ВАЛЕРИЙ ШУМИЛОВ - ЖИВОЙ МЕЧ, или Этюд о Счастье.

• Название: ЖИВОЙ МЕЧ, или Этюд о Счастье.
• Автор: ВАЛЕРИЙ ШУМИЛОВ
• Издательство: ИПК "ПрессСто"
• Жанр: История
• Год: 2010

АННОТАЦИЯ

«Живой меч, или Этюд о счастье» – многоплановое художественное повествование из эпохи Великой французской революции – главной социальной революции Европы, заложившей политические основы современного мира. В центре романа-эссе – «Ангел Смерти» Сен-Жюст, ближайший сподвижник «добродетельного» диктатора Робеспьера, один из создателей первой республиканской конституции и организаторов революционной армии, стремившийся к осуществлению собственной социальной утопии справедливого общества, основанного на принципах философии Ж.-Ж. Руссо.

Среди других героев книги – убийца Цезаря Брут, «Наполеон Крузо», бывший император Франции, сосланный на остров св. Елены, маркиз де Сад, «герой трех революций и двух материков» генерал Лафайет, парижский палач Сансон, «подстигающей национальной бритвой» – гильотиной по пятьдесят человек в день, и даже сам товарищ Сталин, чуть было не осуществивший танками Рабоче-Крестьянской Красной армии свою великую мечту о всемирной революции на практике.

Публикуется в таком виде по просьбе автора

---

ВАЛЕРИЙ ШУМИЛОВ ЖИВОЙ МЕЧ, или Этюд о Счастье.

Жизнь и смерть гражданина Сен-Жюста Часть I, II, III

Исторический роман

РЕКВИЕМ ПО ГЕРОЮ

Кто Он? Никто.

Любви к женщине

Он противопоставит любовь к свободе,

ненависти к своим врагам -

ненависть к врагам отечества,

пониманию порока -

неумолимость к преступлению,

прощению слабости -

непримиримость добродетели.

Против доброго зла встанет злое добро,

Жизнь сольется с Революцией,

не останется ничего…

Его имя – Святая Справедливость.

Он выходит из темноты -

Воплощенье Республики Дракона,

никогда не улыбаясь.

Сам Он – живой меч,

уста Его несут смерть,

в глазах – Золотой город.

Заключив договор с Ненавистным,

Он захочет подвергнуть испытанию

тех, кто останется жив.

Его назовут Ангелом Смерти.

Надгробный фонарь,

светильник, горящий в склепе,

Он осветит путь мертвецам,

и провозглашаемый мир

обернется войной,

революционная война – гражданской,

равенство – диктатурой,

правосудие – гильотиной,

Республика – Империей.

Свобода не может

соседствовать со справедливостью.

И Он исчезнет…

И все это лишь потому, что люди

не хотят быть счастливыми…

Его имя – Святая Справедливость…

ПРОЛОГ ФЛЕРЮС [1]

Шестая попытка форсировать Самбру удалась. 1 мессидора II года от основания Первой Республики, или 18 июня 1794 года по рабскому стилю, Самбро-Маасская армия с большими потерями перешла реку и закрепилась на левом берегу. Шарлеруа, укрепленный городок в 40 милях от Брюсселя, – ключ ко всей Бельгии, был осажден республиканскими войсками. Пятидесятитысячная австрийская армия не успевала подойти на помощь осажденному гарнизону, и, устрашенный осадными приготовлениями французов, которые в случае штурма непременно привели бы к падению недостаточно укрепленной крепости, комендант Шарлеруа сделал попытку начать переговоры с целью выиграть время до подхода войск принца Кобургского…

Посланного с письмом от командования крепости майора австрийских войск Иоганна Кюненберга встретили прямо у траншей республиканские солдаты генерала Атри, чья дивизия непосредственно занималась подготовкой к штурму.

Несмотря на то, что его белый мундир являлся отличной мишенью, из презрения к парижским санкюлотам и их оружию австрийский майор подъехал к французским позициям почти вплотную. Адъютант с белым флагом, следовавший за ним чуть позади, тревожно посматривал на вражеские траншеи, из которых ему чудились направленные на него ружья, но Кюненберг оставался невозмутимым. Если бы его не остановили, он так бы и проехал сквозь позиции противника прямо к штабу вражеского главнокомандующего.

И уже потом, следуя в сопровождении предоставленного ему эскорта по лагерю «синих», майор не произнес ни одного слова. Во взгляде ехавшего рядом с ним длинноволосого республиканского офицера в потрепанном мундире Кюненбергу чудилась насмешка, но из презрения он молчал, подавленный к тому же своей ролью капитулянтского парламентера. Кроме желания быстрее закончить свою миссию не было почти ничего – ни страха, ни любопытства. Не было и желания говорить с санкюлотскими офицерами.

Хотя, надо признать, дерутся они здорово. Это только вначале войны союзникам, а паче всего – эмигрантам, французская армия нового типа, лишенная опытного командования, управляемая анархией и полная бредовых идей свободы и равенства (вместо воинской дисциплины и четкой организации!), представлялась какой-то гигантской шайкой разбойников, готовой разбежаться при первом же столкновении с регулярными войсками. Но вот уже прошло почти два года, и громкие победы на этой войне продолжали чередоваться с не менее громкими поражениями.

Республиканские войска, заменившие исчезнувшую великую армию королевства Франция, заставили себя бояться: несмотря на то, что порой целые батальоны и бригады (чуть было не сказал полки! – подумал Кюненберг, но вовремя вспомнил, что эти голодранцы отменили как контрреволюционные, – вот смех! – самые названия полков, переименовав их в полубригады!) действительно разбегались от первых залпов австрийских пушек, другие части дрались как бешеные, внося сумятицу в ряды коалиционных войск многоголосым пением своей страшной «Марсельезы». Впрочем, и немудрено, что они дерутся как черти, отстаивая награбленное добро – собственность королевства, отнятую ими у законных хозяев – французской аристократии. Обычай разбойников, которые знают, что у них нет пути к отступлению. Или разбойничья удача или плаха… Притом плаха с обеих сторон: не только со стороны эмигрантов, шедших в авангарде австрийских войск (чтобы они сделали с цареубийцами в случае победы?!), но и со стороны их разбойничьего правительства, немилосердно расправлявшегося с республиканскими генералами в случае неудачи.

Как только они воюют: без дисциплины, без правильного строя, без законных начальников? А ведь воюют! И как! – Пока удача была на стороне разбойников: не имперцы, а республиканцы стояли сейчас на бельгийской земле, и не санкюлотские генералы, а офицеры австрийского императора засылали парламентеров с условиями сдачи укрепленной крепости. Дабы избежать резни…

Впрочем, Кюненберг знал, что переговоры должны были послужить лишь поводом для затягивания времени: на самом деле командование гарнизона не рассчитывало сразу сдавать крепость. Еще несколько дней, еще неделя – и войска Саксен-Кобургского принца придут на помощь Шарлеруа… Должны прийти… И тогда, опираясь на крепость, принц Фридрих, великий полководец императора Иосифа II, нанесет сокрушительное поражение французам, вновь отбросит их за Самбру, отстоит Бельгию и поведет наступление на Париж… Но для этого надо было выиграть время. Время сейчас являлось для гарнизона осажденной крепости самым главным…

Но, как показали дальнейшие события, времени Кюненбергу не дали. Вместо командующего французской армией генерала Журдана навстречу ему шагнул высокий молодой человек в полувоенной одежде, но явно штатский: в длинном синем сюртуке с отворотами, коротких кавалерийских сапогах, с национальной кокардой Французской Республики на груди, опоясанный трехцветной перевязью, в круглой шляпе с пышным султаном, также перевязанной трехцветной лентой, с длинной саблей на поясе, которая, впрочем, не делала его похожим на республиканского офицера. Скорее он походил на бывшего аристократа (или просто – «бывшего», – так теперь в стране Карла Великого называли исчезнувших с начала революции вместе с отмененными титулами и привилегиями французских дворян). Об этом говорил весь облик молодого человека, по-видимому, комиссара (а гражданским, которому подчинялись офицеры, в этой странной французской армии нового типа мог быть только экстраординарный комиссар, – Кюненберг уже был наслышан об этих ужасных людях, в чьей власти было расстреливать даже не оправдавших доверия генералов), его превосходно сшитый костюм, изящество манер, сквозившее в каждом жесте.

Классически красивое лицо комиссара было совершенно бесстрастным, а взглянув в его немигающие серо-голубые глаза, Кюненберг почувствовал внезапный холод. Впрочем, холодом веяло от всей фигуры молодого человека. Это подчеркивалось и его костюмом: несмотря на сильную июньскую жару, удивленный майор отметил, что француз был в перчатках, его роскошная шляпа была надвинута на самый лоб, сюртук застегнут на все пуговицы, а тугой пышный белый галстук многократно обернут вокруг шеи. Холодным и лишенным интонаций был и тон голоса, которым он представился майору:

– Я – уполномоченный правительства Французской Республики. Итак, вы сдаете Шарлеруа?

Австриец заколебался, не решаясь заговорить с гражданским лицом. Тем более что чуть поодаль, футах в тридцати за спиной комиссара, виднелась кучка переговаривающихся между собой офицеров, в том числе, кажется, два или три генерала (Кюненберг узнал их по богато расшитым галунами отворотам мундиров). Но, видя, что они только наблюдают за происходящим, майор пожал плечами, вынул из-за пазухи мундира запечатанный пакет и протянул его комиссару:

– Уполномоченный австрийской армии майор Иоганн Фридрих Мария фон Кюненберг, – представился он по-французски. – Имею честь вручить вам письмо от моего командования.

Молодой человек не шевельнулся:

– Нам нужна не бумага, а крепость. Сдавайтесь.

Рука Кюненберга с письмом застыла в воздухе. Комиссар продолжал стоять неподвижно. Австриец опустил пакет и удивленно произнес: