Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия

• Название: Кувыр-коллегия
• Автор: Владимир Андриенко
• Жанр: Историческая проза

Шуты и шутихи при дворе императрицы Анны Иоанновны, что заслужила в истории Российской страшное прозвище "Кровавая", играли большую роль. Они образовали шутовскую кувыр коллегию, которая иногда решала судьбы империи.

---

— Господа, — начал Бирон. — Я вами не доволен. У наших врагов всюду есть глаза. И они нам наносят удары. А вы? Вы спите! И не только спите, но и наносите вред моему имени. Зачем я дал вам всем должности прибыльные? Для чего?

— Но ваша светлость, так и не сказала, нам что случилось? — спросил граф Дуглас.

— То, что жалобы на вас поступают постоянно. Русские и так меня ненавидят, а из-за вас эта ненависть становиться день ото дня больше. Вот вы, граф Фринц-Фердинанд фон Дуглас, что можете сказать?

Дуглас посмотрел на герцога.

— Но я не понимаю, кто может жаловаться на меня?

— Вы излишне жестоки, граф, по отношению к солдату русскому. И я не раз прикрывал вас от суда.

— Ваша светлость, я не первый год в России служу. Еще при Екатерине I когда я был назначен генерал-губернатором Эстляндии, я всегда быт требователен к солдатам. Русскому мужику нужно наказание. По иному он не имеет почтения к начальству.

— Глупость, граф, не лучший путь к успеху. Вы совершенно не знаете русских. И если вас солдаты на штыки поднимут — то это ваше дело. Но мое имя из-за вас порочат! Тоже самое, касается и вас Ливен, и вас Мегден.

— Но кому они жалуются, ваша светлость? — спросил фон Ливен.

— Жалобы поступают на имя государыни, но хода я им не даю. Но это пока. Так что советую вам умерить ваш пыл и вести себя достойно. Сами знаете, как крута бывает наша государыня. Она любит иностранцев, но не до такой степени.

— Но что нам теперь делать? — спросил Карл Бирен. — Я даже не имею право наказать палками своих солдат? Так?

— Да в любой армии Европы, солдат наказывают! — поддержал его Густав Бирон. — Как мне муштровать солдат полка, что мне доверен?

— Хватит! Вы я вижу совсем не поняли, про что я вам говорю. Вам скоро ехать на войну господа Карл и Густав Бироны! И там вы сможете проявить свою храбрость на поле боя. Мне сейчас не нужна ненависть русских. И особенно солдат!

— Вы думаете, ваша светлость, что завтра они станут вас любить? — усмехнулся барон Мегден.

— Я ничего не думаю, барон! — вскричал герцог. — Я вызвал вас, дабы отдать приказы вам! И я приказ отдал. Прекратить порочить имя герцога Бирона.

Все приглашенные склонили головы перед герцогом. Хотя каждый из них понимал, что немцев здесь все равно ненавидят, и будут ненавидеть, даже если они станут солдатам водку ведрами вместо палок раздавать.

"Эх, ваша светлость, — подумал про себя граф Дуглас. — Не пряником надобно действовать, но кнутом. И все твои сапоги будут лизать пока кнут в руках твоих. А ты его нам выбросить велел!"

Бирон поймал взгляд графа и спросил:

— Вы что-то хотите еще сказать, граф?

— Нет, ваша светлость, — ответил Дуглас. — Ваш приказ мне ясен.

— Но вы с ним не согласны? Так, граф?

— Коли вашей светлости угодно знать правду, то не согласен. Должен вам заявить, что Петр Великий сам палку из рук никогда не выпускал. А иноземцев русские ненавидели, и будут ненавидеть.

— Я говорил вам, господа, не обо всех иноземцах. Я говорил вам о себе. Мое имя порочат на всех углах. Мое! А все сильно зависите от меня. Не стоит пока сильно раздражать русских.

Год 1739, январь 17 дня. Санкт-Петербург. В доме Артемия Волынского. Заговорщики.

Жан де ла Суда пришел к Волынскому на тайное заседание совета друзей кабинет-министра. Здесь они обсуждали многие дела государственные, и планы строили, как положение в империи изменить…

В доме Волынского уже собрались лица известные. И были это:

Артемий Петрович Волынский, хозяин дома, бывший Казанский губернатор, обер-егерместейр, кабинет-министр и лицо доверенное и приближенное к самой царице. Лет тогда Волынскому было уже больше сорока, но как мужчина он был еще хоть куда и мог пальцами своими подковы гнуть и завидным женихом в столице почитался.

Президент коммерц-коллегии граф Платон Мусин-Пушкин, аристократ и придворный. Лет ему было за 50, и граф был тучен, хотя одежда несколько скрывала это. Граф был ярым патриотом России и ненавидел засилье немцев при дворе Анны Ивановны.

Молодой секретарь кабинета министров Иоганн Эйхлер. Выдвинутый в чины Остерманом и всем ему обязанный. Но он почему-то стал сторонником Волынского и мечтал самого своего благодетеля Остермана, и иных немцев Бирона, Либмана, Штемберга, Миниха, Манштейна, Бисмарска из России спровадить.

Архитектор известный и полковник войск инженерных Петр Еропкин. Ему было немного за 30, и был он высок, строен, и лицо имел чистое приятное. Сей человек был другом Волынского. Новый кабинет-министр ему во всем доверял.

Адмирал флоту российского Федор Соймонов, прокурор Адмиралтейства. Был адмирал уже стар. Службу свою России он еще при Петре Великом начинал и был человеком честным и неподкупным. Поначалу на этой почве и ссорились они с Волынским, который казнокрадом был известным, но общая ненависть к немцам при дворе сблизила их.

Все они жаждали изменений и были готовы за них бороться. Назначение Артемия Петровича на высокую должность при государыне было воспринято как начало великих свершений…

— А вот и господин де ла Суда с новостями! — проговорил Волынский. — Тот, кого мы ждали, господа.

Все посмотрели на вновь прибывшего. Тот подошел к столу и сел на свободное место.

— Говори! Не томи, Жан! — приказал Волынский.

— Я коротко сошелся с певицей Дорио, господа. И она в своих разговорах со мной многое стала выбалтывать. Так что время на Дорио было потрачено не зря.

— И что вы узнали, де ла Суда? — спросил старый адмирал Соймонов.

— То узнал, про что токмо любовница от любовника узнать может.

— И что там такого важного? — торопил де ла Суду адмирал.

— Бирену предложили его сына Петра женить на Анне Леопольдовне, господа. Ни больше и не меньше.

— Что? — не поверил Мусин-Пушкин. — Но как быть такое может? Сын Бирена станет мужем наследницы трона российского? И кто предложил такую глупость?

— Банкир Либман. И он задумал сие уже давно и на Бирена наседает, дабы тот согласие на сие дал. Но Бирен отказывается, сославшись на несогласие императрицы и молодость своего сына Петра Бирена.

— Он по пути Меньшикова идет, господа! — проговорил Волынский. — Тот хотел свою дочь женой императора сделать, а сей сын конюха курляндского желает сына на принцессе женить и своего внука иметь в императорах российских.

— А себя в регентах! — продолжил Соймонов. — Вот куда Либман замахнулся. Но Бирен на то пока не дал согласия?

— Нет, — ответил де ла Суда. — Но сие токмо пока, господа. Сегодня не дал, а завтра даст. И что же тогда нам под Биреном 20 лет ходить?

— Да нет, господа, — спокойно возразил Эйхлер. — Не пойдет Бирен на такое. Да и не поддержит его никто в сем начинании кроме Либмана. Остерман первым на пути того союза станет. Да и императрица наша не станет ссориться с императором Австрии, из-за Биренова сопляка. Здесь принц Антон Брауншвейгский. И Вена в нем видит мужа принцессы. Но в том иной резон есть, господа. Пусть не его сын станет мужем принцессы, но Бирен наш думает о регентстве при Анна Леопольдовне и при принце Браншвейгском.

— Откуда такие сведения, господин секретарь? — спросил Эйхлера Волынский.

— Этого вице-канцлер Остерман опасается. Ведь Бирен единственный при дворе кто дает принцу Брауншвейгскому деньги в долг. И Анне Леопольдовне он презенты дарит. А кабинет в суммах, принцессой просимых, отказал недавно. А вот Бирен те суммы выдал из своих денег.

— В этом он умнее тебя оказался, Артемий, — прямолинейно заявил адмирал Соймонов.

— Но я не один в кабинете, адмирал! Там еще и Черкасский и Остерман. Но дело сие мы с вами поправим. Я постараюсь поближе сойтись с молодой принцессой.

— Да и среди людей принца Брауншвейгкого стоит завести себе глаза и уши. У Либмана, а значит и у Бирена они есть, — предложил архитектор Еропкин.

Волынский продолжил мысль Еропкина:

— И среди шутов неплохо обзавестись сторонниками. Пьетро Мира работает на Бирена. Его любовница Мария Дорио на нас, сама того не зная. Но стоит к нам Авдотью Буженинову накрепко привязать. Она на царицу такое влияние имеет, что иным до неё далеко.

— Буженинова крепкий орешек, — сказал Эйхлер. — Она на посулы не сильно податлива.

— Ничего. Пусть денег не возьмет, так на ином её поймаем.

— Но с Биреном стоит быть осторожным, — предостерег всех де ла Суда. — Пока он Артемия Петровича за своего друга почитает. Но Либман хитер, и глаза ему открыть сможет.

— Я не стану лбом ворот прошибать, Жан. Я буду осторожен!

Год 1739, январь 18 дня. Санкт-Петербург. При дворе. Волынский и Анна Леопольдовна.

На следующий день Артемий Петрович Волынский был принят принцессой Анной Леопольдовной. Он подарил принцессе 10 тысяч рублей в шкатулке и выразил желание помогать ей и впредь.