Георгий Злобо - Румбо

• Название: Румбо
• Автор: Георгий Злобо
• Издательство: Дархон
• Жанр: Контркультура
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-904168-02-5

Что такое Румбо, или, вернее, кто такой Румбо, вы узнаете чуть позже, а пока — внимание! Вы держите в руках не просто книгу, а небольшой образчик технологии будущего, а вернее — временной ретранслятор сознания. Вымыслом ли является данное утверждение, продемонстрирует результат прочтения: если частица чужого разума завладеет вашим сердцем, это будет означать, что ретранслятор сработал корректно.

Теперь о том, кто такой Румбо.

Румбо — это все и никто. Это структурная составляющая возможности. Его появление неизбежно как выбор и истинно как отсутствие такового. Он являет собой вопрос: достаточно ли ценности в жизни, чтобы выносить ее тяжесть? — и ответ на него в лице главного героя. В лице — в прямом смысле этого слова, ибо герой Георгия Злобо на протяжении большей части повествования еще мертв, а мы с вами уже не родились.

Текст взят с сайта автора, без редакторской и и корректорской обработки.

---

— Так ты в клуб едешь?

— Ну да!

— Ух, как здорово!.. Слушай, Джу, а ты одна?.. в смысле, с парнем?

— Ну, может, и встречу там кого-нибудь из знакомых…

— Ну, ты уже меня встретила… — Бичман осторожно улыбнулся.

— Ишь ты, шустрый какой… и что, теперь я — твоя собственность, что ли?

— Ну, временная собственность, почему нет?

— А вот хуй тебе, Бичман! — захохотала, едва успев проскочить на жёлтый.

— Ты чё делаешь! В аварию ещё попадём! — засуетился тот.

— А хуле: машина — гамно, не жалко…

— А здоровье своё?

— Кому быть повешенным, не утонет.

Она притормозила у клуба, притёрлась к обочине.

У дверей клуба стояли: Паштет, Ломило и Брифинг.

Брифинг говорил:

— …Без ощущения боли человек теряет способность творить, понимаете? Боль — слишком сильное ощущение, им пренебречь нельзя. Оргазм неотличим от неё в каком-то смысле. Когда я первый раз кончил, я принял это за боль.

— Ты просто по натуре мазохист, и боишься себе в этом признаться, — беззлобно закурил Паштет, — думаешь, это как-то нарушит имидж твоей «крутости», или считаешь, что проявляя слабость, ты признаёшь себя лузером… а ты отвлекись от этих заморочек. Просто делай, что сердце велит: сердцу, уж наверное, виднее… о, Джуза, Бичман, здорово!

— Здорово, ребят! — пожал им руки Бичман, а Кравподжузо хищно лизнула в губы. — Чё вы тут за разговоры толкёте?

— Брифинг ссыт признаться своей Лариске, что мечтает, чтоб она поссала на него. — скаламбурил Ломило, и все засмеялись.

— Про Костика что-нибудь слышно? — Кравподжузо приняла паровоз у Паштета.

— Румбо! Румбо! Мочи! — сверкнул огромным зрачком Ломило.

— Тут эт самое… Митяй с Валерой на больничку к нему поехали, а его там нет: свалил бесследно. — задумчиво молвил Ломило после короткой паузы, — А на больничке ЧП: врач разрезал на части старшую сестру отделения на столе у себя в кабинете… прямо взял вот так — и покромсал в лоскуты ножами, а потом ел сырое, и ёб её: сердце на хуй надел. А больные все кто перемёр, кто облучился насмерть. Короче, в натуре, хоррор. Все мусора на ушах…

К ребятам подошли Настя Хмырина и Серёжа Корчмарь.

— О, глядите, кто! Серый, здорово… — Бичман провёл Корчмарю шутливый удушающий.

— Шею сломишь! — испугалась Настя.

— Главное, чтоб хуй не сломал! — подмигнул ей Ломило, и все рассмеялись.

— Никто не хочет занюхать? — спросил Серёжа, потирая красные щёки.

— Давай! — устремилась к нему, как к червю — аквариумная рыбка, Кравподжузо.

Серёжа поманил её, и они вместе с Настей скрылись в дверях клуба.

— А ты чего не пошёл с ними? — спросил Паштет Бичмана.

— А я перед выходом вспучкой поставился, — радостно отозвался тот, шнуруя сапоги, — прёт ярко и яростно. У нас сегодня что по программе?

— Capitain Gross, — отозвался после паузы Брифинг, — очень живая смесь ритмо-плазма с грайнд-индастриал. Кстати, у нас тут водяры есть bottle… ты будешь?

— Хорошая хоть водка? — поинтересовался Бичман.

— Нормальная. Kozloff. У меня тут карамелька есть, если закусить хочешь.

— А запить нечем?

— Да вот, у нас разговор-то как раз был насчет того, что Брифинг сказал, что на запивку попросил бы Лариску поссать ему в рот.

— И чего?

— И мы поинтересовались, ссыт ли она ему в рот, или это только мечты. А он оскорбился, что мы считаем его извращенцем… и погнал, короче.

— Ребят, айда колбаситься! — поманил их из двери клуба Ротанго.

— Симба! Симба! — заорал, замахал руками Бичман, забегая внутрь.

Добив белую, друзья последовали за ним.

На входе они побратались с охраной; Брифинг и Ломило оставили в сейфе стволы (Ломило — свой Стечкин, а Брифинг — ТТ).

Паштет быстро съел горсть каких-то таблеток.

Сияющий мрак поглотил их.

В одной из грохочущих вспышек в углу у зеркала Бичман узрел стоящую на коленях и ритмично заглатывающую балду Ротанго Кравподжузо.

Он яростно почесался:

— Ах, сучка… говорила, что Жиндосу не изменила ни разу. А сама направо и налево… и Ебздох говорил, что в «Красном маке» её дрючил, да я не поверил…

На танцполе корячились «электрические».

Здесь переговариваться можно было только крича на ухо.

Бичман прошёл к бару, пожал руки Глине и Сявому, кивнул бармену:

— Здорово, Сань… мне как обычно.

Александр Шкерц без суеты наполнил «зубровкой» изящный бокал. Стряхнул плоской лопаткой пену с кружки «паулайнера».

— Здорово, Бичара! — хлопнул его по плечу охранник Стул.

— А, Стул… как жизнь? Где боссы?

— Валера на Истру к сестре поехал, а Митяй сегодня по делам: там в прокуратуре сначала, а потом с Геной Рокотовым они собирались поужинать. Там, поговорить насчет совместных перспектив…

— С Геной… думают, Гена их в долю возьмёт?

— Не знаю… а ты, кстати, не в курсе, Джуза всё на 10-ке ездит? Ей «штаны» не нужны новые? А то у меня на балконе валяются… — ушёл от скользкой темы Стул.

— Ага, ездит, — глотнул «зубровки» Бичман, — щас везла меня от Репы. Про «штаны» ты сам у неё спроси. По ходу, захожу я в клуб, а она там за лестницей у Ротанго отсасывает, блядюга…

— Ты фильтруй базар-то, слышь, — Стул недовольно поморщился, — она баба хорошая… нежная. И пизда у неё сладкая, неразъёбанная.

— Мальчики, привет! — подошли Настя и Света Зудова.

Свету шатало, на чёрных колготах виднелись брызги засохшей рвоты.

— Эге, Светика нашего совсем укачало… клади её сюда! — Стул подтянул кожаное кресло.

Зудова с облегчением повалилась.

Настя сняла с неё туфли, положила ноги на курительный столик:

— Отдохни, малыш. — Она поставила её туфли на столик рядом, уселась напротив, закурила.

— Ну, чё там Серёга? Ноздри свои подлечил? — глотнул «паулайнера» Бичман.

Настя молчала.

А потом:

— Серёга сволочью оказался порядочной, как и все вы.

— То есть? — не понял подошедший Ротанго.

— К тебе, Ротик, это не относится, — подмигнула Анастасия.

— Чего это, не относится? Он здесь что, на привилегированном положении, что ли? — возмутился Стул.

Повисла напряженная пауза.

Они осознали её, потому что музыка стихла.

Да. Кто-то вырубил свет и выключил музыку.

Тлели только светодиоды. То был добрый свет комфортной могилы.

Кто-то взахлёб засвистел; матерный крик воспоследовал свисту.

— Аллё, война, чё за дела-то? — неряшливо подал голос Глина.

Стул напрягся и свалил в подсобку, ковыряя рацию.

Что за чёрт, что случилось?

— Это чего у вас такое, Сань? Закоротило?.. — с запинающимся опозданием вымолвил Бичман, когда стоявшая в дальнем конце зала под потухшим экраном Кравподжузо заорала:

— Костя!!!

Бичман развернулся, и сразу не понял.

Темно, да.

Да, тишина.

Но что-то в этой чёрной тиши появилось недоброе.

А вокруг закричали сразу.

И какая-то девушка бросилась, сломя голову, на вышедшего из-за барной стойки Шкерца. И тот, умело встретив её объятия, осознал, что голова у девушки разрублена, и челюсть на мясном лоскуте трепещет.

Судороги.

Вот он.

Светящийся силуэт Румбо продвинулся к левому краю танцпола. Он как бы медленно парил над его поверхностью, подобно пылающей голограмме.

Все заметили тот час липкий кожаный фартук и больничный халат, пропитанный кровью.

Топор сжимал он в правой.

Состояние нерешительного ужаса сковало толпу.

— Костя! Костян, это ты?! — заорал кто-то, и грохнули битые стёкла.

И в ответ услышали словно из-под земли шедший шёпот:

— Ну, где там ваш поезд, мчащийся к счастью?

И сразу удары.

Размеренно-тренированные.

Лучащийся чистотой топор оставлял запёкшиеся вдоль краёв раны.

Казалось, он не видит перед собой вчерашних сородичей, а занят нудной, но в охотку идущей работой.

Топорище металось как маятник.

Туши за спиной раздвинулись, и вошёл Начальник Цеха, а с ним Гаврила, волочащий на цепи полутораметровую крысу-мутанта.

Молча наблюдали, как Румбо подтащил на разделочный стол мясные колёса электровоза и несколькими точными ударами разрубил каждое звездообразно на 11 неравных кусков.

Он шёл и рубил, рубил и шёл.

Вот он сбил с ног Леонида Горпенцева, косо расчленив его хребет у грудины.

Вот повалилась на ламинат Ксения Буреева: её левый висок был рассечён до переносицы.

С нецензурной бранью отскочил, обронив палец охранник Жгрыба.

— КооааААА!!.. — захлебнулась Кравподжузо, когда сияющее лезвие невидимой бритвой вскрыло ей глотку.

— Аяаай! — всхлипнул Ротанго, вяло тряся изрубленными предплечьями.

Задохнувшись шоком, он обмяк у стены, когда голову его располовинило как переспелый гранат.