Атанаис Харпер - Розовый снег

• Название: Розовый снег
• Автор: Атанаис Харпер
• Жанр: Современные любовные романы

Нельзя заставить человека видеть своими глазами, но можно рассказать ему что ты видишь. Можно открыть новый мир среди забытых всеми вещей, найти новое слово для того что было вам давно знакомо. Эта история вполне могла стать твоей.

---

— А, если он поверит теперь?

— Все равно я не позволю этому случиться, если он выживет. Не позволю!

Скатившаяся машина, не упала на нижний уровень дороги полностью, лишь передние колеса уперлись в начало ската. Возможно, если бы Фрэнк пошевелился, машина поехала бы дальше, но от ударов Марио Фрэнк был все еще без сознанья. Ближе к вечеру по этой дороге медленно проезжала другая машина. Она тихо остановилась рядом. Из нее вышел человек в скромной черной одежде, в вечерних сумерках нельзя было разглядеть какая именно у него одежда. Человек был невысокого роста с удивительно спокойным лицом. Сначала он осмотрел машину снаружи, затем рискнул вытащить лежащего в ней человека. Фрэнк так и не очнулся, пока человек перетаскивал его на заднее сиденье своей машины, он очнулся только по дороге. Во дворе церкви под звук колоколов Фрэнк поднял голову и огляделся. Крикнув на помощь, человек в черной одежде и белом воротничке помог ему подняться, подбежавшие люди подхватили его на руки. Фрэнк блуждал взглядом по двору церкви, и остановил свой взгляд на одном из крестов на крыше. Он горько усмехнулся и еле слышно прошептал:

— Не я, не ты не смогли ее спасти.

Человек в белом воротничке удивленно приподнял брови, расслышав его слова. Но он не успел ничего спросить, поднеся руку к голове и застонав от боли, Фрэнк снова потерял сознание. Его унесли в здание, которое серой громадой вырисовывалось на фоне заката. Повернувшись лицом к закату, человек в воротничке перекрестился, его белый воротничок священника стал отливать красным, делая, его похожим на невиданную молчаливую птицу.

Здесь было темно и сыро, где-то впереди слышался звук падающих капель, воздух был влажным и спертый. Алекс открыла глаза от боли в плече, рана нестерпимо болела и чтобы хоть как-то отвлечься, Алекс поползла все дальше и дальше от воды пока не уперлась в стену. У нее появилась странная бредовая мысль — "Вот сейчас здесь столько воды и ни капли пресной". Ей вдруг стало смешно, словно это все происходит не с ней. Все в жизни взаимосвязано, когда-то она подарила Ричарду свободу, а теперь он спасает ее. И как он только оказался здесь в самый нужный момент. В дельфинах больше благодарности, чем в людях, он вспомнил о ее доброте. Ей было все равно, что будет, когда в пещере кончится весь кислород. Алекс верила в Ричарда и интуитивно не думала об угрозе своей жизни. Самое страшное теперь позади. Ричард дождался пока она придет в себя и, вытолкнув ее выше на берег подводной пещеры, поплыл на поверхность воды.

Берег возле бедной рыбачьей деревни купался в закатных лучах солнца. Волна за волной море наступало на берег, принося с собой водоросли и ракушки. Извитые, перламутровые, с розовым нутром и морским гулом в глубине ракушки всегда находили себе новых хозяев, которые слушали их шепот. Иногда море выносит раковины вместе с их владельцами спешащими назад в море. Эти перламутровые завитушки собирала стайка шумевших детей. Самые старшие из них двенадцати-тринадцати лет со смехом наблюдали за малышами, какими еще недавно были сами. Иногда ребятишки уплывали подхваченные волной и со смехом возвращались назад. В очередной раз волна утащила за собой малыша, посягнувшего на ее добычу. Но к удивлению остальных детей назад он не вернулся. Он смеялся и барахтался, где-то на гребне волны, не спеша вернуться на берег. Трое старших ребят кинулись в море, и быстро сокращая, расстояние до малыша поплыли к нему. Подплыв ближе, они увидели малыша на спине дельфина, который вовсе не боялся людей и спокойно ждал их приближения. Испустив резкий свист, дельфин поплыл к скале, оглядываясь на них.

Глава 40

Дождь. Это слово само по себе должно быть серым и нудным. Оно стоит между тобой и реальностью, которая происходит вокруг тебя. Серая стена воды чаще всего заставляет тебя вспоминать. Под порывами ветра ветки старого дерева начинают стучать в мое окно. Я уже давно живу и не живу. Мне остается только ждать когда она за мной придет. Я сам поклялся ей, что никогда не пойду за ней, и буду ждать ее. Поэтому мне остается только вспоминать. Струйки воды ползут по стеклу, мутные холодные, струйки воды. Я не узнаю себя сильного, жестокого, не верящего никому. Хочется жить ради нее и ею, жить надеждой встречи хотя бы там. Если там реально, значит в это нужно верить, надо ждать, надеяться, терпеть. Скоро будет пол года как я начал так отвратно проводить все оставшееся мне время.

Мне пришлось остаться жить при церкви, сначала из-за моих ушибов, особенно сильно досталось голове. Дон Винченце сказал, что было легкое сотрясение мозга. А потом я вспомнил, что не умею ничего кроме защиты чьего либо тела посредством физической расправы над другим телом. Мой Бог, о чем я думаю, как говорю? Вскоре я открыл свою школу телохранителей. Каждый урок был для меня пыткой и спасением одновременно, мне приходилось лепить из этих людей свое подобие, но работа на некоторое время спасала от воспоминаний. Мои ученики еще не знали через, сколько своих "но" им придется переступить, став телохранителем. Может я не прав, и их хозяин окажется простым человеком, не таким как был Марио.

На работу добираюсь, долгие сорок минут, моя школа находится на другом конце города. На эти сорок минут в шумной толпе автобуса я сливаюсь со всеми этими людьми, становлюсь безликим, безголосым. Доходы от школы позволяют мне купить машину, но в этом нет необходимости.

Иногда я думаю тот ли я Фрэнк, что был раньше. Нынешнему Фрэнку ничего больше не нужно. Только Марио напоминает мне, что когда-то я был совсем другим. Ему доставляет удовольствие напоминать, что я виноват в смерти Алекс, он не понимает, что я и так не могу этого забыть даже на минуту. Лишь однажды Марио пришел ко мне один без своей охраны. Можно конечно уехать отсюда подальше от него и этого моря, но это не имеет значения. Ждать и вспоминать я могу везде.

Он пришел ко мне в один из тех часов, когда часами обвиняя себя в смерти Алекс я стоял в церкви на коленях. Я не ожидал его и этим приходом он застал меня врасплох, обычно его обвинения не причиняли мне боли. Я ведь и сам знал все то, что он мне говорил, но в этот раз все было совсем по-другому. Марио вошел так тихо, что я и не смог бы услышать, что кто-то пришел. Его голос раздался где-то надо мной, голос не знающий возражений и жалости, всезнающий голос человека который хочет отнять у меня последнюю надежду:

— Пытаешься замолить свои грехи?! Не выйдет. Ведь ты даже не знаешь, насколько ты виноват перед ней.

— Она бы простила меня, потому что любила в отличие от тебя.

Марио лишь засмеялся в ответ на мои слова.

— Нет, она не смогла бы простить тебе все.

— Это ты! Ты! Убил ее.

— Ты, а не я — его голос отразился от стен и загрохотал вокруг меня — Да, ты же сам не веришь в то, что говоришь Фрэнк. Она была бы жива, если бы не ты.

Я не верил своим ушам, о чем он говорит?

— Жива?

— Да, жива. Мои люди должны были стрелять холостыми, перед твоим приездом я должен был дать им холостые патроны. Твой приезд все погубил. Она не должна была достаться тебе, и сама судьба была на моей стороне.

— Только ты один виноват в этом. Зачем вообще нужно было привозить ее на эту скалу?

— Я полюбил ее первый! Я! А ты украл ее у меня. Я всего лишь хотел напугать ее. Ты вынудил меня причинять женщине, которую я люблю боль — после этих слов меня окутала черная ватная тьма. И я был благодарен Марио за этот удар, на некоторое время я забыл обо всем. В этот день я так и не видел лица Марио он стоял за моей спиной. И если бы не этот удар можно было бы подумать, что это был всего лишь разговор с моей совестью.

Нашли меня на полу церкви и снова с окровавленной головой. Объяснениям про нападение никто не поверил, служители церкви всегда готовы помочь и находят всему объяснение сами. Они просто помогают таким как я: читают лекции о жизни и бытие человека в этом мире, водят на богослужение чуть ли не за руку.

Жизнь обрела для меня своеобразную постоянность. Если бы не числа в календаре я подумал бы что прошел всего лишь один день. Один из таких дней изменился благодаря моему сну. Это была моя самая счастливая ночь, мне снился день, когда я рисовал Алекс, а она смеялась. Мы были в этом сне снова вдвоем. Как жаль, что это больше не повториться. Утром я пожалел, что ночь была такой короткой, и вместе с ней закончился мой сон. А в реальности от нашей любви не осталось ничего кроме воспоминаний, ничего, что я мог бы подержать в руках или просто увидеть. Никто не знает, сколько раз я корил себя за то, что отдал тебе свой медальон. Позже тем же утром впихивая в себя чашку кофе и булочку под пристальным взглядом дона Венченце, я вспомнил о том рисунке. По разговорам Марио швырнул его за окно той квартиры, где мы жили, я сомневаюсь, что он сохранился под дождями на земле маленького садика. Заниматься самоистязанием конечно плохо, но я вдруг захотел увидеть это место еще раз.