяч в месяц на таблетки надо!» Вот так скажешь, а потом думаешь — ну зачем? Некоторые от азарта к профессии берут материал с большим любопытством. Я не смотрела сериал, в котором Гурченко сыграла. Но я же знаю — Гурченко, наверное, не просто так взялась за роль. Она женщина небедная, и актриса замечательная. Значит, было за что зацепиться. Было ей интересно. А мне хорошего материала не предлагали...

— А разве вам деньги лишние?

— Нет, конечно, не помешали бы. Я вот лет десять назад за фильм «Мама» хороший гонорар получила — в долларах. Когда заболела, очень эти деньги пригодились — разменивали потихоньку и платили за лекарства. А Денис Евстигнеев еще стиральную машину-автомат подарил.

Но дело-то ведь не только в деньгах. Сейчас, видно, просто нету для меня роли. Да нет, меня даже и не тянет. Суть-то не в том, что это сериал на телевидении или картина для кинотеатра. В сценарии ты должен за что-то зацепиться, болеть душой по-настоящему.

«Комсомольская правда», 24 и 25 ноября 2005 г.

* * *

Это интервью заканчивалось не вопросом о деньгах. Был еще один — о секретах красоты. Но он вошел в публикацию в таком урезанном виде, что мы решили выделить его в отдельный сюжет, и вот почему.

Она была потрясающим рассказчиком. Со своим, ни на кого не похожим, строем речи, изобилующим неожиданными сочетаниями, сочными словечками и смачными сравнениями. Да плюс ее непередаваемый артистизм. Стоило ей «поймать» волну вдохновения — а происходило это мгновенно, казалось бы, без повода, — и в ее устах любой, самый, казалось бы, пустяковый, обыденный эпизодик превращался в великолепный спектакль.

Нонна Викторовна сама знала об этом и не без гордости замечала порой, что эта слава тянулась за ней еще с исторического экзамена во ВГИК, когда она буквально покорила своими уморительными «байками» из жизни строгую приемную комиссию. В этом она легко «забивала» многих своих коллег, кино- и театральных корифеев.

Пластические операции — тема деликатная, но весьма животрепещущая для нашего времени. Голливудские красавицы уже давно перестали скрывать, что своей неземной красотой до глубокой старости они обязаны виртуозным умениям пластических хирургов. Наши артисты, хотя и научились прибегать к таким кардинальным способам омоложения и улучшения внешности, все еще стеснительно умалчивают об истинной причине своей неувядаемости, бормоча «сказки» об исключительности своей породы, позволяющей вопреки законам природы с годами становиться все краше и совершенней.

В принципе такой феномен — «хорошение» с возрастом — действительно встречается. Есть много факторов, которые могут сделать внешность более гармоничной и оттого более привлекательной, располагающей, чем в молодости. Но на фоне естественного физического старения.

Мордюкова была как раз из числа этого редкого исключения. При том что лицо ее до последнего дня было гладким, округлым — и минимум морщинок! Многие не верили в естественность сохранения такой внешности.

Вот мы и спросили:

— После того как вас показали по телевизору, стали говорить, что вы оттого так хорошо выглядите, что сделали круговую подтяжку лица.

Нонна Викторовна ответила — и как! Полчаса мы умирали со смеху, пока она смачно, в лицах, рассказывала о своем посещении пластического хирурга....

СЕКРЕТ КРАСОТЫ

«Перекрестилась и пошла омолаживаться...»

— Операцию я делала, только очень давно и совсем небольшую. У меня еще со школьных лет немного выглядывал второй подбородок. Хоть его заклеивай клеем. И когда я стала актрисой, решила это исправить. Пошла к доктору знаменитому по этой части. Он говорит:

— Нечего тут делать. Лет через восемь приходите.

Я сразу плакать:

— Как! Я хозяйка себе! Я хочу, и вот сейчас же, говорю, срезайте!

Он говорит:

— Знаете, сколько анализов одних делать надо! Да очередь на операцию — полгода ждать!

Да меня не переупрямишь. Пошла я записываться, спустилась в вестибюль — а там народу — со всего Советского Союза! Разговаривают. Одна говорит: а вот тот доктор девушкой сделать может. Я не пойму — как, из мальчика сделать девочку? Она — ой, дура ты, дура. А еще в Москве живешь. Оказывается — теперь-то прошли годы я все уже знаю — этот Шмелев или как его — восстанавливал утерянную девственность. Очень просто. И операция, говорят, легкая. Ну, это я так, к слову вспомнила.

В общем, записалась. Прошли месяцы, дождалась... Перекрестилась, глядя в угол, пошла. Прихожу, а того доктора, с которым разговаривала, нет на месте. Сидит какая-то тетка. Говорит — раздевайся. У нее бутерброд с селедкой. Она кусает этот бутерброд, а я сижу на табуреточке, жду ее.

— Она что, не узнала вас?

— Нет, не узнала и знать не хочет никого. Жует этот бутерброд и кричит в трубку: «Я на шестой этаж не пойду. Скажи, пускай выбирает любой дом, только чтоб был четвертый этаж».

Я думаю, а где же мой врач, с которым я договаривалась? И вот она жует и говорит — ложись. Лежи, говорит, тихо, а то выгоню. Будешь еще полгода стоять в очереди. Я лежу. Холодно мне, неуютно. Она доедает бутерброд, моет руки с мылом как следует. Потом берет накладную — бумажку, с которой я пришла, читает, говорит, тебе не надо еще делать. Я говорю — я столько перетерпела — одна реакция Вассермана чего стоит! И зажала зубы.