Журнал «Юность» - Юность, 1974-8

• Название: Юность, 1974-8
• Автор: журнал «Юность»
• Издательство: Издательство «Правда».
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

В НОМЕРЕ:

ПРОЗА

Людмила УВАРОВА. Переменная облачность. Повесть.

Геннадий МИХАСЕНКО. Милый Эп. Повесть. Окончание.

ПОЭЗИЯ

Пабло НЕРУДА. Возвращаясь. Посол. Все. Подождем. Здесь. Приехали несколько аргентинцев. Перевод с испанского Льва Осповата.

Сергей БАРУЗДИН. Моим друзьям. «…А мы живем…». «Есть у нас в Переделкине деревце…». «В Порт-Саиде все спокойно…». «Бегите суеты, бегите суеты!..». «Как порою жизнь обернется!..»

Абдулла АРИПОВ. Аист. Ответ. Перевод с узбекского А. Глейзер

Дмитрий СУХАРЕВ. «Каждому положен свой Державин…». Шутливая песенка. Ночные чтения. Возлюби детей и щенков. Лирический герой

Александр РОМАНОВ. Утро. «Когда эта песня была?..» «Приезд мой яркой встречей озари…»

Олег ЧУХОНЦЕВ. Девочка на велосипеде. «Еще помидорной рассаде…». Иронические стансы. Бывшим маршрутом. «…И поглотила одна могила…»

Юрий СМИРНОВ. «Менялы, коллекционеры…». «Должно быть, мало витаминов…»

Сергей БОБКОВ. Вечный огонь. «Красноперые дни…». «От свидания к свиданью…». У моря.

Людмила ОЛЗОЕВА. «Подснежник в золотых веснушках детства…». «Под сердцем жажда жить комочком проросла…»

КРИТИКА

Ираклий АНДРОНИКОВ. Новый Пушкин. (К нашей вкладке)

Л. АНТОПОЛЬСКИИ. Познание современности

Б. РУНИН. Это стихи!

Круг чтения. Маленькие рецензии и аннотации

ПУБЛИЦИСТИКА

Валерий ПОВОЛЯЕВ. Четыре праздничных дня

ПИСЬМО АВГУСТА

Писателю Г. Медынскому (от воспитанников трудовой колонии)

Г. МЕДЫНСКИЙ Разговор всерьез.

НАУКА И ТЕХНИКА

Евгений РОМАНЦЕВ. Чудеса обыкновенные

СПОРТ

Александр ШУМСКИИ И пришлось президенту сбрить усы

ЗАМЕТКИ И КОРРЕСПОНДЕНЦИИ

Владимир ТУКМАКОВ. Игра без предрассудков

Ю. ЗЕРЧАНИНОВ. Спеша творить добро…

ЗЕЛЕНЫЙ ПОРТФЕЛЬ

В. КРАПИВА, Ю. МАКАРОВ. Дневник абитуриента

Герман ДРОБИЗ. Робкие люди

---

г. Братск

Строительница. Бронза.

За русскую землю. Александр Невский. Анодированный алюминий.

Из произведений заслуженного художника РСФСР скульптора Олега Комова.

А. В. Суворов. Бронза.

Памятник А. С. Пушкину в г. Калинине.

Бронза

Ираклий Андроников Новый Пушкин

Если когда-нибудь поедете в город Калинин, загляните в парк на берегу Волги, где 6 июня 1974 года в ознаменование сто семьдесят пятой годовщины со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина открыт новый памятник. Уверен, что он вам понравится. Пушкин в цилиндре, с перекинутым через руку плащом стоит, опершись на решетку набережной, поставив на носок левую ногу впереди правой, словно ожидая кого-то. Огромные глаза устремлены вдаль, лицо полно мысли. Автор сумел передать изящество и естественность позы.

Создал этот памятник молодой скульптор Олег Константинович Комов. Я познакомился с ним в 1962 году при обстоятельствах необычных, когда он и его сестра Наталья Константиновна Комова (в ту пору еще Наташа) привезли ко мне хранившийся в их семье старинный альбом с неизвестным рисунком М. Ю. Лермонтова. Теперь этот альбом украшает мемориальный дом-музей в селе Лермонтове, Пензенской области. А сблизил нас с Комовым все же не этот альбом, а Пушкин.

Комов работал над проектом памятника Пушкину, который был предназначен для селения Долна в Молдавии, где Пушкин гостил у своего знакомого Ралли. Ныне это село носит имя Александра Сергеевича Пушкина, и памятник, изваянный Комовым, с позапрошлого года украшает это прелестное село среди певучих холмов и прежде всего пространство перед тем домом, в котором гостевал Пушкин. В ту пору мы не раз встречались с Олегом Комовым и подолгу говорили о Пушкине. Потом, помню, редакция «Юности» устроила у себя выставку работ Комова. И было видно, каким интересным путем шел скульптор к решению этого образа.

Вслед за молдавским памятником Комов приступил к работе над новым воплощением облика Пушкина, предназначенным д\я Калинина, или, по-старому, для Твери, через которую поэт проезжал множество раз, когда следовал из Петербурга в Москву, или на юг, или в Тверскую губернию, где у него было много друзей. И город Калинин и область Калининская соревнуются в любви своей к Пушкину и со псковичами, и с Ленинградом, и с Москвой. И соревнуются очень успешно. В селе Бернове, в Старицком районе, Калининской области, где Пушкин гостил у своих друзей Вульфов, калининцы уже несколько лет назад открыли великолепный музей и поставили памятник Пушкину. И в Торжке, через который лежала дорога Пушкина, тоже открыт музей и установлен Пушкину памятник. И вот к 175-й годовщине со дня рождения поэта открыли в Калинине памятник, созданный Комовым. В чем кроется его прелесть?

Мы не раз говорили с Комовым, что вдохновенный памятник Пушкину, изваянный Михаилом Константиновичем Аникушиным, — тот, что установлен на площади Искусств в Ленинграде, — кажется нам не только прекрасной скульптурой, но и необыкновенно похожим. Эта поднятая рука и другая, чуть отведенная, этот поэтический жест — вдохновенный и радостный! Как этот облик похож на живого Пушкина! Кажется, мы сами видели Пушкина именно в этот момент и слышали его голос… Но откуда эта уверенность? Ведь Пушкина мы сами не видели. Разумеется, он похож на портреты. Но и другие памятники похожи. А этот, аникушинский, как-то особенно. И вдруг однажды вас осеняет мысль: между Пушкиным и скульптурой М. К. Аникушина есть изображение, о котором мы и не вспоминаем, а сам скульптор, наверно, никогда не думал о нем, — картина И. Е. Репина, на которой изображен отрок Пушкин, читающий перед маститым Державиным свои «Воспоминания в Царском Селе». Это полотно И. Е. Репина не принадлежит к числу его лучших творений. Но инстинктивно зритель «узнает» эту поднятую руку поэта… И эта «промежуточная ступень» узнавания усиливает ощущение сходства.

Для памятника в Калинине Комов решил выбрать «графический образец». И остановился на рисунке самого Пушкина. Есть у него эскиз, который он послал из ссылки в Петербург брату Льву: «Брат, вот тебе картинка для Онегина — найди искусный и быстрый карандаш…» Брат эту просьбу не выполнил. А несколько лет спустя этот эскиз послужил образцом для художника А. Нотбека, который изобразил поэта вместе с Онегиным. Пушкин стоит лицом к нам, опершись о гранит набережной. Эта картинка, награвированная Е. Гейтманом, была потом напечатана в «Невском альманахе на 1829 год» и затем много раз воспроизводилась в различных изданиях. Вот эту гравюрку Комов и положил в основу своей новой работы.

Поезжайте в Калинин. Такого памятника вы еще не видели. Совсем новый Пушкин, очень удачный, непохожий на другие изваяния поэта и в то же время очень похожий на Пушкина.

Л. Антопольский Познание современности

Рисунок Ю. ЦИШЕВСКОГО

Двина предзакатная. Серо-блестящая, широко льющаяся масса — то рябью, то сильными длинными полосами. Тучи, разметнувшиеся над нею, крашены багрово истекающим, умирающим солнцем. Есть в этой реке что-то неподвластно-морское. В том, как слабенько, беззащитно исчезает вдали одинокий парус, каким неустойчивым миражем видятся острова с купами деревьев и грифельными черточками крднов, в самом шуме волн, без усилия выкатывающихся на белоснежный песок.

Это Архангельск, воздвигнутый во (времена Ивана Грозного. Это Архангельск, щека к щеке прильнувший к могучей Двине. Город портовый, заводской, то кирпичный, с редкими ультрасовременными зданиями, то приятно поскрипывающий под ногой длинными дощатыми мостовыми. Город со своей культурной традицией. Краеведческий музей, музей деревянного зодчества «Малые Карелы», драмтеатр, недалеко от которого — отделение Союза писателей. Небольшая писательская семья — Евгений Коковин, Николай Жернаков (известный читателю «Юности»), Василий Ледков, Дмитрий Ушаков и другие. Тут же, на земле архангельской, начинался жизненный, трудовой путь Федора Абрамова. Только самолетом еще надо, Ли-2, около часа, а потом автобусом по ямистой, лихой дороге, на которую доверчиво выглядывают из-за сосен ярко-желтые шляпки. Туда, туда, в деревню Веркола, на родину писателя!..

Да, есть на свете эта самая Веркола, и нет на свете никакой деревни Пекапшно, хотя прекрасно она известна читателю романов «Братья и сестры», «Две зимы и три лета», «Пути-перепутья». Пекапшно — деревня, созданная воображением писателя. Но разве не вошли в художественный мир Пекапшно черты реальной Верколы? Ведь признаешь как почти знакомое и эти на века рубленные, какие-то исполинские избы, и эти колоссальные деревянные колеса над колодцами с крышей, и лохматую лиственницу на крутояре, вознесшемся над Пинегой. И слушаешь этот загадочно притягательный говор-говорок, с мелодично возвышающейся интонацией в конце фразы, с вкусными присловьями («Ох, парень, ветер-то холодный, холодный ветер-вот»), с веселым цоканьем («Так-то не унесу, а за плецами на веревоцке легце»), — слушаешь и ощущаешь толчки и превращения, которые претерпел он в речи писателя.

А люди? Федор Абрамов отрицает тот факт, что Веркола явилась поставщиком прототипов для его произведений, однако ж сами веркольцы оживленно обсуждают вопрос «кто где выведен». Разумеется, суждения эти чаще всего наивны, но, познакомившись с теми, кого представляют то за Михаила Пряслина, то за Лизу Пряслину, то за Пелагею, Трудно отделаться от чувства сродства живого характера литературному, хотя смешно было бы говорить о каком-либо буквальном воспроизведении. Не буквализм, не однозначный натурализм бытописания, но тонкое и полное знание жизни этих многочисленных Абрамовых, этих Антипиных, Мининых, Постниковых, Клоповых, Чаусовых, Бурачкиных, постижение самой основы их существования — вот что резкой чертой бросается в глаза при сличении страницы реальной действительности со страницей романов Федора Абрамова.

Есть внешние формы бытия северорусской деревни, некий пробивающийся наружу ритм — и в этом длинно протянувшемся порядке изб, и в рычании трактора, въезжающего на зерноток, в копании картошки по огородам, розовой и крупной картошки, в вывешивании гроздьев рябины на передок дома, в том, как идет-прогуливается по улице дедушка с распущенной на стороны сивой бородой, в хмельных, бессвязных словах загулявшего ветврача, в божественно поэтичных, гипнотизирующих речах, которые ведет старая Егоровна под портретом погибшего сына. Есть эти внешние формы, а есть и связующая их идея. Есть человеческие судьбы, соединяющиеся и обособляющиеся, есть драматические конфликты, есть проблемы, решенные усилиями партии и государства, и те, которые завязываются сегодня. Есть полнозначная, сложная современная жизнь русской деревни. К ней, к этой жизни, к сегодняшнему дню движутся, объясняя его, три романа Федора Абрамова. Они продолжают один другой хронологически; действие последнего, опубликованного в первых прошлогодних номерах «Нового мира», протекает в 1952 году. Три романа, однако ж, восполнятся и четвертым. который завершит тетралогию.