Александр Гамов - Непарадные портреты

• Название: Непарадные портреты
• Автор: Александр Гамов
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9697-0761-0

Под этой обложкой собраны необычные — «неформальные» интервью и репортажи журналиста «Комсомольской правды» Александра Гамова.

С Владимиром Путиным автор катался на горных лыжах, с Сергеем Степашиным соревновался в беге, с Сергеем Шойгу играл в хоккей, с Рамзаном Кадыровым боксировал на ринге. А еще парился в бане с Виктором Черномырдиным, Павлом Бородиным, Владимиром Жириновским, Александром Прохановым, Борисом Немцовым. В книге представлены также «непарадные женские портреты» — Людмилы Путиной, Джахан Поллыевой, Валентины Матвиенко, Любови Слиска. Здесь же собран «кремлевский фольклор». В заключительной главе (она подготовлена в соавторстве с журналисткой Любовью Гамовой) публикуются проникновенные беседы с Нонной Мордюковой, страницы из дневника великой актрисы, редкие фотографии и документы.

---

— Когда одна жена, хочется куда-нибудь на сторону. А когда три?

— Предела хорошему нет. Я люблю женщин и черпаю огромную энергию от общения с ними. Иначе бы я не был Немцовым. Политики должны быть и физически, и психически здоровы. Особенно в России. Потому что от них очень много зависит. Смотрю на Думу, на правительство. Я к Путину отношусь достаточно критично, но считаю, что он один из немногих, кто выглядит, по крайней мере внешне, достаточно здоровым.

— Значит, в коридорах и чуланах власти недорабатывают в смысле секса?

— Я в чужую постель не лезу... Власть из человека высасывает все живое — нормальным людям она противопоказана. У меня в Кремле, в Белом доме, в Думе было одно желание: выспаться. Одному.

— Может, во власти нужна сексуальная революция?

— Горбатого могила исправит. Ничего не поможет.

— Может, нашим политикам надо брать сексуальные уроки у Немцова?

— Менять людей во власти нужно. Я когда прихожу в Кремль, у меня мужское начало куда-то исчезает и мысли о девушках как-то на второй план уходят.

— А у меня выпирают на первый. Там столько красивых женщин!

— Мы с тобой по-разному, видимо, к Кремлю относимся. Ты с каким-то неподдельным эротическим интересом.

— А вы?

— С сак-кральным. Бр-р-р — пойдем в парилку!

V. Владимир Жириновский «ДЛЯ МЕНЯ ДОРОЖЕ ОДИН КОЛЧАК, ЧЕМ СТО ЛЕНИНЫХ»

1. «Госдума — это осиное гнездо, кругом враги»

— ...А я не люблю баню! — сразу же закипятился Жириновский, когда однажды в канун Нового года сам же и позвал меня в свою же парную. — Мы в бане все мозги выпариваем. Вот я в халате сижу, мне жарко, я из-за вашего фотокорреспондента сижу в нем. Так-то я сидел бы и в плавках, а то и без плавок. Чтобы тело отдыхало.

— Может, в бане поговорим?

«Баня — это страшный вред»

Лидер ЛДПР захватил березовый веник, напялил на голову банную шляпу с логотипом «Комсомольской правды», которую я привез ему в подарок...

— Ну что ж, можно и поговорить под легкий парок. Ведь баня — это страшный вред. Водка — вред. Но мы спасаемся водкой, потому что проблемы ведь не решены. Сто лет не решаем проблем! Александр Второй начал, а мы стоим на месте. И гибнет страна. Потому что Столыпин отменил крепостное право, а земли не дал. Но это же издевательство: баня есть, а входить нельзя. Столыпин говорил: землю дам. И не дал. Его убили за это.

— Так давайте же войдем в баню...

— Ни один руководитель не может довести реформу. — Жириновский нехотя взял в руки шайку. — Если я не до конца разделся, мне противно. Или я оденусь в тулуп и выйду на улицу, или уже разденусь, буду здесь голый. Вы мне этого не позволяете. Так и тут. Ни одна реформа не дала эффекта. Ладно, и вы тоже берите веник. Но только согреться и выйти. А когда сидят минут двадцать, сто двадцать, весь порозовел, потом прошибает. Что такое пот? Мы организм обезвоживаем... Вообще, в нашей стране вредный образ жизни...

Жириновский скидывает халат, потом напяливает рукавицы и, держась за стенку, все же ведет меня в баню, ворча на ходу:

— Как скользко-то!

Кто такой Владимир Жириновский? Большой политик? Великий актер? А может, и тот, и другой — «вместе взятые» нашим непростым временем?

Вот написал эти строки и вспомнил один эпизод — в какой-то степени объясняющий, чем завораживает (а кого-то раздражает и кому-то надоедает) Владимир Вольфович.

...В 20-х числах апреля 2006-го, ближе к ночи, в храме Христа Спасителя готовились к Божественной литургии, посвященной Пасхе. И тут внесли Благодатный огонь, привезенный из Иерусалима. Жириновский протиснулся через толпу чиновников, которые окружали Святой огонь, зажег свои свечи. А потом, в отличие от чиновников, которые так и остались стоять на месте с зажженными свечами, пошел в массы — к верующим, сияя и приговаривая:

— Пожалуйста, вот огонь, прямо из Иерусалима!

«Жириновского» пить нельзя

...Мы садимся с Жириновским рядышком на теплый полок. Вождь оттаивает, и тут я начинаю его «раздевать», то бишь «колоть».

— А вот на съезде ЛДПР...

— Ведь дали обрывки: Жириновский обещал не ругаться матом. Я же об этом не говорил.

— То есть будете продолжать.

— Я упрекал партийцев, что кто-то из них оказался предателем. Десять лет назад снимал меня бытовой камерой у себя дома, и там я сказал пару фраз, расслабился. Он продал кассету — и на весь мир это прозвучало. Что это? Люди же не знают ситуации.

— То есть будете ругаться матом.

— Да я никогда не ругался матом. Я могу какие-то слова сказать в мужской компании. Просто так — ребята побалдели, выпили — и сказал. Все! Я что, оскорбил кого-то? Ведь я говорю не потому, что мне это... культуры не хватает. Я образованный. Но я часто знаю и слышу, что люди хотят эти простые слова... Люди оживляются, им приятно. Вот в чем смысл! А на съезде я имел в виду, что даже в быту теперь буду вынужден не употреблять ни одного слога.

— Вы в партию кого-нибудь взяли бы из порнозвезд?

— У нас нет никакого желания. Мы хотим быть дальше от порнографии. Наш избиратель — простой, бедный. Его раздражает, когда показывают, как депутаты гуляют — там шампанское льется рекой, полуголые девицы. Ну что такое? Люди без работы, живут в одной комнате три поколения. Ну как жить? Когда вот я в служебной квартире один бываю, никого нет — сто тридцать метров. Я хожу, что хочу делаю. А люди в одной комнате всю жизнь — шесть человек. С ума можно сойти.

— Но у вас же много квартир — поделитесь...

— Это не мои — штаб-квартиры в регионах. На меня было записано — начали орать, что это мое. Стали переписывать на всех активистов...

— А как вашим активистом стать? Мне вот, допустим.

— Свободный прием.

— И чего я должен делать?

— Да ничего. Вступили в партию и ничего не делают...

— А платить вы мне будете?

— Это вы должны платить. Но мы не берем с вас. Мы иногда помогаем. Бедным активистам.

— Правда, что вам Кремль приплачивает, чтобы вы его решения проводили в Думе?

— Может, дают кому-то пакеты, но нам никто ничего не дает, и мы не видим, кому дают.

— А вы где берете деньги?

— Прошу, собираю — и все. За нами никакая фирма не стоит. Никакая...

— У кого вы просите?

— У богатых. Звоню им, прошу, где-то какие-то копейки собираю. И все.

— То есть мне вы ничего не дадите?

— Вам дам одеколон. Сейчас... Паша, позвони, пусть Дима-охранник принесет. Или таджик...

(Приносят одеколон «Жириновский».)

— О, одеколон! Его пить можно?

— Но это же французский, от Живанши! Мировой лидер запаха!

— Значит, пить нельзя...

«Взятку ждешь? Пошел вон!»

Жириновский выходит из парной, садится на диван, закуривает...

— Если бы я был на месте президента, я бы объявил: вот программа на 20 лет. Прекращаем выборы. Сегодня Госдума не нужна. Распускаем.

— А Совет Федерации?

— Распустить все законодательные органы. Не тратить деньги. Общественная палата — вот наш парламент. Давайте! Там будет сто двадцать шесть человек. Лучшие люди страны... Вот закон по ЖКХ. Одобряете? Одобряем. Вводим. Не одобряют — дорабатывают. Все законы готовит Минюст. Одобряет Общественная палата, и указом президента вводятся они. Зачем столько выборов? Что вы выбираете все время? Общественная палата, президент. Они еще раз посмотрят правительство, может, кого-то заменят. И все занимаются бизнесом. И партии приостанавливают свою деятельность. И профсоюзы. Ну давайте оздоровим свою страну!

— Нам Конституцию менять, что ли?

— Конституция пускай остается. Но работать будет общественный договор.

— Это диктатура получится.

— Опять... Ну все, хорошо, давайте умирать при демократии. Диктатура вас пугает, лагеря, репрессии?

— Да. И чекисты сидят, говорят, в Кремле.

— Опять все выдумывают. Они в прошлом работали, допустим, в КГБ. Дальше что?

— Путин говорил: бывших чекистов не бывает.

— И что? Я вам говорю вариант, как жить хорошо. Вы мне навязываете, как жить плохо.

— А вдруг нам потом снова захочется жить в свободной стране?

— Она и будет свободной. Что значит свободная? Все выборы — игра. Кто кого обманет. Грязь, компромат. Какая это свобода?

— А с чиновниками как поступите?

— Чиновники сокращаются в три раза как минимум. Сейчас миллион, будет триста тысяч. Функции разрешительные. Чиновник не может отказать. Ну-ка, давай сюда, что ты ждешь три месяца? У тебя срок месяц. Взятку ждешь? Пошел вон! Все. Не в тюрьму, а пошел вон. И его портрет на всю страну: Петров Николай Петрович — негодяй, задерживает исполнение документов. Подозрение на получение взятки.

— В газете, что ли?

— И по телевизору! Вот-вот... Сейчас президенту нужно сказать: все в деревню! Кто стоит в очереди на квартиру в городе, вы квартир не получите. В деревню! Там сразу дом усадебный, гараж, погреб, мастерская. И давай, гони туда с юга безработных. И давайте поднимайте сельское хозяйство, чтобы тучные стада, пшеница, ячмень, хмель. «В деревню!» — сейчас должен быть клич. Двадцать лет не давать квартир в городе. Если я имею работу, деньги, жилье, образован, я болеть не буду. Мне шестьдесят, я в бане и ничем не болею.