Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

• Название: Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3
• Автор: Макар Троичанин
• Жанр: Современная проза

---

- О гибели Татьяны Адамовны слышал, - с недовольной миной на жирном, тёмном даже после бритья, лице сказал Яков Самуилович, брезгливо оттопырив влажную нижнюю губу и не соизволив поздороваться ни с кем.

Владимир давно заметил, что русские начальнички, с трудом и по случаю выкарабкавшиеся на первую-вторую ступеньку карьеры, мстительно помыкают оставшимися внизу, в куче, отыгрываясь на них за все унижения, которые пришлось претерпеть, пока удалось выделиться и отделиться от быдла, ненавидя и презирая застрявших у подножья. Инженеры вообще были у русских настоящей белой костью. Протиснуться в их клан без образования было немыслимо, а уж о главных инженерах и директорах и говорить не стоило – они словно боги на земле, им всё дано и всё можно.

- Где мой ящик? – прошипел Рабинович-Сосновский, взбешённый тем, что приходится, как никогда, разыскивать посылку, обращаясь к шофёру, который обязан был принести личный товар директора прямо к нему в кабинет.

- Какой ящик? – попытался Владимир удивиться как можно убедительней, но поддельный голос выдал, да и выступивший румянец стыда не оставлял сомнения во вранье. – Я всё сдал на склад, вот и кладовщица подтвердит.

Та подошла, но подтвердила не то.

- В кузове остался какой-то ящик, по накладной не числится.

- Вытаскивай, - распорядился Яков Самуилович, сразу подобрев лицом, - это мой.

- На нём написано «Шендер», - возразил Владимир.

Рабинович снова опечалился.

- А где мой? Присвоил?

Ему остро необходим был ящик с деликатесами, которые заочно и даже очно авансом были распределены среди нужных людей, и те с нетерпением ждали, а если не получат, месть директору, не умеющему держать слово, будет ощутимой и незамедлительной.

Услышав тяжкое обвинение, Владимир сам оказался в шкуре экс-пономаря, присвоив, как выразился догадливый еврей, ворованное не для себя, а для других. Стало безмерно стыдно и неуютно, хотелось вскочить в кабину и укатить без объяснений. Но нет, он так не сделает, он – не безропотный дьячок и сумеет защитить  и оправдать неправедное дело.

- Если вы так считаете, обратитесь в милицию, - нагло посоветовал он пострадавшему, твёрдо надеясь с помощью Коробейникова списать пропажу на бандитов.

Якову Самуиловичу обращаться в органы вовсе не хотелось. Начнут спрашивать, допытываться, что было в ящике, не скажешь же, что гвозди. А ну, как найдут пропажу, вскроют, чем тогда объяснишь свою забывчивость, а то и того хуже – сокрытие дефицита с целью личной наживы? Запросто можно загреметь. И никакие благодетели, для которых стараешься, не спасут, не помогут, а ещё и на макушку надавят, чтобы скорее утонул и лишнего слова не сказал. Но и ящика жаль, придётся расплачиваться с гродненским партнёром себе в изрядный убыток. Он был убеждён, что дефицит умыкнул этот, стоящий перед ним, не глядя в глаза и краснея, даже немножко зауважал негодяя за наглую смелость, ухватистость, но и ещё больше возненавидел за полную свою беспомощность перед ним.

- Ты в Вильнюс заезжал? – спросил, не отвечая на предложение обратиться в милицию, в последней надежде, что ящик остался там.

- Заезжал, - ответил наглец. – Было уже темно, на базе никого не было, кроме сторожа. Я взял свои вещи, оставленные в проходной, и уехал в Минск.

- Ящиков не выгружал?

- Каких ящиков? – деланно возмутился Владимир. – Не знаю никаких ящиков. В Гродно груз принимала Травиата Адамовна, я занимался машиной и не видел, что грузили. Разве я не всё привёз и не за всё отчитался? Никаких дополнительных ящиков в накладной не было. Меня, наверное, будут допрашивать в связи с гибелью экспедитора, я могу сказать, если вам хочется, о пропавших ящиках, - и замолчал, больше защищаться было нечем. Можно, конечно, показать бумагу Коробейникова, где написано, что бандиты шерстили в кузове, сослаться на них и тем окончательно доконать еврея, но лёгкой победы с чужой помощью не хотелось. Достаточно и того, что сказал.

«Ну, делец! Скотина!» - возмутился Рабинович, услышав скользко-убедительные доводы шофёра в своё оправдание и ничуть не поверив им, не в состоянии от душившей злобы и унижения сосредоточиться, обдумать случившееся и наказать выбившегося из повиновения слугу, посягнувшего на святая святых – имущество хозяина. – «Хапанул, оказывается, даже не один, а два ящика, и хоть бы что! Размах у паршивца! Надо бы привлечь к делу – может оказаться полезен».

- Что ты стоишь здесь? – накинулся с досады и от бессилия на кладовщицу. – Иди, работай! Чего уши развесила?

Та коротко и глухо всхлипнула и, резко повернувшись, быстро ушла, низко опустив голову.

- Тебе дорого обойдутся эти ящики, - пообещал грубиян и тоже ушёл в контору.

«Даже не поинтересовался, как погибла его работница», - с омерзением подумал Владимир, провожая директора недобрым взглядом. – «Не вспомнил добрым словом, не спросил, где она теперь. Дерьмо жидовское!».

Не торопясь, он очистил кузов прицепа от земли и мусора, подогнал машину, закрыл борта прицепа, соединил с машиной, удобно, с чувством собственного достоинства и правоты уселся в уютной, обжитой кабине железного друга и, медленно и осторожно выруливая между складами и штабелями пустых ящиков, покатил на выезд.

Но выехать не удалось: дорогу в воротах преградил неугомонный директор. С кривой улыбкой, излучая ядовитую доброжелательность, с глазами, полными ненависти, он забрался на подножку со стороны пассажира и пролаял, умеряя злобу:

- Я только что звонил. – «Врёт!» - уверенно подумал Владимир. – Ты прав – ящиков на самом деле не было. Ясно? Не было ящиков! Забудь! – соскочил на землю и, не оборачиваясь, чтобы мерзавец не увидел выступивших слёз ярости и обиды, окончательно скрылся в конторе.

Мерзавец облегчённо захохотал, напугав вахтёршу, радуясь психологической победе маленького воришки над крупным ворюгой, и так, смеясь и даже напевая, доехал до дома Травиаты Адамовны и подполковника. Он ещё вчера, когда бежал отсюда, решил непременно заехать утром и тем реабилитироваться, попрощавшись с Таней, и, возможно, помириться со стратегом, если тот умерит штабистский гонор и захочет узнать подробности гибели жены.

У знакомого дома стояли несколько женщин в чёрных платках, а у входа в дом ярко алела крышка гроба, обтянутая новеньким кумачом. Остановив машину поодаль, Владимир осмотрел в зеркальце заднего обзора своё осунувшееся от переживаний и недосыпания помятое лицо, тщательно расчесал свалявшиеся вихры, критически пощупал ощетинившийся подбородок и решительно направился в дом. Ожидавшие в коридоре мужики и бабы, прижавшись к стенкам, молча, пропустили, и он, войдя, увидел соседку и подполковника, сидящих за кухонным столом, а напротив них – пожилого милиционера, младшего лейтенанта, разложившего перед собой какие-то бумаги и что-то записывающего.

- Здравствуйте, - поздоровался участник трагического события.

- Вовремя явился, - привычно не ответил на приветствие младшего подполковник. – Доложи младшему лейтенанту подробные обстоятельства засады и гибели… - он на секунду замешкался и закончил официально, - экспедитора.

- Здравствуйте, - ответила соседка с лёгкой приветливой улыбкой.

- Привет, - поздоровался и милиционер, подзапоздавший с годами для звания младшего офицера. – Присаживайся. – Соседка торопливо пододвинула нужному свидетелю свободную табуретку. – Рассказывай.

Владимир молча протянул милиционеру защитительную бумагу Коробейникова, тот тщательно изучил её, что-то выписал в свою, отдал назад и спросил:

- Что имеешь добавить?

- Командир истребительного отряда просил передать, что по возвращении он поставит милицию в известность о случившемся.

- Ясно, - довольным голосом произнёс младший лейтенант, освобождённый от необходимости разбираться в тёмном деле убийства жены чопорного подполковника. – В таком случае, - обратился он к пострадавшему, - зайдите к нам завтра. Хоронить когда будете?

- Завтра же думаем, - ответила соседка.

- Приходите пораньше, успеем оформить, - милиционер аккуратно сложил свои бумаги в изрядно потрёпанную планшетку, громко щёлкнул кнопкой-замком, небрежно козырнул и ушёл.

- Зачем он приходил? – спросил Владимир.

Подполковник раздражённо побарабанил сухими точёными пальцами с чистыми бело-розовыми ногтями по столешнице. Смерть жены никак не отразилась на его строгом и подтянутом виде и неприступном выражении аскетического лица.

- Видишь ли, - соизволил он объяснить, - здесь, оказывается, даже мёртвому, чтобы попасть на кладбище, нужна справка, что он есть, что действительно умер, и умер по уважительной причине. – Подполковник встал, заложил руки за спину и, пружиня на твёрдом уверенном шаге, заходил по тесной кухне. – Там, - он подчеркнул голосом, чтобы было понятно где, - хоронили без справок и по одной для всех причине, а здесь бездельники даже на мёртвых развели бюрократию.