Евгений Акуленко - Ротмистр

• Название: Ротмистр
• Автор: Евгений Акуленко
• Жанр: Научная Фантастика

---

Ревинская сотня толклась в сторонке. Кони пытались щипать траву, а казаки поглядывали туда, где остался полк, изнывали, разгоряченные боем, от бездействия.

– И заметьте, – с Ревиным поравнялся Кормухин, попридержал, запыхавшись, поводья. – Ни одного посыльного из генеральского штаба. Ни одного!… Это у нас всегда так, коли победа – так благодаря полководческому гению командования. А коли нет, то это ты виноват, полковник, нарушил, мол, предписанную диспозицию. Не желаете? – Кормухин протянул плоскую фляжку.

– Благодарю покорно, – Ревин отказался.

– Зря, – Кормухин от души приложился к горлышку. – Через полчаса протрубят атаку, – полковник вытер губы рукавом. – Я намерен оставить вашу сотню в резерве. Что вы думаете по этому поводу, ротмистр?

– Думаю, что моя сотня здесь не для того, чтобы стоять в резерве.

– Ваша стихия – быстрые фланговые удары, – Кормухин снова взвился. – Эта истина известна даже безусым юнцам! Путь туда, – полковник махнул стеком в сторону форта, – возлежит по телам. Вы желаете, чтобы я пустил казаков в лоб, в мясорубку?

– Это было бы глупо, – спокойно возразил Ревин. – Когда пехота возьмет на штыки первые редуты, мы ударим вот отсюда. – Ноготь постучал по планшетке. Место ровное, домчим впереди ветра. И никто нас там не будет ждать…

– Вы не прорветесь на укрепления – лошади переломают ноги.

Ревин вздохнул.

– У нас довольно странная страна, вы не находите? Лошадей жалеют больше, чем людей… Мы спешимся, дойдя до редутов.

– Виданное ли дело! Казаков ссаживать с коней!…

– Решайте, – Ревин дернул плечом.

– Ладно, я послушал вас в большом, почему же не послушать в малом. Поступайте, как знаете…

– Слушаюсь! Мы сейчас сделаем вид что уходим, и к началу атаки выйдем на исходную.

– Добро, – полковник кивнул.

И крикнул уже Ревину в спину:

– Удачи, ротмистр!

Тот улыбнулся и ответил вполоборота:

– К черту, ваше высокоблагородие!

Сказать, что от тылового набега сотни всадников зависел успех целого предприятия, значило бы покривить душой. Форт бы все одно пал. Русские превосходили числом раз в десять и не мытьем, так катанием все равно вынесли бы турка напрочь. При известном итоге открытой оставалась лишь цена вопроса: сколькими телами, закатанными в рогожку, предстояло на сей раз заплатить?

Ревин подозвал Семидверного и приказал довести до сведения каждого, что доскакать до редутов предстоит как можно более скрытней и тише. Урядник кивнул и перевел казакам с русского на общепонятный:

– Ежели хто из вас, сукины дети, вякнет хоть "ура", хоть там просвистит что-нибудь, вот этой самой рукой покалечу к разэтакой матери!…

До слуха долетел разорванный ветром сигнал горна. И, повинуясь ему, колыхнулись пехотные колонны, покатились серыми волнами. Стрелковые цепи окутались облачками выстрелов: солдаты стреляли, припадая на колено, перезаряжали и бежали дальше. Передние спотыкались, напоровшись на турецкий свинец, падали и набегавшее сзади море вбирало их в себя будто капли.

Ревин не произнес ни слова, просто бросил лошадь в галоп, и следом, словно влекомая невидимыми нитями, сорвалась вся сотня. Кони нещадно рвали расстояние, изогнув навстречу ветру шеи, перепахивали копытами каменистую землю. Кобыла Ревина уступала в беге остальным лошадям и скоро его обошли с боков наиболее ретивые. За что и поплатились. Широкую полосу перед редутами, предохраняя себя от набегов конницы, турки утыкали острым железом. Тут были и обломки сабель, и старые косы, и трезубцы, изъеденные ржой, и бог знает что еще. Несколько передних лошадей полетели кубарем. Тот час сверху, с укреплений раздалась редкие выстрелы, пролетело над головами пушечное ядро.

– Спешиться!

Коневоды уводили коней. Перепрыгивая через железные зубья, казаки бежали к редутам. Бежали вразвалочку, косолапо, ни дать, ни взять – кавалеристы. Наверху перекрикивались турки, слова уносило ветром, но даже не разумеющим по-турецки ясно было, что в голосах их сквозило отчаяние. Рядом с Ревиным цвиркнула пуля, упал, охнув от боли казак, схватился за перебитую ногу. Прошипел сквозь вымученную улыбку:

– Твою принял, ваше благородие… В тебя целили…

Выстрелы казаков не остановили, а, наоборот, заставили рассвирепеть. Вспомнились пораненные товарищи, покалеченные лошади. Сотня ворвалась на каменистые уступы форта, кроша шашками редких защитников, не успевших убежать, и свалилась на голову гарнизону, отстреливавшемуся от наседающей пехоты. Окопы захлестнула сумятица, смолкла батарея, заградительный огонь стал реже, а после, когда на укрепления прорвались ощетиненные штыками пехотные цепи, и вовсе смолк. Ревин стоял в стороне, довольствовался ролью наблюдателя, благо, казаки знали, что делать и без него.

Теперь можно было подивиться той легкости, с какой форт пал. Так стоит многие месяцы неприступная снежная круча, а вот, от тяжести крохотной снежинки уже несется неудержимо вниз. Ревина окликнули. Перед ним стоял собственной персоной капитан Одоев, такой же самоуверенный, что и раньше, только в пропыленном мундире.

– Вот где свиделись!…

Не смотря на возбужденный тон, Ревин в голосе Одоева уловил нотки досады и даже готов был побиться об заклад, что уж очень хотел капитан стать первым русским офицером, ступившим на территорию форта.

– Где уж нам, пехоте, за вами угнаться…

– Бросьте, Одоев! – отмахнулся Ревин. – Тоже, знаете… Придумали везде устраивать соревнования! Хватит на вас орденов!

– Ошибаетесь! Вот тут вы ошибаетесь, Ревин! Наши с вами ордена достанутся штабным прихвостням. Одно утешает, что не все! – Одоев подмигнул и вполне дружелюбно рассмеялся. – А знаете, я чертовски рад вас видеть! И казачки ваши нам здорово пособили.

Ревин отвесил деланный поклон.

– И слыхал я, что стрелять вы не только по шестеркам горазды, – Одоев многозначительно похлопал по своей огромной кобуре, едва ли не достававшей до колена. – Впрочем, никогда не поверю, что такой человек, как вы явились на войну за наградами. Нет, в известной степени, этого желают все. Званий, почестей, славы… Но у вас за спиной что-то еще. Да-с! И это не высокие фразы о долге, отечестве и вере. Скорее, вы такой же рабочий войны, как и я… Вот только не хватает вам определенно, вы только не обижайтесь… Вам не хватает ярости!…

– Ярости?

– Да. Священной ярости берсерка. Вы взгляните на себя, вы хладнокровны, как рыба.

– Что же в этом плохого?

– Помилуйте! В состоянии, когда вскипает и прорывается наружу первобытное, звериное естество человек становится стократ сильней, быстрей, перестает чувствовать боль, не ведает страха.

– Следует ли из ваших слов, – Ревин приподнял одну бровь, – что чем яростнее воин сражается на поле брани, чем больший страх живет в его душе?

– Возможно, – задумчиво произнес Одоев. – А следует ли из ваших слов, что вы не испытываете страха вовсе? – и, не дождавшись ответа, коротко кивнул: – Честь имею! – и крутанулся на пятках.

Ревин проводил капитана взглядом и буркнул вслед:

– Вовсе не боятся дураки, либо мертвые…

Противника смяли, рассеяли и обратили в бегство. Казаки гоняли беглых, догнав, конвоировали в плен. Сопротивление почти никто не оказывал.

На крепостные стены обреченной цитадели строем, под музыку шла пехота. Следом, пожелав руководить штурмом лично, во главе свиты офицеров ехал не кто-нибудь, а сам командующий корпусом Лорис-Мельников. Он то и дело поправлял кепи с белым околышком, спадающее от тряски на большой армянский нос.

В суматохе боя, увлекшись погоней за каким-то турецким чином, Ревин с казаками врезался в охранение высокого начальства, оказавшись буквально лицом к лицу с генералами. Бравые адъютанты поспешили оттереть неожиданных визитеров лошадьми, но дальше случилось непредвиденное. Откуда-то с крепостной стены со свистом прилетела бомба и, шипя, шлепнулась прямиком перед командующим. Кто был порасторопнее, тот навострился прочь, прячась за спинами других, остальные замерли, словно вкопанные, не в силах отвести взгляд от крутящейся волчком гранаты. В следующий миг, каким-то непостижимым образом, Лорис-Мельников покинул седло и оказался на земле, придавленный чьим-то телом. Грохнул взрыв. По счастливой случайности никто не пострадал.

– Виноват, – Ревин поднял командующего на ноги и поспешил отдать честь.

– Гм, – Лорис-Мельников приходил в себя. – Благодарю! – кто-то услужливо подал ему слетевшую кепи. – Э-э, ротмистр?…

– Ротмистр Ревин, ваше высокопревосходительство.

– Гм… Я ваш должник, ротмистр… М-да…

– Никак нет, ваше высокопревосходительство! – Ревин снова козырнул. – Судьба!

Лорис-Мельников кивнул:

– Не забуду.

* * *

…Савка стоял посреди большой залы, прислонившись спиной к позолоченной колонне. Мимо в водовороте хрустящих кружев, батиста и атласа проплывали танцующие пары, длиннополые платья мели сверкающий сотнями свечей паркет, колыхался под тяжелыми веерами тягучий воздух. Он, Савка, подпирал колонну здесь. А напротив, в зеркалах отражался какой-то дородный барин в сюртуке, в жилетке с внушительно провисающей из кармана серебряной цепью брегета, при щегольских лакированных штиблетах. Напомаженные вихры его, некогда непослушные, развалило прямым пробором надвое, как снопы соломы. Нет, происходящее не было сном. Савка поминутно проверялся, незаметно ущипывая себя за различные части тела. Голова кружилась. То ли от осушенного залпом бокала игристого вина, то ли от калейдоскопа дурманящих ароматов, то ли от нахлынувших за последние дни событий.