Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

• Название: Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3
• Автор: Макар Троичанин
• Жанр: Современная проза

---

- Если возьмёшь, - подтрунил благодетель.

- Не задумываясь, - решительно, не колеблясь, ответила она.

Владимир протянул ей серёжки и удивился, до чего мала и не приспособлена к суровой русской жизни миниатюрная ладошка с тоненькими ухоженными пальчиками, цепко ухватившими драгоценность. Она, торопясь, вытащила из мочек ушей, поморщившись от секундной боли, медно-стеклянные висюльки и, глядясь в зеркальце над лобовым стеклом, приладила новые, засверкавшие малиновыми гранями, отбрасывая отблески на построжевшее взволнованное лицо девушки, никогда не имевшей ничего ценного и никогда не получавшей таких дорогих подарков. Потрогав пальцами и убедившись, что они на самом деле в ушах, она, довольная, рассмеялась и, бросившись на шофёра, обняла за шею и крепко расцеловала в губы, оставив на них горьковатый привкус губной помады.

- Я пошла, - заторопилась показаться конторским, открыла дверцу и, уцепившись за неё обеими руками, неловко соскочила на землю на мешающих каблуках.

- Зачем приходила-то? – насмешливо спросил кудесник, с интересом наблюдая, как миловидное девичье лицо меняется на неприступную красивую маску директорской шестёрки.

- Чего сидишь? – закричала она, спохватившись и озлобившись на непонятливого шофёра. – Вытряхивайся давай, директор зовёт. Сколько времени потеряли, будет мне, - пожаловалась непоследовательно.

Владимир выпрыгнул через ту же дверцу, успокоил:

- Так ты меня только что нашла – база, вон какая, большая.

Она согласилась, успокоившись и превратившись вновь в нормальную симпатичную девушку, подошла вплотную, прячась вместе с ним за открытой дверцей.

- Поцелуй меня, - попросила, требовательно глядя прямо в глаза.

Ему совсем не хотелось, особенно в такое утро, но и обидеть Ирину тоже не хотелось, и, осторожно обняв худенькое доверчивое тело, несильно привлёк к себе, стараясь не сделать больно.

- Не жалей, - прошептала она, закрывая глаза, чтобы полностью отдаться сладостному чувству.

И тогда сжал так, что хрустнули косточки, а она, обмякнув, охнула, подставляя раскрытые жадные губы. Он крепко и надолго припал к ним своими сухими и холодными, опять ощутив неприятный горький вкус помады, но не отпускал вздрогнувшего тела и горячих губ до тех пор, пока она не стала задыхаться, отталкиваясь немощными руками от широкой груди. Счастливая, улыбающаяся, еле переводя дыхание, прислонилась к ней горящей щекой и взволнованно попеняла, поощряя:

- Задушишь, бугай.

Решительно оттолкнувшись, осмотрелась, облизала вспухшие губы, поправила причёску, улыбнулась и пообещала:

- Каждый день буду прибегать целоваться, так и знай, - и, выйдя из-за дверцы, как ни в чём не бывало, заторопилась к конторе, предоставив шофёру, как и полагается, догонять и идти сзади.

Хмурый руководитель автопредприятия на сдержанное приветствие задержавшегося подчинённого молча указал рукой на один из стульев у стола заседаний, приткнутого торчком к помпезному директорскому, оставшемуся от старого хозяина, и, когда Владимир осторожно уселся, вольно и независимо выложив руки на столешницу и намеренно не глядя на земного вершителя его здешней судьбы, некоторое время молчаливо и внимательно разглядывал шофёра, будто видел в первый раз, и, наконец, соизволил открыть тайну отстранения водителя от рейсов:

- Сегодня в городе комсомольская конференция. Секретариат настаивает на твоём присутствии в президиуме. Начало в 10.00, форма одежды – парадная, - он слегка смягчил тон, добавив: - по возможности.

Настроившись на самое скверное, Владимир даже с некоторой долей сожаления встретил такое простое и обыденное объяснение отстранения от работы. Вероятно, нервишки были так зажаты, что одинаково безразлично реагировали и на хорошее, и на плохое. Захотелось вдруг без причины нагрубить солдафону или дружески увесисто хлопнуть по плечу. Вот бы опешил подполковник! Как хорошо, что вытерпел вечер и утро и не сорвался в бега. Комсомольцы подарили целый день, а за такое большое и объёмное время может случиться всякое. Надо терпеть и до предела быть настороже. Обрубать якорь – Витю – он не имеет права.

- Зайдёшь к Тарабаню, он даст тезисы и цифры – пригодятся, если придётся выступать, - подполковник надолго замолчал, что-то обдумывая и нервно покручивая тонкими пальцами остро отточенный штабистский карандаш. – А если возникнут вопросы о лесном случае, надеюсь на твою сдержанность в ответах о Тане.

Так вот зачем понадобилась утренняя встреча! Чего он, собственно говоря, больше всего опасается? Негативного перелопачивания посторонними некрасивой гибели жены или рикошетного отражения на собственном авторитете кадрового военного и руководителя большого предприятия?

- Ты для меня – живая и скорбная память о Тане, нам нельзя работать вместе, - подполковник отложил карандаш в сторону и забарабанил по столу кончиками нерабочих пальцев. Он не глядел на подчинённого, зная, что поступает подло.

Всё же – ожидаемое увольнение, но под другим соусом, не таким острым и не ко времени.

- Хорошо, я подыщу другую работу, - ответил Владимир на прозрачный намёк директора, который мог бы и так вышвырнуть неугодного шофёра с базы. – Думаю, в два-три дня управлюсь, - Владимир очень надеялся, что после ближайшего Бреста новая работа здесь не понадобится.

Подполковник, явно обрадованный бесконфликтным мужским решением обоюдной проблемы, впервые прямо взглянул на догадливого подчинённого и твёрдо пообещал:

- Я сам тебя устрою на хорошую работу, - попытался тем самым смягчить вынужденную подлость.

- Не надо, - отказался привередливый шофёр, - ответственные решения предпочитаю принимать и выполнять самостоятельно.

Директор снова вернул карандаш обеспокоенным пальцам. О главном договорились, осталась ещё одна маленькая проблемка.

- Тобой заинтересовались в НКВД.

Вот оно! – одновременно отозвалось и в сердце, и в голове.

Подполковник в ответ на услугу предупредил об опасности.

- Запросили характеристику. Есть серьёзные причины?

Владимир скупо рассказал об аресте хорошего знакомого, с которым никаких взаимоотношений, кроме соседских, не имел, и в чём причина ареста соседа и интереса к нему, Владимиру, не знает и не догадывается.

Кадровый штабист-фронтовик был предубеждённо настроен против деятелей СМЕРШа, отиравших углы штабов и настырно вмешивавшихся во всё, выискивая врагов в наименее опасной обстановке. Он хорошо знал, сколько безвинных, несдержанных на язык, пострадало из-за неумеренного рвения сине-малиновых героев тыла, увешанных боевыми орденами, скольких они услали туда, куда Макар телят не гонял, только за то, что те оказались рядом с подозреваемыми и не донесли, облегчая работу бдительных стражей внутреннего фронта. Шофёра он им не сдаст в память о Татьяне.

- Свободен, - отпустил он Владимира.

И когда тот ушёл, подвинул к себе характеристику, сочинённую Филоновым, в которой в соответствии с наводящими вопросами следователя Вайнштейна были выпячены политическая вялость и неустойчивость шофёра, недопонимание им значения трудовой дисциплины, нежелание работать в комсомоле, скрытность и противодействие руководству базы, привёдшие к обострению отношений с главным механиком, безвременно погибшим от рук такого же неустойчивого морально и недисциплинированного в труде осуждённого работника, и т.д. и т.п. Директор брезгливо смял служебный донос-характеристику, в которой ретивый кадровик, держащий нос по ветру, намеренно забыл отметить производственные инициативу и дисциплинированность Васильева, его постоянную заботу о технике и прекрасные водительские качества, позволяющие перевыполнять трудовые задания, что, как и настоящий героизм на фронте, для смершников не представляет интереса. Смял и бросил в мусорную корзину, где ядовитая бумага как змея начала медленно с шипением разворачиваться, не смирясь с тем, что не удалось ужалить. Чётким, почти каллиграфическим почерком и почти без помарок, так, как он писал скорбные уведомления с фронта, кратко и точно подполковник написал свою версию характеристики шофёра, в которой не было отрицательных пунктов, а были подчёркнуты трудовой энтузиазм и профессионализм, верность Родине, народу и советской власти, и что он, кадровый офицер, разбирающийся в людях, готов с таким идти в разведку. С удовлетворением представил недовольное лицо следователя, уверенно расписался, вызвал секретаршу и распорядился немедленно отпечатать и выслать нарочным по запросу.

А Владимир, выйдя от директора, набрался духу поощрительно улыбнуться Ирине и отправился выполнять приказ. Встретившийся в коридоре Филонов прошмыгнул по стенке, сверкнув лысиной, не взглянув и не поздоровавшись, окончательно поставив крест на непонятном и тем опасном работнике, неспроста заинтересовавшем следователя НКВД.